Вынеся себе оправдательный приговор, я продолжила жить прежней жизнью ближайшие несколько часов. Потом, когда мы с мисс Тиффани беседовали, пересаживая цветы на заднем дворе, к нам вышел он. Я стояла на коленях, спиной к дому, и не видела приближающегося Деппа, зато мисс Тиффани его заметила и улыбнулась, но не успела я придать её улыбке должного значения, как услышала:
— Грейс, ты всё ещё мучаешь эти несчастные растения?
Я нервно сглотнула и обернулась. Джонни неспешно подошёл и улыбнулся, оглядывая нас из-за линз солнечных очков.
— Вообще, я все ещё пытаюсь их спасти, — назидательно ответила Тиффани. — Не зря же вы их из самой Бразилии везли.
Джонни засмеялся.
— Ну, во-первых, не из Бразилии, а с Карибских остров. А во-вторых, я думал, ты забросила это дело.
— Вы же знаете мою страсть, — заулыбалась мисс Тиффани, — Гринпис может мною гордиться. — Я неотрывно глядела в землю и следила лишь за тенью, отчего поняла, что Джонни согласно покачал головой. — Кстати, Джонни, как ваш отдых?
— Довольно неплохо, если исключить абсолютное нежелание рыбы попадаться мне на удочку.
У меня вырвался тихий смешок. Этот разговор… Он был таким обыденным и совсем простым. Я представила себе Джонни за штурвалом яхты, дымящуюся тру… сигару, закат, удочки… Райское и довольно земное развлечение.
— Извините, сразу не представила — моя помощница. — Грейс указала на меня, а, когда я не отозвалась, легко саданула садовой лопаткой по коленке и добавила с выражением: — Кэтрин.
— Ой! — Я отшатнулась и, не удержав равновесие, бухнулась на спину. Мало того, ещё успела заулыбаться и сказать: — А? Да, ага. Я Кэтрин. Извините… за завтрак.
— Ничего страшного, — пожал плечами Джонни и подал мне руку.
— Ой, нет, я… Нет, не надо, — залепетала я, чувствуя, что краснею со скоростью света. — У меня руки… в земле, — оправдалась я, поднимаясь.
Джонни опустил руку и, похоже, довольно странно на меня посмотрел. Затем он обратился к Грейс:
— Дети скоро приедут, ты ведь знаешь, что делать. — Она кивнула, и мистер Депп вернулся в дом.
Проводив его долгим взглядом физика, наблюдающего бозон Хиггса, я обернулась к мисс Тиффани и шёпотом заговорщика спросила:
— Дети? То есть — его дети?
— Да, милочка, — кивнула она, улыбнувшись, а затем с наигранной серьёзностью добавила: — Надеюсь, у тебя нет эфебифобии?
Эфебиофобии у меня вроде не было. Лили и Джек, которые сейчас были с мамой, приезжали через два дня. Не знаю, почему, но меня это вдруг сильно испугало, и, скорее всего, из-за того, что не очень хотелось в самый «подходящий» момент свалиться с лестницы или зацепиться за ковёр и растянуться на полу на глазах у младших Деппов.
У Судьбы же по расписанию для меня значилось испытание, и вечером раздался звонок от МакКиллана. Тот сообщил, что завтра утром мы, именно — мы, уезжаем на три дня загород, где идут съёмки какого-то независимого фильма. Я не приверженец подобного рода искусства, так как зачастую в таких лентах скрыт глубокий, тяжёлый смысл, а мне всегда хотелось экшна, детектива, мистики и приключений. Но, как известно, МакКиллана мои интересы абсолютно не волновали, так же, как и обстоятельства. Ему было всё равно, что я работаю, ведь это мои проблемы, но завтра в четыре утра я обязана быть в назначенном месте.
Эта дилемма становилась все серьёзнее, с каждым разом являясь во все более неподходящий момент. А выбирать особо не приходилось: как много мне смогла бы дать работа помощницей домработницы в доме кумира? И это уж точно была не работа моей мечты, как бы сказочно я пока себя ни чувствовала. А стать помощником штатного фотографа шикарной студии — это Будущее. Но сама бы я не смогла сделать правильный выбор: к нему подтолкнула мисс Тиффани. «Я работаю в это доме уже достаточно долго для того, чтобы считаться частью семьи, — поделилась она, — а потому готова всегда делать выбор в его пользу. Но ты. По-моему, тебе сейчас этот выбор делать весьма рано». И я прислушалась. Ведь что может быть плохого в поездках за город? Правильно, легкомыслие.
В четыре часа утра внедорожник быстро, но крайне неаккуратно доставил меня в… ад! Это не был ад с большой буквы, но едва взглянув на всю царившую суету, я поняла: если выживу в эти три дня, то могу считаться бессмертной. Мне не дали сориентироваться, а сразу же всучили планшет с длинным списком «Что? Кому? Куда?» и заставили носиться по площадке, выполняя поручения. Когда во время перерыва я подошла к МакКиллану с одним единственным вопросом «Зачем мне это?», он дал исчерпывающий ответ: «Чтобы стать мной». А я уже не горела желанием. Я мечтала только об одном — чтобы эти три дня закончились как можно быстрее.
========== Глава 12 ==========
Приятно возвратиться домой! А после пережитых трёх «дней сурка» я готова была возвратиться куда угодно. Около десяти утра меня привезли обратно, почти к месту работы, ибо я шифровалась, как Штирлиц, совершенно не желая раскрывать всем и каждому, где и у кого я работаю. Мисс Тиффани встретила меня с распростёртыми объятьями, дала три часа на отдых и возвращение в себя, сопроводив напутствием, мол, ждут тебя дела великие.
Великие дела прислуги, как оказалось, — генеральная уборка. Везло мне на неё в последнее время. В особняке как раз никого не было: Джонни с детьми уехал, надеюсь, весело проводить время. Мне достался второй этаж. Надев наушники, я превратила шикарный дом в сказочный замок, отсутствующего Джонни — в короля, а себя… В Золушку. Хотя никогда не слышала, чтобы Золушки с пылесосом в руках танцевали между кресел в шикарной гостиной под песни Metallica. Навыков в быстрой уборке у меня было слишком мало, и мисс Тиффани «обходила» меня на одну комнату. Я, собственно, и не старалась торопиться, мотивируя тем, что «поспешишь — людей насмешишь». Хотя смешила я людей и без особой спешки. Добравшись до кабинета Джонни, я в благоговейном восторге открыла дверь, даже не зная, чего ожидать. Но оказался он уютной комнатой с книжными шкафами, письменным столом и большим окном, в которое врывался тёплый ветер. Убирая, я чувствовала себя, как в музее, переставляя вещи — самые обычные, — как очень хрупкие древнейшие артефакты, чуть ли не пылинки с них сдувая. Мне показалась очень трогательной одна, наверное, незначительная деталь: на стенах, в красивых резных рамках под стеклом висели детские рисунки, а в уголках наклейки — дата и имя. Посмотрев на них, я вспомнила свою комнату, где совсем недавно поснимала со стен собственные художества, такие же корявые, но по-детски милые.
Кабинет остался позади, и пришёл черёд террасы. Чувствуя себя свободно и искренне надеясь, что никому не понадобится за мной подглядывать, из Золушки я превратилась в Белоснежку: тихо повторяя за голосом солиста и кружась в ритм, я приступила и здесь к уборке. Музыка позволяла забывать обо всём, не думать о том, что будет завтра. Ритм становился всё быстрее, и некогда чудесный вальс стал приобретать всё больше оттенков клубного танца. И не важно, что играл рок. Я с самоотдачей увлеклась пируэтами, пока в очередном «па» с протяжным «Who-Hoo!» вдруг не задела кого-то рукой.
— Ой! — Я тут же остановилась, вытаскивая наушники, и обернулась. И кто же это мог быть? Кому можно было так ненавязчиво врезать? Правильно, дети, Джонни. — Простите, простите, пожалуйста, — заволновалась я. — Я вас сильно…
Но Джонни засмеялся, отчего у меня замерло сердце на несколько мгновений, и сказал:
— Не хотел бы огорчать, но силы у тебя маловато. — Я потупила взгляд и сглотнула подступивший комок. — Тут кто-то пел, — сообщил Джонни, проходя вперёд и сужая глаза, словно хотел разглядеть этого странного кого-то.
— Пел? — переспросила я, кусая губу. — Спасибо за комплимент. Это был… мой голос.
— Это от любви к своему делу или наоборот, чтобы время скоротать? — поинтересовался Депп, пряча руки в карманы и внимательно глядя на меня.
— Ну… — протянула я в сомнении, — знаю, что полагается ответить, но, скорее, второе. — «Интересно, за такие слова выгоняют из прислуги?» Джонни промолчал, изогнув бровь. Я посчитала это за недовольство и несмело предложила: — Переговоры?
