В ухо прилетела до ужаса оскорблённая и непонятная тирада. Убийца рванул меня назад, развернул. Я почувствовала его мокрые, жёсткие, горячие пальцы на шее. Брезгливость опомнилась скорее, чем страх. Я скривилась, хватая его за запястья. Но ладони сжались плотнее. В позвоночник впивалось ребро ступени. Чудовищная боль. Будто из горла пытались выдавить внутренности. Я хрипела, мельтешила руками, а он что-то злобно выплёвывал сквозь зубы, постоянно повторяя: «Бруха». Мозг поглотила агония паники, тело не слушалось, билось в истерике, как попкорн на сковородке. В глазах темнело. «Не время умирать!» — истошно завопил угасающий рассудок. Рука нащупала холодную рукоять. Выпучив глаза, как раздавленная рыба, я пихнула убийцу в грудь коленом — бессильно, как новорождённый. Тот слегка отклонился. Достаточно. Я выхватила пистолет и спустила курок.
Адский стук. В голове. Биение собственного сердца. В ушах гул. Пелена перед глазами медленно расползалась. Незнакомец лежал навзничь. Хрипя, харкая кровью. Сумасшедший взгляд застрял на чёрной дыре в его груди. Воздух жёг лёгкие.
По трапу взлетела тень, перемахнула через планшир на пристань; за ней — матрос, похожий на гладиатора, жаждущего крови. Он мотнул головой, увидел меня, я лишь безвольно качнула рукой, и пират пустился в погоню. Не чувствуя собственного тела, я поплелась вдоль фальшборта на корму, с каждым шагом переставляя ноги резвее. Чувствовался запах горящих бумаг. Из дверей капитанской каюты валил дым. Я нырнула внутрь, укрываясь рукой. Пламя охватило стол, сползло на палубу и тянуло огненные пальцы к шкафу с картами. Просмолённые доски с лёгкостью отдавались огню. Одно хорошо — хотя бы рома не было. Я сдёрнула со стены капитанский китель в попытке «забить» пламя и сорвать злость, тратя последние силы. Но огонь лишь перебрался на новую жертву, пожирая ткань. От дыма ещё не оклемавшиеся лёгкие впали в ступор. Я метнулась к стеклянным дверям балкона, распахнула настежь. Пламя радостно вспыхнуло, лизнув верхние балки. Но ошибка в знаниях ОБЖ того стоила. Я перегнулась через перила, сбрасывая болтающееся на верёвке ведро в воду. Трос скользил в ладонях, рана на плече не давала о себе забыть. Как робот, я бросала, тащила, выплёскивала, вновь бросала… Стоило огню угаснуть на шторах, как новый очаг вспыхивал за столом. По щекам бежали слезы. Воздух, пропитанный гарью, резал гортань.
— Чтоб тебя, сучий ты потрох! — В дверь вместе с потоком брани и ведром воды ввалился второй матрос из вахты. В его бедре торчал нож, но пират этого вовсе не замечал. Зашипели облизанные огнём стулья. До этого мгновения у меня подкашивались ноги, хотелось просто свалиться за борт в прохладное море, потушить пылающее то ли от пожара, то ли от боли тело. Но вместо этого я вылила новую порцию воды. — Вашу медь! — загрохотал матрос, перепрыгивая через горящий китель. Если бы не эта подмога, этот раненный, озлобленный, а потому невероятно сильный моряк, — всё бы безвозвратно пропало. Но теперь нас стало двое. Как конвейер, Джерри доставал одну порцию воды за другой, я лишь успевала опорожнять ведра. И пожар словно бы почувствовал, что сдаваться мы не намерены, что скорее сдохнем, чем дадим огню поглотить ещё хотя бы один дюйм корабля. Огонь отступал, шипя, пытаясь обжечь. Последний рыжий язычок матрос затушил носком сапога.
Мы вывалились из дверей на шканцы, давясь приступами астмы, глотая горький привкус дыма. Джерри добрался до ступней на мостик, со стоном приземлился там. Я же, пошатываясь, поплелась в сторону и сползла по фальшборту. В носу свербело от навязчивого запаха печёных яблок. В голове гудело, перед глазами всё плясало дикие танцы. Веки тяжело опустились, слезы продолжали литься; я запрокинула голову, максимально наполняя лёгкие воздухом.
Примерно в тот момент, когда я героически ворвалась в пылающую каюту, в пиратском лагере почуяли неладное: то ли звук выстрела принесло игривым бризом, то ли яркий свет на корме вызвал подозрения. Когда в холодных лунных дорожках затанцевали тёмными змеями столбы дыма, пираты бросились на корабль. Чуть позднее, когда огонь понемногу стал отступать, затревожились и в таверне на холме, где держали совет главари. С балкона открывался панорамный вид на гавань и подсвеченный, как китайский фонарик, «Призрачный Странник». Их совместный тревожный топот по пристани вывел меня из полуобморочного состояния. Голова вернулась в вертикальное положение, опухшие веки с трудом приоткрылись. Голоса шумели, гудели, измывались над ушными перепонками, и мне жутко хотелось заорать, грубо заткнуть всех и прекратить эту раздражающую какофонию. Мгновение назад верхняя палуба казалась заброшенной, и вдруг стало не протолкнуться. Тупой взгляд скользил по морякам, и со стороны я, наверное, выглядела как контуженная. Первым прорвался гневный, испещрённый грязными словечками рассказ Джерри. Затем передо мной внезапно возник взъерошенный Джеймс Уитлокк. Я молча подняла на него взгляд и поочерёдно моргнула. Зря я заглянула ему в глаза…
— Жаркая выдалась ночка, — прозвучал надломленный охрипший голос, к удивлению, принадлежащий мне. Джеймс, казалось, даже дыхнуть в мою сторону боялся. И тут я расхохоталась — пугающе, безудержно, громко, заливисто и отчаянно. Мне было страшно от собственного хохота, но я не могла остановиться. То ли смех, то ли стресс сотрясал изувеченное тело. Уитлокк обхватил меня за плечи. Правой рукой я рефлекторно вцепилась в его запястье и в голубых глазах увидела жуткое сумасшедшее создание с кровоподтёками на лице и красными неестественно выпученными глазами. Вместе с хохотом из горла вырывался рваный кашель, и постепенно истеричный смех стал переходить в рыдания — бесконечно отчаянные. О трезвом рассудке и речи быть не могло, меня пробила мелкая дрожь, и тут случилось то единственное, что послужило спасением из эмоционального капкана, из которого я не видела выхода. Уитлокк опустился на колени и бережно, но вместе с тем крепко обнял меня и прижал к себе. Я стиснула руки за его спиной, плюя на раненое плечо, обхватила так — будто под ногами зияла адская пропасть, и эти объятья — последнее, что спасало меня. Не знаю, сколько мы так просидели, но постепенно всё стало проясняться. Истерика сдала позиции. Сознание возвращалось в прежние рамки. Мир вновь обретал чёткие контуры.
На палубе по-прежнему царил шум. Тела нападавших перенесли на шканцы. Моряки пытались провести расследование, так сказать, по горячим следам.
— Это всё она, — чересчур громко прозвучал голос Билла, второго вахтенного. Тут же толпа обернулась ко мне. Я дёрнула губой в попытке улыбнуться и с помощью Джеймса поднялась на ноги.
— Что тут произошло? — проговорил капитан, когда мы приблизились к трупам напавших неизвестных.
— Их было трое. — Я рвано выдохнула: не хотелось вновь переживать едва отступивший ужас, но, чтобы осознать, что всё кончено, я должна была всё рассказать. Говорила краткими фразами, без подробностей, не вдаваясь в детали. Затем нить повествования отошла к дежурным матросам — и уж они-то в выражениях не стеснялись.
— …скрылся ублюдок. — Билл злобно повёл челюстью.
Джеймс сурово посмотрел на Барто.
— Выясните, кто это был.
— Есть, капитан. — Старпом выглядел виноватым, и я отчего-то решила подбодрить его улыбкой разбитых губ. Старик скукожился и отвернулся, чеканя приказы.
— Так, всё, идём. — Джеймс легко направил меня прочь от толпы. — Надо обработать раны.
— Погоди, — я остановилась, — есть дела поважнее.
В его глазах ясно виднелось несогласие, но меня абсолютно не устраивала такая расстановка приоритетов. Поняв, что меня не переубедить, Уитлокк выцепил из толпы корабельного лекаря. Пока я сидела на пушке, недоумевая, молясь и терпя обильное поливание ран ромом, те немногие пираты, что остались на «Страннике», словно специально маячили перед носом и, не скупясь, хвалили и подбадривали. Кажется, в их глазах женщина начала обретать образ человека. Джерри и Билл, охваченные куражом драки, послали заботливого доктора так далеко, что ему не суждено было бы вернуться, и с «розыскной командой» ринулись в порт. Хоть все эти затеянные поиски и выглядели масштабно и внушительно, я понимала, что даже если перевернуть Тортугу вверх дном (а это невозможно), сбежавшего мерзавца найти будет не легче, чем сухой камень на морском дне. Пусть я этого и не сказала, свои выводы у меня уже появились.
