На третий день я уговорила Джека отправиться исследовать остров. Мы двинулись вдоль берега, насколько позволял рельеф, затем свернули глубже в лес, прошли несколько миль и вернулись к морю, как только отступили обрывистые утёсы. На западной оконечности, среди выброшенных на берег стволов, обнаружился обломок рея с куском парусины. Воробей пнул его сапогом, будто проверяя, живой ли, а затем послал мне сомневающийся взгляд. Я пожала плечами: корабль Хавьера был потоплен давно, а немилостивые шторма Карибского моря могли обломить рангоут и у любого другого. Береговая линия протянулась примерно на восемь-девять миль, но обойти остров кругом было нелегко из-за подступающего к морю склона горы. Вернулись мы лишь к догорающему последними лучами закату. Лагерь полнился весельем, лёгкой музыкой и ромовой беззаботностью.

К ночи Джек, опустошив наполовину бутылку, вновь завёл разговор о треклятой «Сеньоре Эрмозе», надеясь позлить меня и наблюдать, как я несогласно надуваю щёки.

— Не в этот раз, капитан Воробей. — Я плюхнулась с другой стороны небольшого костра. Пират поглядел на меня сквозь пламя и задумчиво почесал ус. — Больше я не собираюсь спорить.

— С чего это вдруг? — раздосадовано выдохнул кэп.

Я подбросила и поймала ртом кусочек не перестающего меня удивлять тамаринда.

— Просто решила тебе довериться.

— О, это ты зря! — взмахнул руками Джек. — Многие тебе это скажут.

Я склонила голову на бок и улыбнулась, наблюдая, как пламя танцует на карей радужке его глаз.

— Думаю, они просто тебя не знают.

— О, вот как? — наигранно удивился кэп, остановив бутылку у самых губ. — Звучит многообещающе… обманчиво.

Я пожала плечами.

— Может, и я не знаю. — Без стеснения слизав с ладони терпковатый сок, я продолжила: — Люди видят лишь оболочку, шрамы на ней, и очень редко человека, что скрывается за ней. Ты не желаешь особо привязываться к кому-либо, потому что знаешь, что мир суров, даже жесток порой. И всё же люди тянутся к тебе, несмотря на то что ты даже с виду натуральный пройдоха. Но ведь это только оболочка, а вот что внутри… Ты можешь говорить, делать всё, чтобы доказать обратное, но на деле выходит, что эгоистичный Джек Воробей, который готов на всё ради собственной выгоды, слишком часто для корыстного мерзавца думает о других. — Я повела глазами и сделала поправку: — Но это лишь теория. Можешь пометить как домыслы.

Довольно долго Джек неотрывно глядел в глубину костра, покачивая бутылкой. Даже хмель не мог скрыть задумчивой искренности в его глазах.

— Занятные мысли, мисси, — наконец рассудил кэп, — правда, изрядно сдобренные чрезмерной верой в людей. — Я издала чёткое несогласное «Пфф!». — Ты не думаешь, что я, как ты выразилась, слишком часто думаю о других единственно только ради собственной выгоды? Может, и в будущем. Порой помочь кому-то гораздо действеннее, чем угрожать пистолетом. — Кэп глотнул рому и кивнул: — А насчёт привязанностей — в точку! Сантименты и прочая ерунда опасные и бесполезные вещи. Я из-за такого умер однажды! — вспыхнул кэп, припомнив прощание с «Жемчужиной», после которого вынужденно распрощался с жизнью.

— Серьёзно? — недоверчиво заулыбалась я, выглядывая из-за пламени, и пристроила локти на коленях. — А как же тот сундук в твоей каюте?

Брови кэпа пошли возмущённой волной.

— Какой это ещё сундук?

Я всплеснула руками.

— Какой? Тот, в котором остались мои записи, вещи… Ещё тогда…

— Нет никакого сундука! — с праведным негодованием настаивал Джек.

Пришлось искать шлюпку. Через четверть часа или чуть больше, но уже глубоко за полночь мы чуть ли не наперегонки забрались на борт дремлющей в безлюдном спокойствии «Жемчужины».

— Шшш! — скомандовал кэп и затопал в каюту.

После долгого копания в темноте и попыток выпученными глазами угадать что-то в слабом свете месяца, я наконец выудила из-под мотка каната неприметный сундук и с победным стуком опустила прямо перед сапогами Джека Воробья. Упорно не желая зажигать огни, мы вытащили его на палубу и вскрыли. Перебирая вещи и помятые листки, Джек мрачнел, сопел и тщательно старался не встречаться со мной глазами.

— Ну, — кэп выровнялся, слегка отклоняясь назад, и пожал плечами, — в каюте много всякого…

— Не признаешься, значит? — прошипела я, уперев руки в бока.

— И не подумаю! — гордо вздёрнул нос пират. А физиономия его в точности отражала смятение нашкодившего кота.

Мы уселись, вернее, почти упали на ступени трапа. Я юркнула Джеку под бок, и он приобнял меня той же рукой, что держал бутылку рома. Здесь, в отличие от лагеря, куда вместе с ветром спускались звуки джунглей, ночную тишину нарушал лишь шёпот волн и скрип корабельных снастей. И моя неуместная икота. Сквозь лёгкую дымку облаков проглядывали крошечные огоньки созвездия Персея, лунный свет рассеивался меж переплетения такелажа.

— Джек? — позвала я, прогоняя наползающую дремоту. Казалось, будто прошло несколько часов, но икота убралась только пару минут назад.

— Ммм? — подавив зевок, отозвался кэп.

— Я всё спросить хотела… — Так как я умолкла в сомнениях, Джеку пришлось повернуться ко мне и щекотнуть косичками на бороде по лбу. — Почему ты тогда взял меня на борт?.. Вернее, почему разрешил остаться? Как ты меня нашёл? И как ты вообще там оказался? — С чего-то вдруг, когда на душе царило разомлевшее спокойствие, вспомнились слова — достаточно обидные слова — Калипсо, что занесло меня в этот мир чуть ли не попутным ветром, как раздражающий сор.

Брови пирата сползли к переносице, задумчиво скукожились там, а глаза растворились одурманенным взглядом в темноте над шкафутом.

— Я искал не тебя, — наконец протянул Джек, затем тряхнул головой, бусинки в косичках звякнули. — Я искал средство от проклятья Джонса, а к острову привёл компас. Там где-то, по слухам, ошивался Гектор со своей бандой, вот я подумал дождаться его, вдруг сгодится. — Воробей вдруг встрепенулся, двумя руками обхватил меня за плечи и поделился откровением: — Ты же нашла ту книгу! Выходит, компас указал на тебя?! — Я моргнула. Джек хмыкнул. — Забавно, правда? — Мы удобнее устроились на ступеньках. Я задрала голову и довольно ухмылялась ночному небу, зная, что моё самодовольство дойдёт до нужного адресата.

Утром я с удивлением обнаружила себя в лагере, в палатке, под тростниковой циновкой. Сладкий сон прервал попавший на губы волос. Я перевалилась на живот, подкладывая руки под голову. Сквозь пелену на глазах мелькнула тень. Я шмыгнула носом и приподняла на секунду веки: Джек Воробей пробирался меж спящей команды, как по минному полю. Я зевнула. Губы обиженно скривились, глаза по очереди открылись. Джек нырнул в высокую траву. Беззвучно открылся и закрылся рот. Я подорвалась и покралась следом. Нелёгкая несла пирата куда-то в беспросветную чащу, где покрикивали дикие птицы и от холода бессовестно раннего утра тело пробирала мелкая дрожь. Чуть приотстав, я добралась до лысоватой поляны парой минут позже Воробья.

Избавившись от треуголки, сюртука, жилета и сапог, кэп ловко орудовал лопатой.

— Джек! Какого чёрта?!

От внезапного восклицания Воробей вздрогнул, покачнулся и, взмахнув руками, отчего лопата отлетела на пару ярдов, рухнул в яму. Послышался болезненный обиженный стон. Я подбежала к краю: яма была неглубокая, едва ли в половину человеческого роста, а Джек развалился на спине с таким видом, точно рухнул на палубу с грот-бом-брам-стеньги. В меня воткнулся суровый взгляд. Я оглядела габариты ямы, посмотрела на кэпа и закатила глаза, недоумённо качая головой.

— Мне кажется или чья-та бессовестная шкура вознамерилась тут закопать клад? Клад, которого нет. — Воробей резко сел и всплеснул руками. — А как же твои слова, что, мол, жить, а значит, и тратить нужно здесь и сейчас?

— Я передумал, — насуплено бросил Джек. — Вернее, — взмахнул он рукой, — подкорректировал суждение: да, жить и тратить надо здесь и сейчас, но, если вдруг срочно понадобятся деньги, чтобы — говорю к примеру, совершенно не намерен повторять такое вновь! — починить мой корабль, я буду спокоен, зная, — он пристукнул ладонью по земле, — что уж точно найду их здесь. И что их никто у меня не стащит, — при этом глаза его ненавязчиво скользнули ко мне.