— То есть, всё может измениться? — уточнила я. — Похоже, ты прав. Ещё вчера я с трудом представляла тебя и Уитлокка друзьями.
Джек выдавил что-то вроде краткого «ха». На мостик поднялся Гиббс, прервав разговор. Пока старпом выяснял у капитана подробности, я успела поразмыслить, стоит ли сейчас пытать Воробья вопросами об Анжелике и его намерениях. Не лучше ли придержать этого горестного туза в рукаве и действовать осторожно?
Задумавшись, я отбивала по планширу какой-то незатейливый ритм, и уход мистера Гиббса остался незамеченным.
— Так что же вас связывает? — Джек наконец привлёк моё внимание.
Я развернулась вполоборота.
— Неужто Джеймс вчера не рассказал? — притворно удивилась я.
Кэп задумчиво почесал затылок. На загорелом пиратском лице отразилось искреннее старание откопать в похмельном забытьи частичку прошлого вечера.
— Да, — протянула я, отворачиваясь к морю, — видимо, вчера было явно не до этого. Или помешало дело с картой? — На затылке буквально почувствовался пылающий взгляд карих глаз. Во мне вдруг проснулся этакий рыболов, решивший поймать рыбку, так сказать, на живца.
— О чём это ты? — Голос кэпа был наполнен невинностью и смятением настолько, насколько это вообще возможно.
— Мне всё известно, — безучастно заявила я, подливая масло в огонь. Драматичная и напряжённая пауза. Её было достаточно, чтобы изменить решение. — Ты же выманил Уитлокка, — я обернулась, — чтобы совместно разгадать карту.
Казалось, на кэпа рухнула целая лавина облегчения, но выдало его лишь едва заметное движение уголков губ — пойманная улыбка.
— Ох, брось, — лукаво сверкнули глаза, — были дела и поважнее. — Я угрюмо хмыкнула под нос. — А вот ты — уходишь от ответа, — продолжал Джекки. — Что у вас с Фениксом?
Я хитро улыбнулась.
— Мы на брудершафт не пили, так что ничего я вам не расскажу, капитан Воробей.
Джек моментально уловил искорки смеха в моих глазах.
— Брудершафт? Это легко исправить! — обрадовался он. — У меня в каюте полно рома!
— Ох, — я закатила глаза, — ты неисправим! Есть предложение получше: заняться делом. — На это Джек только обижено покачал головой.
В трюме пахло морским дном и опилками. На каждый шаг доски отзывались новым скрипом. Я приостановилась возле фонаря у трапа. Догорающий огонёк колыхался за мутным стеклом, а стену напротив поглотили дикие пляски громадных теней. Было в этом что-то пугающее. По телу прошлась дрожь, вернувшая в реальность.
— Эй, капитан! — Голос гулко прошёлся в крывшейся под бимсами тьме. — Эй, Джек! — продолжала звать я, неуверенно двигаясь на свет фонаря из карцера. Оттуда донеслось шуршание и краткий кашель. — Джек, где ты, черт тебя подери? — Я ускорила шаг и резко вырвалась в пространство между камерами. Все они были пусты. За исключением одной. В глубине, привалившись к борту, меня внимательно буравил взглядом одинокий пленник. Я приблизилась, вглядываясь в полумрак. — Что?.. — недоуменно протянула я. — Что вы тут делаете?
Голландец, чьё имя я выговорила раза с седьмого, Кунрад Эйландер задрал небритый подбородок, пытаясь пронзить холодным взглядом. Его некогда светлая шевелюра теперь мало чем отличалась от корабельной швабры. Отросшая щетина накинула своему обладателю дополнительный десяток, а амбре, встретившее меня всего-то в тройке ярдов, сгодилось бы для травли комаров. Я невольно поморщилась, борясь со жгучим желанием освободить желудок от завтрака. Да, бесспорно, пираты в эти времена ещё не знали Dior’a и его ароматов, однако это терпимо.
— Не скрывать презрение, — как-то обиженно и с полным отчаянного равнодушия взглядом заявил пленник. Акцент его, и правда, был сильно заметен. Даже пришлось напрячь слух и все извилины, чтобы не переспрашивать.
— Я думала, Джек ссадил вас в первом же порту. — Кунрад отозвался хрюкающим смешком. — По крайней мере, так он сказал.
— Очевидно, он не считать вас важным для правды, — с умным видом прокомментировал голландец. В ответ последовал раздражённый взгляд. Я задумчиво оглядела помещение, окутанное полумраком и навязчивым запахом сырости. В носу щербило, а от убийственного амбре мутнело в голове.
— Не пойму, зачем вы здесь? — пожала я плечами.
— Тот же вопрос я хотел задать тебе, — недружелюбно донеслось из-за спины. Я обернулась под скрип каблуков. — Шпионишь, дорогая?
— Тебя искала, — холодно отозвалась я.
— Здесь? С чего бы мне тут быть? — с подозрительным прищуром возмутился Джек Воробей.
— Хм… А ему? — кивнула я на пленника. — Ты сказал, что ссадил его.
— Я передумал. Мистер Эйландер здесь для дела.
— Вот как? А мне ты, очевидно, сообщить забыл? — Претензия прозвучала на повышенных тонах.
— Как капитан я не обязан докладывать команде о каждом своём действии, — бесстрастно ответил Воробей. — А ты не имеешь права здесь находиться.
Я медленно подняла ледяной взгляд на капитана. Подойдя почти вплотную, я процедила:
— Я не часть твоей команды, а ты не мой капитан. Не смей допустить даже на миг мысль, что хоть как-то можешь мной командовать. — Между нами вспыхнула дуэль двух взглядов: моего, наполненного гневом и возмущённым холодом, и пиратского, полного праведного пыла. Сверкнув глазами и многозначительно приподняв брови, я бросила последний взгляд на камеру и быстро покинула трюм.
Солнце поднялось высоко. На палубе пахло горячей солью и смольными парами. Вырвавшись из трюма, я запрокинула голову, ощущая приятные лучи на лице. Взгляд застыл на белоснежных парусах «Призрачного Странника». Воистину, он был великолепен: словно приосанившись под набравшим силу ветром, парусник шёл бакштагом чуть позади «Жемчужины». Поднимались паруса фок-мачты. «Чёрная Жемчужина» была ему хорошим спутником, корабли стоили друг друга — пусть за любимой дамой Джека Воробья и не угнаться, но по мощи «Призрачный Странник» ей отнюдь не ровня. Пожалуй, эта парочка одна из лучших, что когда-либо бороздила просторы Вест-Индии. Вряд ли найдутся желающие оспорить это звание. И что греха таить я была до невозможности горда тем, что являлась пусть и не официальной, но частью команд обоих кораблей.
Капитан Воробей не заставил себя долго ждать. Поднявшись на шкафут, кэп сощурился и направился ко мне. Его физиономию освещала хитрая улыбка.
— Ну что? Он поверил? — Я нетерпеливо закусила губу.
— Ты была весьма убедительна. Не обговори мы это заранее, я бы стал тебя опасаться.
— Думаешь, теперь не стоит? — с напускной серьёзностью усомнилась я. Кажется, мне все больше начинает нравиться дразнить капитана Джека Воробья.
Джек выдавил из себя улыбку и поспешил убраться. Я спустилась в каюту, не без удовольствия оставив жар тропического дня и рабочую перебранку матросов за дверью. Кислая улыбка через силу забралась на губы. Что же стало с той родной комнатушкой, видавшей все мои слезы и сверкающие улыбкой радости? Уют не просто покинул её вместе с большей частью мебели, его словно бы вымели грязной метлой, и всю историческую пыль переделок просто размазали плесневелой тряпкой по переборкам. Капитан Воробей оказался столь великодушен, что сумел раздобыть едва ли не рассыпающийся от прикосновения рундук и исцарапанное крохотное зеркало. Взяв его в руки, я аккуратно присела на койку. Ко мне обратилось безрадостное отражение. Сосредоточенная складка на лбу красноречиво твердила, что мозг занят серьёзными размышлениями, как бы я ни пыталась от них отделаться. В глазах читалась грустная усталость столетнего пилигрима. Да что же не так?! Я осторожно убрала со лба прядь волос, разглядывая похожий на ятаган шрам. Хоть с бессмертием, похоже, неувязочка вышла, регенерация, к счастью, меня не оставила. Джек, конечно, мастер по спасению, но, окажись я на пару дюймов ближе к стене в камере, и тюрьма Нассау пополнилась бы ещё одним безутешным привидением. Ныне об этом горьком опыте напоминала лишь небольшая шишка, изысканный шрам и редкие головные боли во время качки. Спасибо, что жива!
Удивительно, с какой лёгкостью мир умудряется менять людей. Ещё недавно я готова была называться чуть ли не первым в лагере оптимистов, теперь же мозг посещали не самые позитивные мысли. Воспоминания о виселице и ночи в ожидании казни не торопились исчезнуть. Мрачные образы частенько всплывали в ночи. Раз за разом я пыталась убедить себя, что все кончено, что все так, как должно быть. И на «Призрачном Страннике» это зачастую удавалось, но здесь, на «Жемчужине», я словно бродила по инею — крошечные ледяные иголочки впивались в кожу, не причиняя боль, а заставляя внутренне вздрагивать и чувствовать себя лишней.
