Утром меня разбудило солнце, ослепляющее глаза, и портовая и абсолютно непечатная брань двух заблудших сюда торговцев. Оба тащили здоровенные корзины, доверху наполненные свежей рыбой, и ругались так, что слышно было, наверное, и на материке. Проводив их сонным и недовольным взглядом и вспомнив вчерашние встречи, я решила занять мозг поисками способов выживания. Я не ела больше суток, и это было ужасно. Живот митинговал в открытую, сосредотачивая все мысли только на чувстве голода. Пришлось отправляться в город на поиски пропитания. Новую Тортугу было не узнать. Создавалось впечатление, будто кто-то за ночь полностью обновил и оживил город. Порт гудел, торговля кипела, на пристани десятки молотков отбивали веселый ритм, под который громко перекрикивались моряки. Пару раз около больших торговых лавок я замечала, на первый взгляд, похожих моряков: опрятно одетых, в белых рубахах, с одинаковыми саблями и пистолетами за поясом. Они были, пожалуй, меньше всех похожи на законных посетителей пиратской гавани.

Я прогуливалась среди торговцев припасами, без зазрений совести «реквизировав» пару яблок и булку. Одним воришкой больше, одним меньше… Проходя мимо многолюдной таверны, кажется, мимо той, в которую мы как-то заглядывали с Джеком, я увидела интересную картину. Обычный звук веселой драки, доносившейся оттуда, стих, и два молодца вышвырнули из заведения здоровенного бугая, в стельку пьяного, однако сжимающего бутылку с каким-то напитком. Он плюхнулся на живот, распластавшись прямо перед очередным «чистым пиратом». Это был третий моряк, видимо, всё из той же команды. Мужчина лет сорока. Он опустил голову и глянул на пьянчугу, затем сплюнул в сторону и, невозмутимо переступив через него, спокойно вошел в таверну. Народ, в такие моменты обычно громко кричащий и смеющийся, всё это время молча наблюдал, и, только когда моряк скрылся в здании, громыхнул гул голосов.

— Что это было? — спросила я у какого-то старого пирата.

— Феникс здесь, — прокряхтел он.

— Кто?

— Феникс, — уточнил старик, многозначительно поведя глазами.

Я так ничего и не поняла. Кто такой этот Феникс?

Голодный живот объявил перемирие, и у мозга появилась возможность немного поразмыслить. Вчерашнее отчаяние как рукой сняло, и предложение остаться и выживать на Тортуге уже не вызывало панику. А что? Джек же сказал, что вернётся. Пусть не скоро, но вернётся. Подожду. В следующую встречу я не упущу шанс сказать всё, что думаю, рассказать всё, что мы пережили. Вместе. А пока придется искать способ, чтобы не умереть от голода и не… В общем, чтобы выжить и жить здоровой.

Всё равно в голове не укладывалось, что такого могло произойти, что и Джек, и Гиббс совершенно не помнят меня. Не стерлось же обо мне воспоминание с моим уходом?! Решив проверить эту теорию, я отправилась в сапожную лавку. Там работал старый, я бы сказала, древний грек по имени Тео. Я бы не удивилась, если бы он оказался современником Геродота. Но несмотря на свои лета Тео был юркий, как хорёк, и помнил по имени всех клиентов. Меня уж точно должен был помнить, ведь я бинтовала ему руку, и, по его словами, спасла его от утраты конечности. Вот я и заявилась к нему, полагаясь на его отменную память.

— Здравствуй, Тео!

Старик оторвался от работы и глянул на меня сквозь пышные брови.

— Это я, Диана, — улыбнулась я, начиная чувствовать разочарование.

— Мы разве знакомы?

— Как? И ты? — Я опустила руки и, махнув рукой, выбежала из сапожной мастерской. Меня не помнили! Никто, кто мог бы меня знать. Совсем. Внезапно нахлынуло такое отчаяние, что в пору утопиться. Я шла куда глаза глядят, не разбирая дороги, и незаметно оказалась в северной оконечности порта, у какой-то хижины; рядом валялись корзины и куча кусков парусины. И кругом никого. Я обернулась и увидела, что людская толпа совсем рядом, однако придется возвращаться, ибо идти дальше некуда. Я вернулась, спустилась на пристань и, набрав гальки, стала прогуливаться туда-сюда, бросая камешки в воду.

Как же так вышло, что сон вдруг оказался не сном? Реальным кошмаром. Во всяком случае, пока что. Неужто колдунья сумела каким-то магическим пинком на расстоянии закинуть меня сюда. «Интересно, а дома я сейчас просто сплю на диване или меня вообще нет в квартире? — пронеслось в голове. — Как же так получилось? И эта скатерть в сердечко. Почему никто меня не помнит? Это ведь всё было, было точно!» Я со злости швырнула всю горсть камней, что была в руке, в воду и задрала рукав. Латинская «P» всё также бледнела на руке.

Второй день на Тортуге. Никогда бы в жизни не подумала, что жить бомжом среди бомжей окажется так сложно. Почти всю ночь я не спала, не могла найти место, где меня бы никто не трогал. Наконец мне удалось уснуть на куче вялой травы в каком-то маленьком сарайчике. И то это случилось под утро, потому что ещё несколько часов надо было пролежать, думая о Джеке: где он, как он, когда я его снова увижу.

Первое, что я увидела, выбравшись из своего «коттеджа», это то величественное судно. Паруса были подняты, корабль собирался отплывать. И почему вчера я не могла налюбоваться на него, а вместо этого бродила черт знает где?

Карман оттягивало что-то тяжелое. Галька. Чудно, я ещё с камнями таскалась! Протерев глаза, я отправилась в город, за провизией. И пока дела шли неважно. Все торговцы как носом чуяли, что я не собираюсь ничего покупать, а всего лишь хочу что-нибудь бесплатно умять. В конце концов я потеряла надежду и поплелась к таверне, там с этим делом могло обстоять легче. Нет! Я ещё не опустилась до того уровня, когда можно садиться у дверей с протянутой рукой. До таверны оставалось рукой подать, как вдруг путь мне преградил здоровенный во всех направлениях детина. Его похабный взор ясно говорил обо всех намерениях, и мне это жутко не понравилось.

— Вы что, сударь, ограбить меня желаете? — спросила я дрогнувшим голосом, с трудом натянув на себя улыбку.

— Гы-гы, сударь… И ограбить тоже, — ответил он.

Времени на раздумья не было, и я последовала одной из благороднейших пиратских традиций: завязать бой, а потом сбежать. Едва он сделал ещё два шага ко мне, как я резко вытащила гальку из кармана и швырнула ему в лицо. Не дожидаясь реакции, бросилась бежать. Но куда? В порт! Именно там, я почему-то думала, смогу найти защиту. Бежать босиком (да-да, я всё ещё не разжилась обувью) было сложно, больно и опасно. Это вам не городские улочки, это Тортуга — здесь на дороге всё: от коровьих, простите, лепёшек до разбитых бутылок. Поэтому мой бег представлял собой прыгание кузнечика по минному полю. Преследователь же не отставал, громко стуча сапожищами. Наконец мне удалось оторваться, и я вылетела в порт, где смешалась с толпой. Я стала озираться, как вдруг услышала своё имя. Оно донеслось как эхо, тихо-тихо. Сначала мне показалось, что это мираж. Но зов повторился вновь. Я стала вертеть головой, пытаясь понять, кто меня звал, но в толпе это был бесполезно. Я вновь услышала громкое и четкое: «Диана-а-а-а!». Я обернулась: в самом конце пристани человек активно махал мне рукой. Кто это — было не разобрать. Я сделала шаг, как вдруг услышала куда более громкое и близкое: «Вот ты где, шваль!». Брошенный через плечо взгляд приметил красную рожу детины. Бежать! Вперёд. На пристань. К человеку, который чудом разглядел меня в толпе и почему-то звал. Эта гонка… Было так страшно, словно за мной гонится не человек, а велоцираптор. «Помогите! Помогите!» — задыхаясь, кричала я из последних сил. Перед глазами уже всё плыло, однако ещё удавалось разобрать, что человек побежал мне навстречу. Ловким движением он остановил меня за руку и спрятал за собой. Я услышала звон шпаги о ножны. Детина подбежал и что-то грозно гаркнул.

— Уверен, ты не хочешь этого делать, — спокойно и властно произнёс человек знакомым голосом, приставив шпагу к груди преследователя. Тот перевел взгляд с меня на него и обратно, выругался и пошел прочь.

— О Господи! — Я рухнула на колени, задыхаясь.