Хозяин расхохотался аж до кашля.
— Тортуга это! Тор-ту-га.
Сердце радужной ракетой пронеслось от головы до пят и вернулось на место, взволнованно стуча. Я отбросила все сомнения — просыпаться не стоит, раз сон возымел такое продолжение. А может, это не сон…
Кое-как удалось разузнать, что город находится в трёх милях к западу, и к нему ведёт дорога через джунгли. Немного поразмыслив, я сняла со стены факел и отправилась в путь. Едва первый поворот остался позади, а за ним скрылся и «Последний приют», как я увидела далеко впереди и внизу букеты огней, разными россыпями расположенные друг возле друга. Да, город, который никогда не спит. По мере того, как я спускалась, ветер усиливался, дуя с моря, осложняя и без того нелегкий путь. А шла-то я босиком. Дорога пролегала то по пустынным склонам, то забегала в густые заросли, в которых дико и страшно вскрикивали ночные птицы. Я искренне надеялась, что диким зверям или другим животным, охочим до запоздалых или не совсем умных путников, не будет до меня дела. Спасаться бегством я не умела, да и босиком в кромешной тьме, не зная дороги, далеко-то не убежишь. Пробравшись сквозь очередной зеленый коридор и поймав волосами стайку каких-то мотыльков, я решила присесть на траву и отдохнуть. Но, сходя с дороги, поскользнулась и, едва не упав, правой ногой наступила на какую-то злобную колючку, жадно впившуюся в ногу. Вытащив из ступни шип длиной сантиметра в три, я закричала от злости и обиды непонятно на кого. Дальше путь давался труднее: на перевязанную ногу было больно ступать, и, когда на горизонте заалел рассвет, предстояло преодолеть ещё добрую половину пути. Когда сумерки рассеялись, и солнце стало освещать мне путь, я пошла быстрее, да и дорога стала чище, змейкой спускаясь по пологим склонам.
Солнце уже обдавало тропическим жаром, когда я, наконец-то, вошла в город. Жизнь кипела вовсю. Большей частью народ тянулся в порт: кто-то тащил на веревке домашний скот, кто-то, взвалив большие корзины на спину, шёл продавать выращенные продукты. Одни женщины праздно болтались по улицам, похотливо подмигивая всем лицам мужского пола, что были старше десяти лет. Другие, напротив, с деловым видом направлялись в лавки и магазины, громогласно обсуждая с хозяевами произошедшие за ночь события. Бесчисленное множество детей и оборванцев, постарше подростков, шустро сновало между людьми, «одалживая» кошельки, часы, ножи, да и вообще, всё, что плохо лежало. Чем ближе становился порт, тем сложнее становилось протискиваться между людьми. На меня никто не обращал внимания, потому как таких же голодранцев, побирушек, попрошаек здесь пруд пруди. Меня же мой внешний вид сильно огорчал: вовсе не хотелось предстать перед капитаном Джеком Воробьем в виде оборванки с окраины. Но денег, чтобы купить платье, не было, а украсть… не наблюдала за собой таких способностей.
Вскоре я вышла в порт и почувствовала огромный прилив радости при виде покачивающихся на волнах судов: одни стояли у пристани, другие дальше в бухте. Это было сродни возвращению домой. Пусть кругом чужие и не совсем дружелюбные лица, но вся эта обстановка, жужжание голосов, перебранки, крики матросов, сидящих на реях и перекрепляющих паруса, шум воды, бьющейся о пристань, запах смолы вперемешку с ароматом табака и свежевыловленной рыбы — всё это я считала родным. Родным до визга наивного ребенка, всё ещё сидящего во мне.
В порту царила суматоха, но в ней была и какая-то особенная упорядоченность. Десятки людей с поклажами, орудиями, животными в руках сновали туда-сюда, но не сталкивались друг с другом и не мешали. Сильный, устоявшийся запах рыб сразу ударил в нос — я не помнила, чтобы видела в прошлый раз здесь хоть одного торговца рыбой. Остановившись у очередного лотка, я стала разглядывать суда. Кто-то удивленно ахнул внутри меня, когда взгляд зацепился за «гордый и чуть ли не огромный», «быстроходный и даже неуловимый», в общем, прекрасный во всех отношениях корабль «Чёрная Жемчужина». Я стояла на месте и с блаженной улыбкой на лице просто глядела, как судно покачивается на волнах — с ленивой гордостью. Но почему-то столь идеальное начало в первую очередь побудило проснуться только одну мысль: «Всё не может так идти. Что-то обязательно должно случиться».
Поболтавшись ещё некоторое время среди торговцев, чтобы узнать, не встрял ли Воробей в очередное приключение, я смело похромала на пристань, полная решимости в ближайший час обрадовать капитана «Черной Жемчужины» своим появлением.
И если порт просто кишмя кишел людьми, то здесь, на причале, будто все вымерли. Или разом покинули корабли, беспечно оставив спущенные трапы. Ощущение было не из приятных, и в груди образовался комок внезапной тревоги. Покрутив головой, я направилась к «Черной Жемчужине», чувствуя, будто блудный сын, точнее, дочь возвращается домой. Ступив одной ногой на трап, я несколько раз негромко прокричала: «Эй, там! На судне!», но мне никто не ответил. Пригладив взбившиеся волосы и засветившись улыбкой, я поднялась на судно. Но едва нога коснулась палубы, как сверху свалилась тяжеленная сеть, воняющая рыбой, которая повалила меня с ног и пригвоздила к полу. Стукнувшись о палубу, я увидела только несколько пар сапог, окружающих меня. Я теперь инстинктивно не любила такие встречи!
— Ага, попался! — гаркнул чей-то голос, и меня перевернули на спину, тут же подставив под дула десятка пистолетов. Несколько секунд совершенно незнакомые лица глядели на меня, размышляя и оценивая, потом, видимо, самый старший из них вынес вердикт:
— Не-а.
Не успела я и опомниться, как меня вытряхнули из сети и спустили с палубы, сопроводив парочкой прощальных слов. Поднявшись на ноги, я обратилась к мужичкам, расправившимся со мной, махнув им рукой:
— Извинений не будет?
Я как будто из пушки лазером выстрелила. Все мигом обернулись и уставились на меня. Тот, что за старшего, — большой смуглый человек с серьгами в ухе и мачете за поясом, — хлопнул в ладоши и басовито захохотал. Я огляделась: вдруг там клоуны мимо проходят. Он наставил на меня указательный палец и сказал:
— Дуй отсюда, а то так погоню извинениями, что пятки только сверкать будут.
Я усмехнулась и скрестила руки на груди.
— Ничего, уверена, что вскоре получу их. В двойном экземпляре, а вы, — я обвела взглядом всю компашку, — ещё пожалеете, — с достоинством закончила я. Моряки начали о чем-то переговариваться, и помимо совсем не радужных слов я смогла расслышать «оборванка», «к черту» и «вернемся». Да, диалог сразу не задался. Тем не менее я решила продолжить: — Мне нужен ваш капитан, Джек Воробей.
— Да ну? И как тебя представить? Королева нищеты? Или, может, грязная, вонючая, мерзкая…
— Хватит! — резко прервала я, топнув ногой. — Говорите, где ваш капитан!
— На дне морском, — получила я в ответ. — Могу помочь туда добраться. — Моряк сплюнул на пирс и скрылся на палубе.
Вот тебе и встреча! Если Джек понабрал в команду таких грубиянов, то мое дальнейшее путешествие может оказаться не из приятных. Но по крайней мере я выяснила одно — капитан в данный момент отсутствует, а раз меня не пустят на корабль, то придется ждать на причале.
Я уселась неподалеку на теплые доски пристани, так, чтобы было видно, когда появится Джек, и стала напевать под нос какие-то песни, чудом появляющиеся в голове. Как показалось, прошел час, а то и два, и даже за это время я не придумала ни рационального объяснения своего внезапного появления аки черт из табакерки, ни приветственной речи. Но когда я услышала знакомый топот по доскам и разглядела любимую походку, у меня вообще пропал дар речи, а в горле пересохло так, словно я добиралась сюда по пустыне. Джек бодро двигался мне навстречу, всё такой же обворожительный: потертые сапоги из темно-коричневой кожи, черные бриджи, по-моему, всё та же «белая» рубаха, жилет и куча его любимых украшений. Кроме всего прочего, его прическа приобрела большое, видимо, гусиное серое перо, торчавшее из-под банданы, как у заправского индейца. Чуть позади Джека шел Гиббс, таща на спине какой-то мешок, а за ним на веревке плелась коза. Я не нашла ничего лучше, чем стать чуть ли не на пути Джека — так, чтобы не остаться незамеченной. Но каково же было мое удивление, когда и кэп, и Гиббс прошли мимо так, словно бы я пустое место, и лишь коза одарила меня коротким «Ме». Оторопев, я только и смогла выдавить:
