— Что с тобой произошло? — испугался Джей, увидев мой сизый нос и синяки под глазами.
— Лошадь, — сухо ответила я. — Она мной… землю поцеловала в Нью-Мексико.
— Хорошие приключения? Может, расскажешь по дороге? — Джей отлично помнил, что я не люблю слезливые сочувствия.
Мы как раз покинули квартал роскошных особняков и свернули на магистраль.
— По дороге куда? — полюбопытствовала я. — Надеюсь, не на Аляску? — На это Холт ответил по-злодейски короткой многообещающей усмешкой.
Вечер. Мегаполис. Ехали мы долго. Поначалу я вовсе не была готова к откровенным повествованиям о своём кое-где совершенно неудачном времяпрепровождении, но постепенно все неудобства куда-то исчезли, и к концу пути меня разбирал заливистый смех. Когда я увидела, куда мы приехали, у меня невольно приоткрылся рот от восторга. Добирались мы около полутора часов, но потраченное время того, несомненно, стоило. Перед нами лежала широкая полоса белоснежного пляжа, уходящая в огненную, горящую последним закатным огнём воду залива. На берегу горели костры, вокруг которых сгрудились компании молодёжи.
— Добро пожаловать в Доквайлер-бич! — сообщил Джей, открывая дверь машины.
Какой же это был чудесный вечер! Весёлая компания, принявшая меня, что говорится, как родную, песни под гитару, игры, танцы. Вовсе не чувствовалось осеннего холода, особенно под кожаной курткой Джея. Позже в нашу компанию влилась ещё одна, и веселье стало набирать обороты. Мы дурачились, как дети, имея на это просто абсолютное право! После полуночи я устала от шума и постоянного смеха, захотелось чего-то тихого и спокойного. Джей ловко уловил перемену моего настроения и предложил отправиться в «особое место», заверив, что я не пожалею.
На этот раз дорога не отняла много времени, хотя была куда длиннее. Едва я вышла из машины, как Джей решил завязать мне глаза. «Плохая идея», — заранее предостерегла я, но его это нисколько не смутило. Мы шли сначала по асфальту, затем спустились по высоким ступеням и пошли по песку. «Пляж?» — немного недовольно подумала я. Мы прошли метров двадцать, не меньше, и лишь тогда Джей разрешил снять повязку. Едва искусственная тьма уступила место ночи в моих глазах, в душу закрались подозрения: я в сказке? На идеально чистом небе сияла огромная круглощёкая луна, заливая холодным светом скалистые утёсы и пляж Эль-Матадор. Да, я знала этот пляж (пусть и по туристическим буклетам), это райское место, которое я собиралась посетить… Воды Атлантики с тихим плеском накатывали на берег, серебрились, переливались тысячами звёздных точек, точно утонувших в море. Изрезанные ветрами и волнами скалы укутывали уютную бухту, оставляя позади всю суету большого города. Невысокий утёс, словно выбравшийся на берег морской зверь, разделял бухту надвое, а в сводах грота в нём гулко напевал песни ветер. Мы просто молча сидели на песке, прижавшись друг к другу, и смотрели на первозданную природу, ощущая единение с каким-то неведанными глубинами души. По другую сторону скалы горел костёр, изредка долетали звуки гитары. Но это всё не мешало, наоборот, казалось иллюзией, специально созданной, чтобы увеличить чувство умиротворения.
Не знаю, сколько прошло времени, стало ещё холоднее, и один тёплый плед не спасал. Джей отправился наверх ещё за одним, а я решила тем временем прогуляться и заглянуть на другую сторону этой разбитой чаши. Я шла и шла, с удовольствием зачерпывая ногами песок, слушая песню в голове, пока вдруг до моего уха не донёсся знакомый голос. Я замерла и стала прислушиваться: не почудилось ли мне? Голос доносился от костра на северной оконечности пляжа, где сидела какая-то парочка. Под тёмным пледом я была неразличима, зато сама видела прекрасно. Подкравшись как можно ближе, но в пределах приличий, я вновь прислушалась. Поняв, что слух меня не обманывает, я поспешила вернуться назад и не мешать. «Джонни, да вы романтик!» — мысленно засмеялась я. Без сомнений, та парочка — Ванесса и Джонни: его приятный, такой единственный во всём мире голос, и голос женщины, похожий на звон колокольчика. Моё сердце окончательно растеклось умильной лужицей от полученной дозы романтики.
— Не страшно бродить одной в темноте? — спросил Джей, когда я вернулась.
— Конечно, нет. Да я и не одна, — улыбнулась я в ответ.
Мы встретили рассвет в этом райском местечке, однако та парочка ушла на несколько часов раньше. Может, они были не так предусмотрительны и не взяли с собой полтора десятка пледов?.. Я была безмерно счастлива. Счастлива вдвойне. За себя… и за того парня. Если у счастья есть цвет, то цвет моего — серебристо-белый, светящийся изнутри.
Вернувшись около девяти утра, проведя всю ночь не в тёплой постельке, а на берегу океана, я не чувствовала ни капли усталости, а наоборот, прилив сил, словно бы кто-то волшебной магией сумел залечить все мои раны. Я сама напросилась на уборку, хотя моё состояние не было идеальным, и у меня был ещё день законного больничного.
Возможно, в честь этого, а может, чисто из-за доброты сердечной мисс Тиффани позволила мне войти в святую святых этого дома — музыкальную студию. Джонни, в первую очередь, музыкант. Четверть часа я просто глазела на гитары, барабанную установку, фортепиано…Так хотелось до всего дотронуться: вдруг инструменты волшебные и меня осенит внезапным музыкальным гением? После тщетных попыток начать уборку, подгоняемая впечатлениями прошлого вечера, недавней поездки и песней в наушниках, я аккуратно взяла в руки чёрную классическую Yamaha и легко тронула струны. Звук получился чистым и сочным, но я всё же невольно вздрогнула. Хвала небесам, что я вовремя увлеклась музыкой и теперь не смотрела на гитару, как на непонятный агрегат. Прекрасно понимая, что студия изолирована, я не боялась быть услышанной и начала играть давно заученный мотив. Точнее, скорее, подыгрывать солисту в наушниках и тихо ему подпевать, с каждой нотой всё больше отдаваясь музыке. С живой игрой песня звучала совершенно по-новому, так, словно бы кто-то стоял за моей спиной и играл. Я закрыла глаза, представляя, что играю не одна: рядом Джонни, а за барабанами — может, Джек? С бас-гитарой легко управляется Джей, а мисс Тиффани заменяет техника. Меня охватил кураж, так что я совершенно забылась, на какое-то мгновение потеряла ощущение реальности, будто оказалась в правдоподобном сне.
«Half my life’s in books’ written pages,
Live and learn from fools and from sages.
You know it’s true
All the things you do come back to you.
Sing with me, sing for the years,
Sing for the laughter and sing for the tears.
Sing with me, if it’s just for today
Maybe tomorrow the good Lord will take you away…»*
Прозвучал последний аккорд в песне. Следом я повторила его, и, словно эхо, он раздался позади. Я резко выпрямилась, наушник, зацепившись за гриф тут же свесился вниз. Медленно обернувшись, я встретилась с серьёзным и вместе с тем тёплым взглядом Джонни. Он держал в руках электрогитару и именно он подыграл мне. Адекватное «Я», пытавшееся меня отговорить от музицирования, тут же застрелилось. «Кто тебе разрешал трогать мои инструменты? А играть? Ты знаешь, сколько они стоят? Твои кривые сосиски не должны касаться божественных музыкальных начал!» — вот вкратце то, что я ожидала услышать.
— Обычно я не пускаю сюда посторонних, — спокойно заметил Джонни, под «посторонними» явно имея в виду тех, кто не пропитан музыкой насквозь. Я промолчала. — Честно говоря, не собирался сейчас сюда приходить, — продолжил Депп, убирая свою гитару в чехол, а затем обернулся с хитрой улыбкой, — в таком случае, не узнал бы о внезапных талантах своей горничной.
— Простите, — проблеяла я, — я случайно, это чистое вдохновение… — В голове билась мысль: «Ты творческий человек! Ты должен понять!» Я уложила гитару на диван и попыталась незаметно продвинуться к выходу, как раз мимо Джонни. Он остановил меня.
— Я хочу подарить её тебе, — совершенно серьёзно сказал он. У меня отпала челюсть. — Ты отлично играешь. — Я тут же замотала головой, активно отказываясь, но актёр, а в данной ситуации музыкант, настаивал на своём. — Знаешь, не подари мне мама однажды гитару, я бы не стал тем, кем стал, — мягко и с улыбкой проговорил он. У меня вдруг возникло страстное и непреодолимое желание его обнять. Буквально вцепившись в поданный Джонни инструмент, я каракатицей направилась к двери. — И перестань меня так пугаться, — улыбающимся тоном приказал на прощание Депп.
