─ В точку. ─ Барто щелкнул мне по носу, как маленькой девочке, и сделал глоток. От такого щелчка покраснел не только нос, но и щеки, и захотелось вжать голову в плечи. Вид полного смущения обрадовал старпома, и он решил сделать мне комплимент: ─ Да, не все так уж плохо с тобой.

─ О! Второй комплимент за день. То есть бабу на корабле можно стерпеть?

Барто вновь захихикал и выпустил мне в лицо клубы дыма.

─ Ни в коем разе. Примета плохая.

─ А я ─ исключение? ─ улыбнулась я.

Против ожидания старик не засмеялся, не улыбнулся.

─ Пока капитан считает это необходимым, пока команда беспрекословно слушает его ─ можешь считать себя исключением.

Да, умеет он поддержать. В сказанном трудно сомневаться. Я передернула плечами и подошла к борту. Внизу волны плескались о судно, и, сливаясь с мерным скрипом досок, это превращалось в неповторимую морскую симфонию. Пока я глядела во тьму, прислушиваясь к морю, Барто незаметно возник рядом. Он с любопытством бросал на меня косые взгляды. Только сейчас я заметила, что обыкновенно собранные в хвост седые волосы старпома теперь болтались на ветру, придавая старому моряку пугающий вид. Точнее, он идеально подходил под описание старого жестокого пирата, уставшего, но ни за что не желающего сойти на берег.

─ Барто, а почему Джеймса прозвали Фениксом?

Старпом аж поперхнулся.

─ Этот щегол, что, не рассказал? ─ возмутился он.

─ Нет… ─ протянула я.

Барто довольно прихлопнул в ладоши.

─ О, дивная история! Дивная! ─ Он развернул меня и, приобняв за талию, заставил подойти ближе. Дальнейший рассказ он сопровождал пространными жестами, которые, по замыслу, должны были помочь мне узреть всю картину. ─ Возвращались мы, значит, из Африки. Капитан аккурат в тот раз меня-то из казематов и вытащил. Дело к вечеру. До заката должны были до Тортуги дойти. Ветер попутный, ход хороший набрали. Тут, глядь, в порт два брига идут. Ладные такие, холеные. Да ровно слишком, с двух сторон в гавань заходят. Ну, капитан глядит, а они пушки заряжать. Франт один английский с Лондона прибыл, возомнил себя богом на земле. На Тортуге в тот час толком-то никто не смог бы дать бой, пара суденышек жалась к пристани, да и все. Так наш капитан приказал заряжать пушки. Хорошо, ещё паруса рифить не успели. Англичане пальбу начали, пристреливались. И вот мы на полном ходу меж этих двух бригов… Да как открыли огонь! Одному мачты сразу перебило, другому корму подрихтовали… Да они, мерзавцы, тоже не пальцем деланные оказались. Пальнули в нас. Да неслабо. Бизань-мачта вся в огне была, но отпор мы им дали. Они хвост поджали и прочь из гавани. И вот в сумерках наш «Странник», охваченный пламенем на баке, шел к причалу. Близко мы подойти не могли, осадка большая, сама понимаешь. Пришлось так тушить. Паруса, конечно, мы потеряли, но судно-то спасли. А народ думал, всё, хана нам. Так вот кто-то и сказал, что возродились, как фениксы, из пепла, значит. Вот за капитаном прозвище и закрепилось. Уважают нашего щегла там, значит.

— И по морю слухи пошли? — заворожено проговорила я.

— Ну как же без этого! Кое-что добавили, кое-что убавили — и вот наш капитан — несокрушимый и самый грозный пират во всем мире! — не без гордости ответил старпом.

— То-то при его появлении Тортуга вверх дном переворачивается.

— Ха! Моя идея. Напустить немного сумраку на личность никогда не помешает. Да и кэп, надо сказать, не так прост, как кажется, — заметил Барто.

— Вы о чем?

— Не поняла ещё? Ну, да ничего, придет ещё время, — хитро улыбнулся старик.

Я усмехнулась. Что ж, Джеймс оказался всё-таки загадкой. Правда, разгадать его тайну не страшно. Он, что таить, герой, хоть и скромный. Я вдруг увидела его с другой стороны. Все это время я никак не могла по-настоящему принять его за стопроцентного пирата. Думала, этому не соответствует его облик, поведение, корабль, команда, в общем, он совсем не похож на идеального пирата — Джека Воробья. Но ведь пиратство — не скорлупа, не мишура и украшения, хоть без того не обойтись. Это, прежде всего, дух, то внутреннее состояние человека, когда он ничуть не боится дерзить тем, кто априори считается правым, не боится идти ва-банк или шагать в неизвестность. Пират — тот, кто поступками определяет границы своей свободы.

Путь к Тортуге занял больше времени, чем я надеялась. Ветер поднимался лишь к вечеру, а пока солнце гуляло по небосводу, мы с трудом преодолевали пару миль в час. И все это время «Черная Жемчужина», которая даже при почти абсолютном безветрии шла куда быстрее «Странника», уверенно покачивала кормой впереди, как настоящая женщина, качая бедрами и ведя, как на поводке, за собой мужчину. Моя наивность не знала границ. Ведь я надеялась каким-то нехитрым способом перебраться на фрегат, но меня там никто и видеть не желал. И никакие аргументы, мол, я гарант доверия и подобная чепуха, даже капитанского уха не задевали. Джек сказал, пока у нас одна цель, вопрос доверия — обоюдный камень преткновения, но бабу на свой корабль он добровольно не пустит. Натерпелся уже. Мне пришлось ретироваться и остальную часть пути провести в каюте за изучением рисунка, снятого с крышки сундука. Помимо прочтенной надписи, там виднелось что-то вроде герба — лев, задирающий огромного мускулистого быка . В геральдике я примерно так же сильна, как в стрельбе из мушкета. Поэтому единственное, что могла делать — примечать и запоминать мельчайшие детали. Дело это, надо сказать, довольно скучное.

Тортуга выплыла из-за горизонта, едва я позволила себе наслаждено зевнуть. Одним из приятнейших занятий было иногда сидеть на бушприте и мучительно наблюдать за тем, как судно то падает с гребня волны, то вновь взбирается на него. Так я воспитывала в себе абсолютную стойкость к качке. Услышанная недавно история капитана Феникса заставила меня подумать о том, так уж ли будет на Тортуге фривольно в его присутствии. Как оказалось, подобная мысль заботила не меня одну.

Капитан Джек Воробей заявился на «Призрачного Странника», когда еще остров умещался на ладони. Я не успела юркнуть в капитанскую каюту до разговора, а прерывать его позже не сочла правильным. Тем не менее спор прекрасно было слышно и из кают-компании. Джек настаивал, что капитан Уитлокк вкупе со своей бравой командой и ореолом сплетен распугает всех длинноязыких бродяг на острове. Джеймс долго не соглашался, всё пытаясь усмотреть в этом тайный коварный план Джека, но потом сдался, причем достаточно легко.

Джек Воробей довольный вышел из каюты и тут же наткнулся на меня. Это произошло случайно, и первое, что я растерянно выпалила: «Аккуратнее!». Причем это было сказано со всевозможной обидой. «Подслушивать нехорошо», — в ответ шепнул мне Джекки на ухо. Когда тепло его дыхания коснулось уха, я на секунду потеряла самообладание и буквально увидела свою мордашку потерявшегося котенка. Джек улыбнулся, смерив меня взглядом, и направился к трапу.

— Подожди, — окликнула я.

Кэп обернулся.

— Возьми меня к себе на борт. — Воробей уже готов был открыть рот для очередного отказа, но я его опередила: — Вы идете в порт, а наше судно нет. Только для этого.

Поразмыслив с минуту, кэп ответил:

— Только для этого.

Я едва не запрыгала от радости, но всё же ограничилась многозначительным кивком. Джеймс, все это время стоявший поодаль, бессильно вздохнул и поднялся на мостик. Мной завладел эгоист, и ничьи больше нежные чувства меня ни в коей мере не волновали. С другой стороны, я с легкостью могла подыскать оправдание ─ кто-то же должен пойти из команды «Призрачного Странника».

За мною убрали переходные доски, и я оказалась в полнейшем одиночестве. Джек ни в какую не хотел вести себя как джентльмен, особенно со мной, а потому я сразу же потеряла его треуголку из виду, едва нога коснулась палубы. Мелькнула мысль, что кэп прячется от меня, и я решила это проверить. Однако, когда бравой походкой направилась в каюту, наткнулась на запертую дверь; путь на капитанский мостик мне преградил мистер Гиббс, напутствовав, что чужакам, а особенно женщинам туда ходу нет.