====== Глава XXII. Вода. ======
Комментарий к Глава
XXII
. Вода. ♪ А спонсор этой части – шизофрения Джека Воробья aka 'Multiple Jacks'! ♫
Я медленно моргнула в надежде, что видение исчезнет; за это мгновение в голове пронеслось бесчисленное множество мыслей — от стыдливого сожаления до решительного плана, как выпутаться.
— К-к-капитан, — зубы оскалились в кривой улыбке, — Смолл? — Пожилой отставной офицер приветливо кивнул головой, заложив руки за спину. Гладко выбритый, выспавшийся, без единой пылинки на одежде он будто бы едва сошел с порога собственного особняка. — Вот так встреча! — Я постепенно засеменила назад. — Вы? На Тортуге?
За спиной зашуршали шаги: двое в штатском с солдатской выправкой. Я сверкнула нервной улыбкой. Меня заманили в ловушку, в очень неудобную ловушку. Пустырь, где из свидетелей лишь имена на могильных камнях, глухие стены домов и два проулка, путь в один из которых уже отрезан. Второй просвет между домами был чуть позади Смолла. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и я тут же рванула с места. До конца проулка оставалось каких-то пару ярдов! Но «свет в конце тоннеля» угас, едва из-за угла появились ещё трое «слуг короля». На пустыре никто и с места не двинулся. Я попятилась назад, отступая перед решительной солдатской троицей. Они гнали меня обратно, красноречиво держась за ружья.
— Не думайте, что я так легко сдамся! — Я метнула в Смолла горящий злостью взгляд под звон покидающей ножны шпаги.
Солдаты окружили плотным кольцом и ждали приказаний. Ветер принес сильный аромат протухшего мяса, значит, поблизости таверна или какая-то забегаловка — шанс привлечь внимание.
— Вы не в том положении… — как всегда миролюбиво начал Уильям Смолл. Я метнулась к нему, рассекая клинком воздух. Шпага звякнула о солдатское ружье, штык резанул ладонь, и оружие вылетело из руки. Солдат отшвырнул шпагу в траву. Я схватилась за кортик; в следующий миг затылок сотрясло ударом, и я в который раз за сутки безвольно рухнула в ноги нападающим. В глазах медленно темнело, голоса сливались в единый гул, а от тела не поступало никаких позывных. «Помогите…» — прошептала я одними губами. Сознание подняло белый флаг, разум канул во тьму.
Из горла вырвался сдавленный хриплый кашель. В закрытые веки бил яркий свет, открывать глаза не хотелось. Мне казалось, что я умерла и переродилась — в награду за неизвестные грехи — в кузнечный верстак, а голова превратилась в наковальню.
— Что вы за изверги такие? — слипшимися губами заговорила я в неизведанную пустоту. — Зачем бить по голове, идиоты чертовы… Почему не хлороформ? А потом давление, гематомы, застой крови… Вас бы так…
В ответ на это кто-то шумно вдохнул с легким присвистом, гулко отозвалась доска под подошвой. Я приоткрыла веки и тут же об этом пожалела — посттравматическая мигрень отказывалась принимать дневной свет. Я перевернулась на бок, спиной к источнику люменов; в голове запустилась центрифуга. Замутило. Рука соскользнула с края койки, подталкивая к искушению облегчить полупустой желудок. Я закрыла ладонями лицо и поочередно открыла глаза, а затем раздвинула пальцы. Хоть уши заполнял давящий гул, обоняние улавливало лишь запах запекшейся в носу крови, окружение не вызвало большого удивления. Каюта неизвестного капитана неизвестного судна, обставленная по-военному сдержанно — мутить теперь будет не только от удара, но и от качки. Медленно ползущий взгляд наткнулся на фигуру Смолла. Офицер молчал. Я заторможено моргала, молясь, чтобы от ударов сердца не лопнула голова. Остальное было неинтересно.
— Приношу свои извинения за… — он поднялся, — предоставленные неудобства. В прошлый раз наше общение не заладилось…
— И вы решили радикально сменить его манеру? — прогундосила я.
— Возможно, это было излишне, и мистер Молрой поспешил, однако, надо признать, вы весьма однозначно отказались идти добровольно.
— Вы весьма однозначно дали понять, что это не прогулка за мороженым. — По лицу капитана скользнула тень непонимания, губы слегка поджались. — Что дальше? Повезете в Нассау на суд и казнь, хм?
Смолл заложил руки за спину и сделал пару шагов ко мне. Его глаза окрасились оттенками проникновенной, но искусственной искренности.
— Я надеялся, мисс Диана, наладить диалог между нами, прийти к пониманию, что будет нам всем на пользу.
Придерживаясь за голову рукой, я приняла сидячее положение. Тьма рассеивалась постепенно, словно с экрана перед глазами расползались тысячи микроскопических букашек.
— П-простите, может, я чего-то не понимаю? Заманивание в ловушку и грубое похищение средь бела дня всё ещё в рамках налаживания диалогов? — Смолл собрался ответить, но я перебила: — Вам не диалог нужен, а сведения. Значит, это только начало. А потом… Пытки, да?
Сэр Уильям усмехнулся и взял паузу, наполняя высокий бокал водой.
— Нет, мисс… — Он протянул его мне. — Простите, вы всё ещё не назвали своей фамилии.
— Уитлокк, — ехидно выдохнула я в бокал. Пожалуй, за ещё одну порцию прохладительной жидкости можно было потерпеть занудные речи. Мужчина сдержал усмешку и лишь многозначительно кивнул.
— Мисс Диана, я понимаю, у вас есть основания для скептического настроя, есть основания воспринимать мои слова в штыки, но, поверьте, в ваших интересах прислушаться ко мне. — Я картинно закатила глаза. — Буду с вами откровенен, я здесь не для того, чтобы охотиться за вами или вашими… спутниками. По крайней мере, сейчас. Многие годы я жил спокойной жизнью, похоронив все мысли об искушении, но явились вы и разворошили то, что я смиренно отверг. Вы напомнили мне кое о чем… Конечно, в первую очередь, меня самого, некогда так же бесконечно алчущего сокровища. Но кроме этого, о некоторых… обязательствах, которые — в силу, не знаю уж, малодушия или вероломности, — но я не смог исполнить.
— Так-так, — я театрально подняла руки, — погодите секундочку, сэр Смолл. — Он уставился на меня весьма ошарашенным взглядом человека, не привыкшего, чтобы его перебивали. Особенно женщины. Особенно пиратки. — Я тоже буду с вами откровенна: меня утомляет ваше двуличие. — Лицо собеседника осталось непроницаемым. — Знаете, я полагаю, человеческим поступкам есть одна из двух причин: мы делаем что-то либо ради кого-то, либо из-за кого-то. Я уже говорила, этот ваш «эфир власти» мне не нужен, но ради друзей я готова рыскать в его поисках, словно бы на кону моя жизнь. А вот вы… Помню, в темнице в Нассау вы обмолвились про неоплаченный долг. Всё из-за этого, верно? Из-за Арлин? — Надо мной по-прежнему нависала статуя Уильяма Смолла, но за недвижными зрачками в приступе ярости метался уязвлённый человек. — Вам не даёт уснуть и, как вы говорите, смириться отнюдь не жажда соревнования, обладания камнем, а банальная совесть. Невыплаченный долг. Ваш брат, к его чести, не врал себе, что одержим, что тратит жизнь, что потерял всё во имя ничего, он принял это. А вы лишь погрузились в видимость принятия поражения, продолжили подчиняться правилам и попытались забыть о предательстве. Со временем голос совести затих, но тут, так некстати, явились мы, напомнив о вашем преступлении, в первую очередь, перед самим собой. Именно эта агония не даёт вам покоя. Именно поэтому вы вернулись к поискам того, в существование чего так упорно не верили. Или пытались не верить, ибо так легче. И вот вы снова в игре, вам надоели правила, и вы хотите сжульничать, подглядев у других игроков, обогнать их… Поэтому я здесь. Скажите, если я не права.
Экс-капитан всё это время смотрел куда-то сквозь меня, а после отвечать не торопился. Я опорожнила остатки воды и принялась вертеть бокал перед носом, разглядывая, как в нем расплывается мебель. Смолл отвернулся, нарочито аккуратно поставил графин на столик и затем тяжело опустился на массивный стул.
— Откуда вы узнали? — бесстрастно прозвучал его голос.
— От вашего мёртвого брата, — в тон ему отозвалась я, не сводя глаз со стекла.
Сэр Уильям подавился грустной усмешкой.
— И даже после смерти… — неопределённо пробурчал он под нос. — Что ж, — внутренние демоны пожилого офицера вновь нацепили узду, — в проницательности вам не откажешь, мисс. Тем не менее, каковыми бы ни были мои мотивы, цель нашей встречи осталась неизменной.
