— О! — только и выдал он. Я быстро поднялась, тут же едва не потеряла равновесие. — Ди, кажется, это твоё! — Я обернулась, и точно в руку прилетела шпага. Воробей довольно хохотнул, а в следующий миг покатился кубарем из-за кого-то, вывалившегося из джунглей.

Я только успела разглядеть, что это Бойль. Деруа метнул нож, и только чудом он пролетел в дюйме от моей головы. Я перемахнула через бревно и накинулась на француза. Шпага слепила солнцем, звенела и тонко взвывала, вздрагивала, прошибая руку током, и, тихо гудя, высекала искры из вражеской сабли. Тело само предугадывало движения, мозг действовал на опережение, заставляя Астора Деруа сомневаться в собственных силах. За спиной вырвался чей-то краткий вопль, и хлопнул выстрел. Я обернулась. Взгляд поймал Джека, пистолет в его руке. Что-то ударило по голени, сбивая с ног. Шпага, взвизгнув, вылетела из руки. Лицо столкнулось с влажной рыхлой почвой, на зубах заскрипела земля. Я перевернулась на спину. Острие сабли ткнулось в горло. Щёлкнул взведённый курок.

Я запрокинула голову, подводя глаза. Даже вверх ногами капитан Джек Воробей выглядел угрожающе с пистолетом в левой руке и с саблей в правой. Он слегка склонил голову на бок и цыкнул, качнув клинком:

— Приятель, пуля быстрее будет.

Деруа понимал это. Бросив на меня беглый взгляд, он подался вперёд, делая укол в шею ощутимее.

— Да, я знаю. Но послушай, ты умный человек, и явно заслуживаешь большего, чем просто быть на подхвате у неугомонной девицы. Этот камень, за который мы сражаемся, ты же, конечно, знаешь, чего он стоит, и знаешь, что это лишь половина всей ценности. — Я возмущённо фыркнула. Кэп весь обратился в терпеливое внимание. — Опусти пистолет, позволь обрубить этот якорь и тогда, je jure devant Notre-Dame, я приведу тебя к другой половине. Мы добудем Эфир. Мне достаточно будет лишь признания, а ты, ты знаменитый Джек Воробей, станешь обладателем не просто несметных богатств, а станешь, кем захочешь, кем заслуживаешь. Адмиралом, командующим флота, а не прозябающим на грязных кораблях среди пьяной матросни разбойником!

Джек задумчиво гонял меж зубов невидимую тростинку, глядя куда-то поверх француза. В сомнениях покачивались усы, подёргивались косички.

— Командующим флота, говоришь? — протянул кэп, точно пробуя на вкус обещанную должность. — Хм, заманчивое предложение, да? — Сквозь улыбку мелькнул золотом зуб. — Однако, во-первых, — сабля взмыла вверх, потому что её обладатель призвал к вниманию, подняв указательный палец с перстнем, — хоть и самому не верится, что говорю это, — быстро пробормотал пират, — но, знаешь, приятель, истинные сокровища не измеряются золотом и, на деле, бесценны. — Он сделал шаг вперёд. — Второе, я КАПИТАН Джек Воробей, — хитрый глаз подмигнул, — тебе бы следовало запомнить. И третье, горы золота и благородные титулы, это, конечно, замечательно, но, видишь ли, — Джекки расцвёл той самой неповторимой улыбкой, — мне пиратская жизнь по душе, смекаешь?

Да, капитан Джек Воробей умел привлекать к себе внимание, и это самое умение едва не стоило ему жизни. Взгляд, что будто приклеился к кэпу, чудом уловил плавное, почти незаметное движение свободной руки Деруа: она медленно сместилась за спину, напряглась, замерла. И только с губ пирата слетело знаменитое «Смекаешь?», плечо француза подалось вперёд, усиливая инерцию для броска ножа. Я рванула его руку с саблей в сторону, ударила ногой. Астор повалился рядом. Я перевернулась, пальцы подхватили эфес, и со всей силой и яростью воткнула шпагу ему в правое плечо: клинок царапнул кость, прошёл насквозь и с лёгким скрежетом застрял в корне под землёй. Деруа взвыл. Полные праведного ужаса глаза застыли на рукояти шпаги. Левая рука трепыхалась, как отрубленный хвост змеи. Колено упёрлось французу в грудь. Я надавила на клинок, отчего он беззвучно раскрыл рот, вытаращив глаза.

— Помнишь? Помнишь этот клинок, тварь? — процедила я.

Деруа помнил. Помнил и сгорал в агонии страха, предрекающего конец болезненный, мучительный. Он будто бы чувствовал, как растекается по его венам яд, как мешается с кровью, отравляя сердце, как это самое сердце булькает, разбивает грудную клетку, отсчитывая последние секунды.

Остался последний шаг. Последний удар. Кортик сам собой возник в руке, лезвие блеснуло лучом солнца, готовое обагриться кровью.

В голову легко вторгся мягкий заботливый голос, звучащий из воспоминаний и в то же время так отчётливо рядом: «Диана, если ты собьёшься с пути в этой битве, пожалуйста, будь сильной и помни, кто ты». Взгляд — с лихорадочным дрожащим блеском — поднялся в поисках образа и нырнул в просвет между деревьями к морю. Зазвучал смех — пугающий, наполненный ядовитой, безумной радостью, ледяной, низкий, переходящий в пропитанное слезами хрупкое хихиканье. Выбрался из моей груди, рассыпался среди зелени, затихая.

Я отступила на шаг, с широкой улыбкой, что сводила щеки, взглянула в лицо Деруа: бледное, мокрое от пота, искажённое ужасом.

— Ты получишь своё, — проговорила я спокойно. — И, как того желал самый неугомонный старший помощник из всех, мистер Барто, смерть станет для тебя желанным, но невозможным избавлением. — Я рывком выдернула шпагу. Деруа схватился за рану, заглянул мне в глаза, поднялся с трудом на колени, пытаясь проследить за моим взглядом. И увидел зеленоватые паруса «Летучего Голландца». Губы его принялись беззвучно шлёпать, глаза заслезились. Он с непониманием глядел на измазанный в собственной крови клинок шпаги. — Да, Барбосса учил, когда идёшь на встречу с заведомо сильным противником, имей ядовитое преимущество. Именно поэтому на шпаге нет яда, мсье. — Его лицо мигом осунулось от осознания той опрометчивой опасливости, что сдерживала его во время боя. Джек Воробей с красноречивым удивлением двинул бровями. Косички на бороде покачнулись, звякнув бусинами. Пират подхватил француза за шкирку, встряхнул, как копилку, вышвырнул в зелень нож и отобрал камень. Деруа выглядел жалко, при этом, не вызывая жалости как таковой. — Ах да, — спохватилась я, — как я тогда сказала? «Примите моё предложение или пиратская песнь станет вашим реквиемом»? — Я с улыбкой глянула на Джека. — Так выпьем чарку, йо-хо!

Закат догорал, убеждая что день, который обернулся невыносимой бесконечностью, всё же обретёт конец, как и всё во Вселенной. К берегу приближалась шлюпка с «Летучего Голландца», но Астор Деруа всё ещё не верил в заслуженную участь, будто имел козырь в рукаве.

— Велико искушение, верно? — понимающе кивнула я.

Джек разглядывал Эфир, пропуская сквозь него лучи заходящего солнца.

— Так в чём его сила? — обернулся ко мне кэп.

Я вздохнула, встречая взглядом очередную волну.

— В твоей слабости. Именно об этом предупреждение, что человеку с ним не совладать. Камень оборачивает их против тебя же, заставляет ненавидеть и избавляться от того, что вроде делает тебя уязвимым. Остаётся лишь непреодолимое желание воссоединить его, во что бы то ни стало. И, кажется, что ты становишься тем, кем желал, но, на самом деле, теряешь себя. Нет никакого дара. Только его иллюзия.

Двое сложенных матросов спрыгнули в мелкие воды и размашистой походкой направились к нам. Деруа промычал что-то, дёрнулся в сильной хватке Воробья. Уилл Тёрнер, придерживая шлюпку ногой, отрывисто кивнул.

Джек легко подбросил камень, как грошовую монетку, потом сжал в ладони и замахнулся.

— Погоди. — Кэп вопросительно глянул на меня. — Он опасен, но не бесполезен.

Забрав кристалл, я направилась следом за моряками и тщетно упирающимся французом. Под суровый взгляд капитана, матросы буквально зашвырнули того в лодку. Уильям двинулся мне навстречу, насколько позволял прилив.

— Так, значит, вы нашли Генри? — слабо улыбнулась я, поняв, о каком долге обмолвился Прихлоп.

— Да, — кивнул Тёрнер, — хоть я и не верил. Спасибо. — Я поджала губы. — Мне жаль.

Я подняла непонимающий взгляд, и в потускневших глазах тут же считала ответ.

— И мне. — Голос дрогнул. Я глубоко вдохнула. — Уилл, я хотела спросить, зелёный луч, что за ним?