Повисла тишина. Мне казалось, она была столь напряженной, что вот-вот засверкают разряды. Я не решалась поднять голову, словно ожидая приговора, однако тишина рухнула от простого:
— Выпей чаю. И послушай. — Я покорно взяла в руки чашку, осмелившись поднять глаза, и стала слушать. — Ты и впрямь не держишься за тот мир, стараешься оттолкнуть. Но не сможешь. Ибо там остался тот, кто не захотел тебя отпускать. — Чашка со звоном полетела на пол; меня пробила крупная дрожь и чувство какого-то… облегчения? Эта женщина будто обратила в слова то, что я чувствовала и никак не могла понять. То, чего я страстно желала и на что надеялась.
— Кто? — издалека донесся мой собственный голос.
— Мужчина. — Ведьма коварно улыбнулась. — Красивый? — сама себе задала она вопрос. — Вот уж не знаю, — завела она разговор, казалось, сама с собой. — Мужчина удачливый, смелый. Лидер, пожалуй. И ещё. Он любит тебя, помнит, ждёт. — Странно, я вдруг представила себе Джека с грустной миной на лице, с тоской глядящего на горизонт. Пришлось тряхнуть головой, чтобы выкинуть этот неподходящий образ. Колдунья удивилась и недовольно изогнула брови. — Не веришь?
— Я? Верю! Верю. Но мне не это нужно. Вы поможете мне, поможете вернуться?
Ведьма оценивающе взглянула на меня, изучая каждое движение глаз, каждый сантиметр тела. Затем встала и отошла к окну, где замерла, сложив руки на груди. В этой позе она простояла минут десять, пока я не кашлянула, привлекая внимание. Женщина обернулась, слегка растянула губы в улыбке и медленно подошла ко мне, отвечая:
— Пожалуй, да. Иди, тебе стоит выспаться, уже поздно.
«Поздно? — мысленно возмутилась я. — Да сейчас часов шесть вечера, не позже!» Но быстро глянув на часы и увидев стрелки на цифре десять, я послушно встала и отправилась домой.
Пришла в себя я только тогда, когда ключи зазвенели о лестничную площадку. Передо мной была дверь квартиры, подъезд, погруженный в полусонный желтый свет от лампы на стене. В душе повисло какое-то странное чувство пустоты, пустоты абсолютной: не было ни удивления от встречи и исчезнувших нескольких часах, ни непонимания, ни даже воспоминаний о том, как выглядела та самая ведьма за столом под скатертью в сердечко. Скатерть — единственное, что всплывало в памяти. Тряхнув головой и с недовольством ощутив пульсирующую боль, я подняла ключи и вошла в дом.
Бросив в прихожей сумку и плащ, я забралась на диван, задрала рукав кофты и провела пальцем по пострадавшей коже. Бледная буква «P» как единственное напоминание о том, что всё реально, что это не плод больного воображения, что есть люди, которых я помню, есть чувства, от которых бегу и есть… Мысли оборвались, я свернулась клубочком, натаскивая на себя плед цвета морской волны и забываясь сном.
Знаете это блаженное ощущение, когда просыпаешься, но глаза не открываешь и с наслаждением предаёшься мыслям о том, что никуда не надо сегодня идти? Так вот, у меня его не было. Едва вырвавшись из царства Морфея и ещё не разлепив глаз, я осознала, что опаздываю, поэтому тут же вскочила с кровати. Точнее, попыталась вскочить. Резко дернувшись, я со всей дури стукнулась головой обо что-то и с криком рухнула обратно на спину. Сведя зубы от боли и сжав кулаки, я с трудом разлепила глаза, чтобы увидеть причину неудавшейся попытки встать. Взгляд уперся в широкую доску, покрытую черной краской. Я зажмурилась и стала прислушиваться. До меня донесся приглушенный гул голосов, лай собак, отдаленные звуки музыки и равномерный стук. Я потрясла головой и вновь открыла глаза. Ничто не изменилось. Черная доска всё так же нависала надо мной. Я огляделась, даже не пытаясь чему-то удивляться. В полуметре подо мной темнел обычный земляной пол, на котором в свете тусклой лампы поблескивали мелкие осколки. Прямо напротив того места, где я лежала, находилась массивная ободранная дверь с засовом, и около неё в кучу мостились разного размера плетеные корзины. Я аккуратно встала, потирая ушибленный лоб, и оглядела помещение. Это была, несомненно, кладовка. От двери весь периметр занимали широкие многоярусные стеллажи, на одном из которых я так сладко посапывала. Все они были завалены всевозможной снедью: от соленой рыбы до сухофруктов. Я бесцеремонно, ни о чем не задумываясь, взяла горсть сушеных яблок и, неспешно жуя фрукты, с любопытством оглядывала помещение. Яблоки оказались мягкими, кисло-сладкими с неприятным послевкусием. Я скривилась и выбросила из руки их прямо на пол. Цепкий взгляд приметил банку с ягодами, похожими на дерн, и рука непроизвольно потянулась к ней. Я резко отдернула руку, потом вытянула обе вперед и скептически оглядела их, а затем и всю себя. На мне оказалась бледно-зеленая рубашка свободного покроя, кое-где отмеченная пятнами, и черные штаны, внизу обшарпанные, с толстым налетом пыли. И меня это не удивило. Мне часто снятся такие сны. Судя по сценарию, скоро откроется дверь, и войдет Джек с недовольной миной на лице, мол, уж очень долго ему пришлось меня искать. А пока мой суженый-ряженый задерживался, я решила продолжить экскурс по кладовой и всё-таки достать банку с ягодами. Я потянулась к ней, привстав на цыпочки, но лишь кончиками пальцев смогла коснуться стекла. После нескольких неудачных попыток, я ею таки завладела, но, не рассчитав, задела соседнюю банку, и та мигом слетела на пол, разлетевшись на несколько кусков и залив мне ступни густым желе. Я сразу же отскочила, и в этот момент открылась дверь. Я повернулась с довольной ухмылкой на лице, но вместо Джека увидела быстро надвигающуюся большую ладонь. Меня схватили за шиворот и бесцеремонно поволокли куда-то, вырвав банку с дерном. Двери передо мной открывались одна за одной, и, когда три из них остались позади, в лицо ударил свежий ночной воздух. Рывком меня остановили. Грубая мужская физиономия, возникшая передо мной, закричала, толкуя что-то о неподходящем месте для ночлега и о последствиях, которые меня ждут, если такое ещё раз повторится. Но, это так, в общих чертах, опуская подробности и подвергая всё сказанное цензуре. Не успела я и глазом моргнуть, как полетела на дорогу, практически сделав сальто. Дверь с грохотом захлопнулась.
Я села, притянув ушибленную ногу к груди, потирая коленку под разодранной штаниной. Кругом темно, а из окон здания за спиной лился тусклый желтый свет. Небо плотно затянули тучи — ни звезд, ни луны. Теплый ветер кружил по окрестностям, принося с собой запах моря. Да-да, именно моря! Запах, который не спутаю ни с одним другим! Я потерла глаза и вновь посмотрела по сторонам. «Это ведь сон. Верно?» Ноющая боль в коленке отказывалась со мной соглашаться, говоря: «От боли человек просыпается. Это не игра твоего подсознания». Спорить я не стала, ведь так не хотелось просыпаться. Пусть я подожду, пока будильник назойливо не закричит «Вставай», чем заставлю себя проснуться.
Отчего-то вдруг стало невероятно радостно, я подскочила на ноги и захлопала в ладоши, благо меня никто не видел. А видеть-то, действительно, было некому. Здание, из которого меня вышвырнули, стояло на большом пустыре, окруженном зарослями высокого кустарника, и больше не было рядом ничего, что могло бы похвастаться мало-мальски достойным уютом или просто теплым очагом. Потоптавшись на месте и испробовав все тщетные попытки что-то разглядеть в темноте, я обошла здание и направилась к другой двери, которую освещал прикрепленный к стене факел. Я постучала раз, другой, и узкое окошко в двери распахнулось, являя две густые черные с проседью брови и сидящие под ними маленькие черные глаза.
— Ты? — прорычал мужчина.
— Да, я. Я не прошу впустить меня, просто скажите, что это за место.
— То есть, как, что за место? — недовольно пророкотал голос. — Трактир «Последний приют».
— В каком смысле последний? — переспросила я, тут же почувствовав повышение концентрации глупости.
— В прямом, — гаркнул мужчина. — Дорога дальше, что ведет на другую сторону острова, пустынная — ни трактиров, ни таверн — лишь джунгли и… джунгли.
— Эээ, ясно. — Я на секунду задумалась. — А остров-то как называется?
