Я была среди тех, кто скитался по «Чёрной Жемчужине» в поисках любого оружия — от кортиков до поварёшек, но в куче досок, щепок и клинков, что французы недальновидно оставили на захваченном фрегате, отыскала собственную шпагу. Рука смело потянулась к ней, но у самого эфеса отпрянула. Я знала, что не отступлю, что, неважно шагну ли на борт «Людовика» первой или последней, всё равно отыщу Деруа, знала, что не дам кому-либо ещё совершить возмездие, потому что это было возложено на меня. Это был мой долг, и отказываться от него я не имела права. Но один лишь беглый взгляд на гарду в виде павлиньего хвоста вытащил из-под лавины мыслей и чувств, что обрушилась с сумасшедшим потоком событий, воспоминания ранящие, от которых затрещала та самая уздечка. Перед глазами стояло растерянное лицо Джеймса, в голове зазвучала тишина вместо биения сердца. Я потянулась, снова попыталась его подхватить, и от прикосновения пальцев мираж растворился, точно облако под ветром. Из дыры в борту напротив сочился золотистый свет. Я подняла шпагу, сжала рукоять с такой силой, чтобы она вросла в кожу. В груди поднималось, клокотало, бурлило и вывалилось наружу разъярённым криком. Я пнула груду обломков, деревяшки тихо осыпались на палубу.
Засвистела боцманская трубка. Я развернулась и тут же столкнулась с Джеком. Он протянул мне пистолет, внимательно заглядывая в глаза, и слегка улыбнулся:
— Вижу, ты готова.
Раздался грохот орудий. Не успели мы подняться наверх, как «Летучий Голландец» открыл огонь из скорострельных пушек по «Людовику», одним залпом стирая в щепки резной балкон, витражные двери и добрую часть каюты. Мимо проплывали поросшие берега безымянной земли. «Месть» разворачивалась для бортового залпа, и «Голландец» помчался своей разинутой пастью прямо на неё, «Жемчужина» следом, как жеребёнок на привязи.
— Готовьсь! — прогремел над палубой командный голос капитана Воробья.
«Голландец» отклонялся влево, поравнявшись с французским кораблём. Я впилась в фитильный пальник и закрыла глаза. Грохнуло с оглушающим треском: союзники дали залп с кормы.
— Руби! — заорал Барбосса.
Секунда, другая, третья. Хлопнули канаты на носу. «Жемчужина» по инерции шла вперёд, неминуемо нагоняя. И вот, сквозь грохот залпов, которыми обменивались «Голландец» и «Месть королевы Анны», пробилось долгожданное:
— Огонь! Огонь из всех орудий!
Резко распахнулись глаза. Фитиль разгорелся ярче под ветром, зашипел. Я закрыла уши, сжалась, и следом единым залпом, распавшимся на десяток, обрушился пиратский гнев.
Дым выедал глаза, а я всё смотрела, смотрела, ужасалась собственным мыслям, но не могла отделаться от того наслаждения, что вызывала суматоха на борту «Людовика». Залпы «Голландца», удар из последних сил «Жемчужины» оказались втрое сильнее, чем того ждал противник. И теперь фигурки перепуганных моряков суетливо носились по объятой пламенем палубе под сочный треск грот-мачты, что кренилась в сторону кормы, разрывая, точно паутину, ванты и штаги. В корпусе, на орудийных палубах зияли дыры, пробивался чёрный дым. «Чёрная Жемчужина» пошла на сближение, не давая противнику опомниться. До берега было около сотни ярдов, до правого борта «Людовика» втрое меньше. Я запрыгнула на планшир, искренне сожалея, что не имею крыльев. Пираты, как и я, чувствовали себя теми самыми рысаками, нервно бьющими копытом в ожидании забега. Взгляд носился среди одинаковых мундиров в поисках одного-единственного, имеющего значение, и случайно скользнул по ахтерштевню за кормой.
— Трус!.. — сорвалось с губ.
Я бросилась к мостику.
— Джек! — взметнулась рука в сторону острова. — Джек, шлюпка!
Воробей обернулся, моментально распознал баркас с шестью гребцами и нервно оглядывающимся пассажиром. Я буквально увидела, как вспыхнул огонь в карих пиратских глазах.
— Шлюпку на воду, живо!
Ещё до того, как русленя «Жемчужины» прочертили глубокую трещину в свежей краске «Людовика», лодка плюхнулась в воду. Лишать абордажную команду свободных рук было опасно, и в погоню за трусливо удирающим Деруа бросились только мы с Джеком. Вёсла отчаянно молотили волны, взбивали пену, как в блендере. Плеск воды перебивали выстрелы и прилетавший с ветром звон клинков. От гари першило в горле. Я не чувствовала рук, не чувствовала тела и была этому рада.
Днище шлюпки скребануло по рифу на мелководье. Вырываясь на песок из плена моря, я нервно усмехалась мыслям в голове:
«…Окиян, подымет вой,
Хлынет на берег пустой,
Расплеснётся в шумном беге,
И очутятся на бреге,
В чешуе, как жар горя,
Тридцать три богатыря…»
Богатырей было двое, но лица пятерых гребцов оттого не стали менее перепуганными. Раненные, с ошалелыми глазами, они встречали нас на коленях, подняв руки и сбросив в кучу скудное обмундирование.
— Куда? — накинулся Джек Воробей. Те шарахнулись и взглядом указали направление.
Я мчалась сквозь джунгли, не замечая ни хлёстких ударов лиан, ни царапающих кожу колючек, ни отяжеляющего лёгкие влажного воздуха, ничего, кроме тропинки из примятой травы и надломленных веток. Мчалась так быстро, что порой забывала дышать. На ресницы падали капли пота, но взгляд был сосредоточен на пляшущей перед глазами зелени.
Тропинки разошлись. Резко затормозив, я глянула на одну, затем на другую, и, повинуясь не разуму, а внутреннему голосу, бросилась направо. Шанс нельзя было упускать, и Джекки ушёл налево. Мне казалось, что, если судьба вновь запрёт меня в Долине Возмездия, то пыткой Тайника станет именно эта дорога — которой нет конца и которую я обязана преодолеть. Среди зелени мелькнуло что-то, исчезло, затем объявилось снова. Вслепую хлопнул выстрел. Я нырнула под гигантский лист фикуса, взлетела вверх по упавшему стволу, как по бушприту, и прыгнула, со спины сбивая Деруа с ног. Руки на его шее тут же сцепились замком. Мы повалились на землю, и сила инерции потащила нас вниз по крутому холму. Ладони разжались, я вскрикнула от злости. Сначала за волосы, потом под руки безвольно кувыркающееся тело схватил высохший ствол, край ворота врезался в шею.
Веки поднялись, но перед глазами оказалась танцующая невнятными бликами тьма. Я попыталась двинуться и тут же передумала; левая рука была зажата под спиной, защищая от чего-то больно упирающегося в позвонки. Близко, будто в нескольких футах, шумело море, вызывая дикое желание нырнуть на самую глубину. Сквозь него пробился суровый голос:
— Ты должна встать. Ну, давай!
— Барто, — укоризненно прервал Феникс.
Фигура старшего помощника прояснилась, чесанула бороду и уселась на упавшую ветку.
— Чего? — пожал плечами старик, обращаясь к капитану за спиной. — Она хочет быть пиратом, а пират, моряк, не может быть слабым. — Барто вперил в меня долгий взгляд одного глаза. — И она знает, что не может. — Джеймс покачал головой. Я только устало шмыгнула носом. — Вставай или брось оружие! — приказал Барто.
Я закатила глаза, запрокидывая голову. Джеймс приблизился, присел, оказавшись со мной наравне.
— Проигрывать не страшно и не стыдно, Диана, но… — Он обернулся. Астор Деруа медленно выползал из кустарника, попутно отряхивая с рукавов листву и не видя во мне угрозы. Джеймс вновь посмотрел на меня. — Но уж точно не ему, верно?
Я слегка моргнула, соглашаясь. Правая рука ощупывала почву в поисках вылетевшей при падении шпаги. Деруа рассёк саблей воздух, разминаясь. Меча при нём не было. Он неспешно приближался ко мне, смакуя момент, ту растерянную суетливость, с которой моя рука шарила по земле, натыкаясь на камни и ветки, но не на клинок.
— Vous, pirates, êtes plus mauvaises que les cafards!
Деруа резко опустил саблю, намереваясь проткнуть меня, как тушку кабана. Высоко звякнул металл: в последний момент я выдернула кортик из-за спины, и его лезвие остановило клинок. Чёрные глаза француза округлились, лицо вытянулось. Я шибанула его камнем в скулу и ногой отпихнула куда-то в сторону. Активно затрещали сучья, заколыхались листья, и с холма скатился взъерошенный Джек.
