Во-вторых… О да, я не сомневалась, что именно Джек Воробей завладеет картой. Он намеренно разглагольствовал о предательстве, говорил, мол, это очевидно. И уж наверняка полагал, что я не замедлю предупредить Джеймса. Каков от этого прок? Как известно, у семи нянек дитя без глазу. Чем пристальнее смотришь, тем меньше видишь. Я, и правда, подумывала пересказать Джеймсу нашу беседу. Но, взглянув с высоты, поняла: Джеку достался достойный противник. «Чёрная Жемчужина» по праву ведущего первой вошла в узкий коридор между скал и стала на якорь в ста-ста пятидесяти ярдах от «пристани». «Странник», шедший следом, предпринял иной манёвр. Я поразилась простоте и вместе с тем гениальности решения Феникса. Он прекрасно осознавал расстановку сил и не тешил себя излишними иллюзиями, тем не менее объявлять войну тоже не было необходимости. Поэтому «Призрачный Странник» бросил якорь дальше от берега, став поперёк прохода. Тем самым «Чёрная Жемчужина» — быстрая и неуловимая — оказалась зажата в капкан между обрывистым берегом, отточенными зубьями скал и правым бортом линейного корабля, который, уверена, отбил бы у конкурента желание атаковать одним лишь видом пятидесяти орудий, готовых сделать залп. Я едва заметно улыбнулась — одним грузом на плечах стало меньше. От цепкого взгляда Джека Воробья ход конкурента не мог скрыться, однако кэп и усом не повёл. Интересно всё-таки, как и где Уитлокку удалось раздобыть сокровище под названием «Странник»?..
— Всё в порядке? — Рука Джеймса заботливо коснулась плеча. Только сейчас дошло, что я застряла на ровном уступе посреди тропы, стеклянным взглядом уткнувшись в море, а отряд тем временем преодолел многие ярды.
— Да, — выдохнула я. Тут же навалилась усталость, ноги окаменели, в горле пересохло. В голове гулко булькала кровь. — Рано помирать, — прошептала я, открывая флягу и делая крохотный глоток. Глубоко и отчасти обречённо вдохнув, я продолжила карабкаться по тропе.
На счастье, адский подъём вскоре кончился. Он занял чуть более получаса, мне же показался мучительно бесконечным. Но, когда уставшее тело наконец приземлилось на равнину, поросшую высокой травой и редкими деревьями, с губ против воли сорвался отчаянный стон. Желто-зелёный простор, испепеляемый солнцем, в точности копировал море, его окружавшее, и то и дело нырял в долины и ущелья, пока не упирался в заострённый хребет. Горные цепочки — изломанные, изрезанные, лишь кое-где свободные от власти джунглей — властно вбирал в себя конусовидный пик вулкана, высившийся над окрестностями на несколько сотен ярдов. «Надеюсь, мы не будем на него карабкаться», — мрачно подумала я, вопросительно поглядывая на пиратов. Отдохнув и разжившись подзорной трубой, я принялась пристально оглядывать открывшиеся просторы. В общем-то, ничего необычного: типичный пейзаж вулканического острова. Гористый рельеф с живописными межгорными долинами, изумрудные акры тропического леса. Восточный ветер гнал к острову стайку серебристых облаков. По крайней мере, стало ясно, отчего голландец был так нужен. Даже если он бывал здесь давно, всё равно знал, где находится поселение. Мы же теперь могли лишь гадать. Островок был слишком мал и неинтересен из-за отсутствия на нём ресурсов, а потому картографы излишнего внимания уделять не стали. А на расспросы в портах времени не было. Про поселение, обособленно уместившееся в этом райском оазисе, казалось, все позабыли. А раз тропинка, ведущая к морю, успела зарасти, аборигены от этого не страдали. С чего вдруг офицера Британского флота, одержимого идеей найти сокровище, понесло в это богом забытое место? Ответ мог быть только один: этот островок не так прост, как кажется. Быть может, мы найдем здесь нечто большее, чем обрывок карты.
К несчастью, чтобы приступить к волнительным поискам стоило определиться хотя бы с тем, в какую сторону держать курс. Раз какая-никакая тропинка существовала и вела к морю, то должно было быть и её продолжение, или начало, кому как угодно, которое указывало путь в деревню. Собравшись с силами, наш отряд разбрелся по обширной равнине, по пояс утопая в зарослях травы. Солнце припекало, несмотря на то что утренний воздух был свеж и легок. Редкие деревья отбрасывали хрупкие тени, и их прохладу покидать не хотелось. Изогнутой цепочкой похожей на тело змеи, на расстоянии тридцати ярдов друг от друга мы прочесывали местность, продвигаясь к восточному хребту. Здесь он поднимался на высоту не более трёхсот ярдов, но мысль, что, скорее всего, нам придется через него перевалить, не вызывала восторга. Экстремальный туризм подобного рода был мне в новинку, и неподготовленный организм встречал тяготы скалолазания без особого энтузиазма.
Я шла посередине, как бы разделяя команды «Странника» и «Жемчужины». На подъёме и привале ощутимо чувствовалась напряжённая атмосфера, чему был виной, очевидно, мой промах. Я пообещала себе не уделять этому излишнее внимание, но мрачные взгляды подопечных Джека, безмолвие, в котором началось наше путешествие, и холодные глаза обоих капитанов действовали угнетающе. Поэтому я брела, отстранившись ото всех. Взгляд уткнулся в зелень под ногами, отрешённо скользя по резным листьям. Интересно, думала я, добрался ли Кунрад Эйландер до берега? Если скала-парус — единственное место, где можно высадиться на остров, зачем он спрыгнул так рано? Неужто «Жемчужина» вошла в зону скал слишком рано, и ему пришлось действовать не по плану? Несмотря на устойчивое чувство злости, поступок голландца вызывал у меня восхищение. Всё-таки надо быть достаточно храбрым, чтобы хладнокровно вести пиратов к неминуемому, почти неминуемому крушению. Или, может, это и не отвага вовсе, а отчаяние, и Эйландер не поверил словам о грядущем освобождении? Что ж, как бы там ни было, я буду рада, если он спасся, только, конечно, при условии что он не станет путать нам карты. К счастью, он и не знал того, что мог бы разгласить. Хотя явившийся в поселение пленник, похожий на призрака и орущий, что к острову прибыли пираты, — не самый благоприятный исход.
Тем временем местность под ногами начала медленно подниматься. Всё чаще попадались камни и булыжники. Луговая трава переходила в тропический лес. Мне жутко не хотелось забираться в заросли, но, когда слева послышался крик боцмана «Чёрной Жемчужины» интуиция подсказала, что «не мой день» только начинается.
— Можно канаты перекинуть, — пожал плечами матрос со «Странника».
— Ага, а заодно с ними и того, кто там привязывать их будет, — язвительно подметил его коллега с «Жемчужины». Мы стояли на краю ущелья, у гнилых опор, к которым раньше крепился подвесной мост. Уцелевшие доски пошатывались на истлевшей верёвке пятью ярдами ниже. Раньше по каньону протекала река, несущаяся с гор. Теперь же о ней напоминали лишь вылизанные водой камни в туманной глубине расщелины.
Я приблизилась к краю. «Знаете это чувство, когда стоишь вот так, на краю обрыва?..»
— Может, обойти? — впервые подала я голос. Пираты обернулись, словно только заметили моё присутствие.
— Обойти? — с издёвкой повторил матрос по имени Роуз. Так его прозвали за то, что он как-то пьяным уснул в розовых кустах, а потом ещё неделю сесть не мог — причинное место ему повредили колючки и взбешённые таким наглым вторжением пчёлы. — Это река, — воскликнул он с таким нажимом, будто объясняет цвета дальтонику, — она текла с самой горы! — И грязный палец тыкнул куда-то в сторону леса.
— Знаю, — ощетинилась я. — У любой реки есть брод!
— У нас нет на это времени, — прервал Джеймс. До этого он молча осматривал противоположную сторону расселины. — Как и на споры. Сбежавший голландец может поднять шум. — Что-то прикинув в голове, капитан Уитлокк приблизился к боцману. — Мистер МакКой, дайте трос.
Бегло глянув на своего капитана, боцман скинул с плеча бухту каната и передал Джеймсу. Тот, бросив мельком взгляд на деревья, ловко смастерил самозатягивающийся узел. Подойдя к самому краю, так что вниз полетели мелкие камушки, пират взял в руки петлю и стал раскачивать. Проследив за его сосредоточенным взглядом, я увидела на той стороне ствол дерева, похожий на обломок стеньги. Петля, набрав скорость, вырвалась из пиратской руки и устремилась вперёд, но, не достигнув и противоположного края, со свистом ушла вниз. Джеймс терпеливо наматывал трос. В ширине ущелье не было велико — не более семи-восьми ярдов. За второй попыткой, расслабив кольца бухты и дав концу больше свободы, Феникс вновь запустил петлю в воздух. Канат взвился подобно анаконде, кидающейся на свою добычу. Широкая петля сбивала точность полёта, но тяжёлый узел вовремя потянул её вниз, и верёвка сумела зацепиться за острый конец бревна. Послышался вздох облегчения. Несколько раз трос пустили волной, и петля полностью охватила ствол. После проверки дерева на прочность, канат привязали к толстым ветвям красного дерева, и все вновь дружно столпились у обрыва.
