Едва студия осталась за дверью, я чуть не рухнула на пол с криком: «Вызовите “скорую”! Я сейчас с ума сойду от счастья!». Шутка ли, играть с самим Джонни Деппом! И играть не в нарды, а играть вместе на гитаре! Ведь до меня только дошло, откуда взялось это «живое» ощущение песни. Человек, сорвавший джек-пот в Белладжо, не будет так счастлив, как я! Уложив гитару на кровать у себя в комнате, я заметила на грифе надпись: «На память. Будь собой. J.D.». То есть, я ещё и не заметила, когда он её подписал? Хотя это было неудивительно, я всё время смотрела в пол. А такой момент упустила…
Поспорьте со мной кто угодно, что счастье не бывает абсолютным. Я вам докажу. Докажу, что человек может быть абсолютно счастлив. Взгляните на меня. И это абсолютное счастье, придя раз, больше не исчезнет, оно всегда будет в тебе, даже если ты запрячешь его в самые тёмные уголки души. Одно событие зажигает свечу этого самого счастья, свечу несгораемую. Сначала она пылает, как факел, затем тебе кажется, гаснет. Но нет. Она всегда горит. И чтобы вновь раздуть пламя, ты должен впустить внутрь себя поток воздуха воспоминаний и увидишь, что абсолютное счастье там, внутри, с тобой, и факел пылает.
Комментарий к Глава 18
О, мои дорогие, эта глава ванильна до последней точки ^-^ Не моя вина, а этой песни:
Take That — Rule the World, а в тексте *‘Dream On’ от Aerosmith (или кавер от Blacktop Mojo).
“Половина моей жизни — на страницах книг,
Живи и учись у глупцов и мудрецов.
Знаешь, это правда,
Всё, что делаешь, вернётся.
Пой со мной, пой годами,
Пой ради смеха, пой ради слёз.
Пой со мной просто ради сегодня,
Ведь завтра Бог может забрать тебя”.
========== Глава 19 ==========
Дни стали плестись, как очередь в Макдональдс, зато вечера пролетали мгновенно. В одни мы гуляли с Джеем по Голливудским холмам, по пляжам, по совершенно диким местечкам, в другие ходили в кино — я приобщала его к деппоманским святыням. И он был не против. Пожалуй, это были лучшие, абсолютно лучшие деньки за всё время, проведённое в Штатах. Поначалу было очень страшно показываться на глаза Джонни после покушения на его музыкальную студию, дня два я старательно строила из себя хамелеона. Потом всё как-то само собой улеглось, встало на свои места как по мановению волшебной палочки. Хотя, наверное, я просто перестала обращать внимания на предрассудки. Счастье затмевало глаза и быстро улетучивало всякие домыслы. Им, конечно же, находилось место. Особенно когда я через забор сбегала на свидания…
Совершенно неожиданно — и в первую очередь для самой себя — я поняла, что Джей для меня куда больше, чем просто лучший друг. Втрескалась я по уши, что говорить. И все вдруг это сразу заметили. Слава Кракену, что меня не подпускали к приготовлению пищи. Я бы запросто могла вбухать такое количество соли, будто бы собиралась демонов изгнать. Это если верить поверьям. Но, видимо, кто-то очень удачно вывел на моем загорелом лбу граффити-надпись «In Love», либо моя чересчур счастливая и мечтательная мина на лице сдавала меня со всеми потрохами. Так или иначе, но это заметили. Кто первый — останется тайной, однако первой заговорила об этом мисс Тиффани, когда я в очередной раз вернулась с прогулки совместно с отпрысками великого и обожаемого кумира. Меня ведь неожиданно и незаметно причислили к числу гувернанток, лишь за то, что я могла общаться с детишками «без переводчика». Я, конечно, против не была, сама ещё не до конца утратила детские замашки. Это было своего рода путешествие в Волшебную страну — каждый раз оказывалось, что мы очень активно ищем приключений на свою пятую точку… Но раз никто не был против, то и я была не прочь сдёрнуть с кухни и улизнуть от домашней работы.
Законного времени оставалось всё меньше и меньше, и с каждым днём я обращала на это все меньше и меньше внимания. Эта совсем не радужная тема была мне неприятна, и я пыталась её задвинуть в самый дальний уголок своего разума, как чемодан с хламом, который надо, но не хочется выбросить. Когда вдруг подобные мысли начинали стучаться в голову, а занять мозг было нечем, я брала в руки гитару и играла первое, что придёт на ум. Искренне надеясь, что никому не мешаю. Слышал кто-то или нет, пожалуй, было не так важно. Важен был сам ритуал. Взять в руки инструмент, коснуться грифа, погладить пальцами струны, нежно ущипнуть. Да, знаю, будь это простой инструмент, я бы даже не обратила подобного внимания. Но для меня гитара становилась неким священным предметом. Не настолько, конечно, чтобы отплясывать вокруг неё ритуальные танцы и приносить в жертву бракованные губные гармошки. И всё же было в этом что-то… интимно нежное… Только представить: человек, который для тебя важен как воздух, касался этого предмета, не раз, не два; он играл, он выражал свои чувства и эмоции; дотрагивался пальцами до струн, ухаживал за гитарой, уберегал её от палящих лучей солнца, а потом от чистого сердца — просто подарил. И пусть меня сочтут сумасшедшей, но эта вещь получше любой волшебной палочки. Как говорил Шерлок Холмс словами сэра Артура Конан Дойла: «Когда женщина думает, что у неё в доме пожар, инстинкт заставляет её спасать то, что ей всего дороже. Замужняя женщина спасает ребёнка, незамужняя – шкатулку с драгоценностями», ну а я бы бросилась спасть эту самую гитару и свою фотокамеру.
А моя фотокамера скромно лежала без дела. С каждым днём я всё больше склонялась к мысли, что мой супер-фото-нянь, говоря по-русски, «забил на меня». Хотя я не так уж безнадёжна. А может, он просто думал, что я ещё куковала в пустыне в Нью-Мексико?.. Я бы тоже о нём позабыла, если бы не его визитка, постоянно мозолившая глаза. На удивление, мои предположения касательно МакКиллана не оправдались, он вдруг позвонил, поздоровался и даже осведомился о моём здоровье. Но позвонил, конечно, как всегда вовремя — полдвенадцатого ночи, как раз в тот момент, когда я посчитала сто тринадцатую овцу (бедняжка зацепилась за балку и, не перепрыгнув через забор, рухнула куда-то в глубинные чертоги моего подсознания).
— Я нормально, сэр, если не считать того, что отчаянно пытаюсь заснуть. Точнее, пыталась. Пока вы…
— Привыкай, у босса ты не понежишься в кроватке, — перебил он меня, а я подумала, что как-то скисло моё желание работать на Роберта Шермана. — У нас завтра встреча.
— Завтра?.. В смысле, у нас? У нас с вами или у нас с вами и ещё некоторыми лицами?
— Туго соображаешь? У меня для тебя новое задание. Встретимся всё в том же кафе в восемь утра.
— А если я не смогу? — зевая, спросила я. — Я же работаю…
— Ничего. Сможешь. — МакКиллан повесил трубку.
Я бухнулась на кровать, зарываясь в подушку и пытаясь понять, каковы мои шансы улизнуть. Вопреки ожиданиям шансы оказались высокими. Мисс Тиффани разве что не пинком выгнала меня на улицу. Даже без утреннего кофе. Пришлось пешком плестись в кофейню, вновь ловить на себе странные взгляды официантов и улыбаться каменной физиономии «начальника». Он начал прямо, без обиняков, впрочем, как и всегда.
— Мне нужен новый репортаж. Ты работаешь горничной. Верно? — Он потянул из чашки кофе, пристально изучая моё лицо.
— Да, — медленно ответила я. — А откуда вы…
— Свои источники. А у кого? — вновь спросил МакКиллан.
— Не скажу. Это не имеет отношения к делу.
— Имеет. — МакКиллан звонко поставил чашку на блюдце и выдавил из себя улыбку. — Можешь не говорить. Я и так знаю.
— Правда? — попыталась я усмехнуться, хотя внутренне напряглась, как нерв. — И откуда же?
— Свои источники. Итак, у тебя есть доступ в дом. Мне нужен репортаж.
Я молча уставилась на него, пытаясь понять — он шутит, издевается или всё же говорит серьёзно.
— Простите, сэр, но я не совсем поняла…
— Мне нужен фоторепортаж про частную жизнь этой семьи, — уточнил МакКиллан, начиная терять терпение.
