В помещении было приятно прохладно и неприятно многолюдно. При взгляде на очередь у меня буквально отвисла челюсть. Я развернулась и решительно направилась к выходу, но, едва высунув нос под палящее солнце, сразу же передумала. Примостившись за круглым столиком в углу, я стала ждать, пока очередь немножко рассосётся. Одно из двух: либо фортуна сегодня снизошла ко мне, либо тоже захотела съесть греческий салат или низкокалорийный бургер: постепенно появился просвет, в котором мелькали головы работников в красных бейсболках. Я ехидно улыбалась про себя, видя, как люди с большущими, загруженными разной снедью подносами недовольно кривили губы, когда им не хватало мест. А ведь какой-то добрый человек до моего прихода сумел утащить три стула от стола и таким образом оставить меня в одиночестве. Относительном. Усевшись поудобнее и потягивая фруктовый микс, я с удовольствием раскрыла купленный у аэропорта журнал. Быстро прочтя всю статью от корешка до корешка и ничего нового так и не узнав, полюбовавшись на милую фотографию кумира, я пролистала журнал, а потом перевела взгляд в окно, на залитую солнцем улицу. Пальмы, урны, тротуар, машины, люди, витрины, пальмы, урны, тротуар… Городской пейзаж мне довольно-таки скоро наскучил, может, потому что с моего места был не лучший обзор. Я вздохнула и нехотя покинула прохладный оазис.
Через полчаса размеренного шага я добралась до Аллеи Славы. И тут же меня постигло глубокое разочарование. Я-то, самоуверенная, чокнутая деппоманка, надеялась, что по гранитным плитам тротуара будет неспешно подпрыгивать перекати-поле, а в пальмах одиноко завывать ветер. Я надеялась, что людей там не будет. Хорошо. Не будет СТОЛЬКО. Неудачница, я опять пришла в одно из популярнейших мест города в тот самый момент, когда туда привезли целых три группы туристов. Судя по разговорам и разрезу глаз: китайцев, французов и ещё каких-то непонятных людей с ананасами подмышкой. Я мысленно разнесла все прилежащие кварталы в пух и прах и, включив камеру, пошла вперёд, разглядывая звёзды под ногами. Со стороны это выглядело странно: девушка петляет по тротуару, стараясь не ступать если уж не на сами звёзды, то хотя бы на написанные имена. Для меня было знаком неуважения — пройтись, можно сказать, по памятникам, и не важно, что их положили под ноги, явно осознавая, что люди непременно будут по ним ходить. Не знаю, сколько прошло времени, но я достигла конца Аллеи. Увидев сотни имён, большинство знакомых, я так и не нашла звезду Джонни. Глупая, глупая Катя — можно было для начала в Интернете прочитать, где эта звезда расположена, а потом уже брести в жаркий полдень туда-не-знаю-куда. Ну, я же русская, а русские, как известно, не ищут лёгких путей.
Спустя минуту картографического ступора и основательно порывшись в «чертогах разума», я решительно зашагала к Китайскому театру Граумана — шла и свистящим шёпотом считывала имена под ногами. И вот, под славный крик души: «Аллилуйя!», глаза наткнулись на заветную надпись «Jo nny epp». Я шумно выдохнула, взгляд медленно взобрался по «сарделькам» в розовых сапогах на шпильке. Разодетая, как помешанная Барби, девица громко обсуждала с кем-то по телефону объёмы закупленного алкоголя и сдвигаться с места явно не собиралась. Я приблизилась, вторгаясь в её зону комфорта, вежливо кашлянула, вперила взгляд ей в лоб, а потом перевела его к надписи на звезде. Барби глянула с презрением и продолжила разговор. Я кашлянула ещё раз, громче, всплывая перед её лицом, а в ответ вновь — уничижительный взгляд. Ещё какое-то время я скакала вокруг неё, как мартышка, не решаясь притронуться, ибо в Штатах с этим шутки плохи. Достигнув цели, сдаваться — последнее дело, и уж тем более меня не отпугнуть сему розовому и, по всей видимости, не большого ума существу. Девица наконец закончила разговор, не стесняясь, поправила грудь и надула губки. В её обращённых ко мне глазах царило вселенское упрямство напополам с пустотой. Я вдохнула, мысленно зарычала, а затем со всеми вежливыми волшебными словами и жестами попросила её сдвинуться на полметра, чтобы сфотографировать памятный знак. Но куда там! Она здесь, видите ли, подругу ждёт, а если отойдёт хоть на пару сантиметров, очевидно, обе потеряются. Моя просьба повторилась трижды, и с каждым разом хороших манер и мягкого тона в ней становилось всё меньше, пока кредит не был исчерпан, и я просто за локоть отвела розовую мисс в сторону, сопроводив карикатурным: «Премного благодарна». И только я блаженно выдохнула, настраивая камеру, в объективе появились розовые ноги — ноги, ехидно вытирающие сапоги о звезду Джонни Деппа. Я медленно опустила камеру. Медленно подняла взгляд. Оскалила зубы в скрипящей гневом улыбке: «Не лучшее решение, куколка». Девица ядовито фыркнула и смачно плюнула — точно на имя.
Перед отъездом, я прилежно штудировала полезные нюансы американского законодательства, и уж наверняка на такой случай имелся бы какой-то штраф, оставалось только дождаться патрульного. Но иногда возмездие не терпит ожиданий! Резким броском я хватанула её блондинистый хвост, рванула и заставила её стать на колени под сочный хруст шпилек. Хвост оказался париком и остался в моём кулаке. Я скривилась и отшвырнула его, отчаянно тряся рукой. Барби быстро очухалась, и через секунду мои колени встретились с тротуаром — довольно грязным, надо признать. Чудом единым моя камера зацепилась за отворот жилетки и не грохнулась на гранит. Я выругалась — смачно и по-русски — и наотмашь влепила девице пощёчину. Звук вышел, на радость, звонкий. Почти перекрыл её болезненный злобный писк. Я триумфально поднялась и вздёрнула подбородок. Мозг подбирал достаточно эпичную и не слишком пафосную для этого момента фразу, как вдруг решительный мужской голос посадил сочную вишенку на этот «бойцовский торт». Правда, вишенку с гнильцой.
— Мисс, вы нарушили общественный порядок. Я вынужден задержать вас.
«Да где ж ты раньше был?!» На моих разведённых в сторону руках захлопнулись блестящие наручники, а в мозгу пронеслась короткая музыкальная гамма: «Па-ба-ба-ба!».
Думаю, следует опустить информирование о том, что я имею право хранить молчание, могу связаться с адвокатом и прочее. Пока я ехала в новеньком полицейском Chevrolet в участок, сидя рядом с девушкой в розовом, пыталась угадать: меня депортируют сразу или сначала всё-таки влепят трёхзначный штраф?
— Ну? — спросил полицейский, когда меня завели в участок и усадили перед ним за стол. На его месте воображение нарисовало Рокфора из мульта «Чип и Дейл». Он, и правда, был на него похож: лет пятидесяти, широкоплечий грузный дядечка с большим, арбузовидным пузом, появившемся, скорее, не от сыра, а от пива. Его рыжие усы — один длиннее, закрученный к верху, другой короче, ровно торчащий в сторону — забавно зашевелились, и в дальнейшем мне было очень трудно истерично не захохотать, глядя на них. — Что не поделили подруги?
— Кто? — непонимающе переспросила я. — Мы? Да я её вообще не знаю! Что к счастью…
— А чего ж набросилась на неё? — безучастно пробубнил коп.
— Не набрасывалась я ни на кого! — возмутилась я.
— Надо же, — буркнул дознаватель в усы, — а вот офицер, задержавший вас, сказал, что ты её ударила.
Я закатила глаза.
— Подумаешь! Просто пощёчина…
— Так всё-таки ударила. Угу. — Он что-то черканул на бумаге. Я со стуком захлопнула рот. Полицейский что-то читал в моих документах. — Так, значит, вы из России? — на тон вежливее спросил он. Я это изменение уловила.
— Да. Я на учёбу приехала, но… — Я поведала, как оказалось, сентиментальному офицеру грустную историю об обманутой русской студентке, выброшенной на улицу и готовой на всё, чтобы увидеть своего кумира. — А сегодня прилетела в Лос-Анджелес, мне помог с этим один великодушный человек. Но у него своя жизнь, я и так ему за многое благодарна. Я решила сходить на Аллею Славы, чтобы запечатлеть дорогое мне место. Я очень долго плутала, пока не нашла звезду мистера Джонни Деппа. — Я улыбнулась. — Эта девушка стояла прямо на плите с его именем и не давала мне сделать фото. Я попросила её уйти, но вместо этого она стала вытирать ноги о… об… об эту плиту, — я шмыгнула носом, — а потом и вовсе плюнула. Ну, я и не сдержалась. В ней ведь нет никакого уважения к чужим талантам и заслугам! Для меня мистер Депп очень дорог, его творчество для меня, что свет в окошке, и я не знаю… — Я опустила голову, чтобы слеза наконец-то капнула из глаза.
