— Дыру прожжешь!

— Греби быстрее, тогда не успею, — огрызнулась я. Брови Джека отразили искреннее удивление.

— Дорогуша, — заметил он, но даже это не охладило меня, — на правду разумным людям обижаться запрещено.

— Верно! Тогда, Джек Воробей, вы болван. — Где-то на этом моменте я сообразила, что мозг повернул не в ту сторону. Мы посреди моря, в хлипкой лодчонке, у Джека сабля и пара пистолетов. А у меня… ноги, которые не особо быстро бегают, и руки, которые не особо долго держатся на воде. И тем не менее, как бы сильно ни орало чувство самосохранения: «Идиотка! Он тебя веслом пришибет за такие слова! Забыла, что он тебя забыл?!», эго, приведя в чувство рассудок, продолжило, выплескивая все запасы сарказма: — Хотя, прости, я не права. Это стоит великих трудов и большого уважения — с таким самозабвением и самоуверенностью пробираться сквозь непролазные джунгли и вместе с тем не терять вид Моисея ни на секунду! Браво, капитан! Когда в следующий раз отправитесь к своим друзьям, берите GPS!

— А она у меня есть! — мгновенно отозвался Джек.

Я молча уставилась на него. Карие глаза устремились на меня в легком прищуре. А брошенные весла занудно ударялись о борта. Весь вид кэпа кричал об уязвленном самолюбии, возможно, в глазах поблескивали искорки гнева. Не будь я женщиной, скорее всего, схлопотала бы по зубам. Но именно в этот напряженный момент, когда встретившиеся взгляды походили на блеск молний, я безудержно и громко расхохоталась. Это было сродни тому неоправданному смеху, когда любое слово подобно шутке. Перегнувшись через борт, я нервно и громко хихикала, заливалась смехом до онемения щек, вглядывалась в свое пляшущее отражение и заходилась смехом пуще прежнего. Слезы прыснули из глаз, а я все не могла остановиться, рвано хватая воздух. Всё это время Джек сидел не шелохнувшись. Именно с таким взором доктора глядят на умалишенных. Наконец, прикусив губу, я подняла глаза на кэпа, стараясь сделать свою физиономию максимально серьезной и давясь подступающим «ха-ха».

— Закончила? — На лице капитана не дрогнул ни один мускул.

— Вполне, — дрожащим от смеха голосом отозвалась я.

Закатив глаза, Джек налег на весла, и через четверть часа мистер Гиббс присоединился к нашему совещанию в капитанской каюте.

— Ну что, ты узнал, что требовалось?

Воробей метнул в старшего помощника хмурый взгляд. Гиббс глянул на меня, я пожала плечами. Тем временем Джек самозабвенно буравил меня взглядом, а внутри вновь забурлил гневный котел.

— Ну, хорошо, — вздохнув и закатив глаза, начала я. — Ответственно заявляю, что к провалу переговоров и тому, что Инь Янь показал нам смазанный маслом кукиш, капитан Джек Воробей не имеет ни малейшего отношения, и всякая оплошность, связанная с сим важным делом и приведшая к краху пиратских надежд, исходила исключительно от меня, бабы, если быть точной, а посему любое неодобрение прошу направлять в мой адрес, а не в адрес вашего достопочтенного, умелого и непогрешимого капитана.

Гиббс кашлем подавил смешок. На загорелом капитанском лице читалось самодовольство кота, загнавшего мышь в хозяйскую мышеловку. Выслушав мою тираду, кэп медленно перевел взгляд на старпома и слегка улыбнулся. Его карие глаза, уже давно лишенные злости и огорчения, какими пылали на острове, теперь сверкали коварством, хитрые искорки блуждали по радужке. Я притихла, пытаясь разгадать, что за этим всем кроется, но ничего не получалось, и от этого гнев вскипал ещё больше. Наконец Джек резко встал, отчего его дреды и косички зашевелились, словно щупальца Джонса. Гиббс тоже обернулся ко мне. Я переводила взгляд с одного пирата на другого, чувствуя крайнюю неловкость. Джек Воробей, изящно обойдя стол, стал медленно вырисовывать круги вокруг меня. Его взгляд бесстыже шастал по моей фигуре, изучал, измерял до последнего дюйма волос. Тело и мозг разошлись, оставив меня в сознании безвольно стоять манекеном и краснеть до самых кончиков ушей.

— Мистер Гиббс, выбрать якорь, идем в бухту Птиц, — наконец вынес вердикт кэп, глядя мне прямо в глаза. Старпом тут же исчез. Палуба оживилась.

— Всё не так уж и плохо, да? — мягко заулыбалась я. Всё, что было во мне дерзкого, гневного или обиженного, растаяло под ореховым взглядом.

— Ещё посмотрим, — по-доброму отозвался кэп, поведя бровями.

Далее события стали набирать обороты. Бухта Птиц находилась в нескольких милях к северо-западу, и «Жемчужина» достигла её невероятно быстро. Тем временем я пыталась выведать, что задумал Джек. Однако сам капитан скрылся во тьме трюма и не показал оттуда носу, пока смотрящий не закричал: «Бухта Птиц!». Я поднялась на замлевших ногах (караулила Джека у трапа, сидя в позе лотоса), рассматривая скалистый берег. Можно было подумать, что, судя по названию, нас встретят переливчатые трели птичьих базаров, пестрые перья и кружащие стаи тропических птиц, но берег оказался унылым, пустынным, даже мрачным. Вход в бухту очертили две каменные скалы, наклонившиеся друг к другу, точно клювы. Джунгли вплотную подступали к морю. И что мы здесь забыли?

— А! Вот и ты! — Джек возник за плечом, как полтергейст. — У меня для тебя подарок, идем.

Заинтриговав, кэп повел меня в каюту, где с крайне серьезным выражением лица вручил сверток темной ткани.

— Что это? — Я скривилась, чуя запах сырости.

— Наш план. Надень.

Брови поползли вверх, и я рывком встряхнула одежду.

— Это. Что. Такое? — выдавила я, разглядывая черное монашеское одеяние.

— Наш план, — вновь повторил кэп, протягивая чепчик. Я застонала. — Надень, нам уже пора, подробности по пути, — напутствовал он, исчезая из каюты.

Делать нечего. Зная Джека и его способности в придумывании планов, я все же решила довериться и надеть рясу, как бы противно она не пахла. Платье собралось большой складкой внизу, и пока я выбралась на палубу, его подол пару раз попал под ноги, из-за чего и так измученный запахом плесени нос едва не поцеловался с палубой. В остальном же, если верить Гиббсу, монашка из меня вышла дельная. Джек со знанием дела поправил на мне головной убор и довершил мрачный наряд массивным крестом, притянувшем к земле бременем сотни грешников.

Выбравшись на берег, Джек Воробей огляделся по сторонам и указал на едва заметную тропу, уходящую в джунгли.

— Опять? — захныкала я. Солнечные лучи с остервенением и особым старанием испепеляли несчастную тушку, запертую в черной, как ночь, душной, тяжелой рясе.

— Терпение, сестра, здесь недалеко, — подбодрил кэп.

Путь, и правда, не отнял много времени, но лично у меня отнял много сил. От жары всё плясало перед глазами, и я просто сбилась со счету, сколько раз пожалела о том, что согласилась во всём этом участвовать. Кроме того, узкая тропка и исключительная спешка Джека оставили меня в неведении дальнейшего плана. Едва я собралась с силами, чтобы об этом спросить, капитан Воробей радостно тыкнул пальцем в огромный лист пальмы:

— Пришли!

За зеленью крылась ленивая, дремотная окраина поселения. В стойле дремала лошадь, укрывшись под тенью навеса, куры самозабвенно рылись в пыли, у покосившегося дома коза дожевывала пучок травы. Узкая улочка, начинавшаяся здесь, у джунглей, вливалась в площадку меж домами, на которой горел костер, принося ароматы стряпни. Чуть дальше взор цеплялся за белеющий в ярком солнце крест часовни, а за ним далеко впереди расстилалось бесчисленное множество крыш, упиравшихся в мрачные стены форта. Мы прибыли в Нассау.

Джек не стал долго засиживаться в кустах и шустро повел меня сквозь лабиринт улочек, ловко уворачиваясь от излишне любопытных взглядов и шикая каждый раз, как я пыталась что-то спросить. И имела, между прочим, на это полное право! Мой измученный вид монашки, которая словно бы не ела с месяц и пришла сюда пешком с материка, вызывал куда больше интереса, чем пират, меня сопровождавший. Женщины редко бросали косые взгляды, а вот мужчины, напротив, оглядывали с головы до ног, а иные некоторое время шли следом, хмыкая и посвистывая. Сомневаюсь, что это акт одобрения. Наконец, добравшись почти до центра города, я улучила момент и затолкнула Джека в глухой проулок.