Он повёл челюстью из стороны в сторону.
— Я выполняю приказ своего капитана.
— Джеймс Уитлокк был твоим капитаном, паскуда!
— Нет! — огрызнулся Бойль. — Никогда.
— Ты предал его, предал своих братьев! После всего, что он для тебя сделал!
Моряк резко склонился надо мной, рукой упираясь в мачту.
— Я его об этом не просил, — выплюнул он. — Они все — кучка безмозглой матросни! Неблагодарный скот! Им не понять, что капитан должен быть суров, что его слово — закон, а когда иначе, то, считай, корабль пропал. И они заслужили свою участь, ясно тебе!
Заскрипели зубы; я прожигала его полным ненависти взглядом, не в силах что-либо сделать.
— Я бы с радостью посмотрела на твой бесславный конец!
Бойль ухмыльнулся.
— А выйдет наоборот, — и добавил, прежде чем уйти, презрительное, насмешливое: — Мисс.
И только тогда, глядя ему вслед, я заметила ещё более чёрную, чем доски палубы, дорожку пороха, что поднималась на полуют от шторм-трапа по планширу с одного борта, через доску к палубе, проходила в дразнящей, но недосягаемой близости и спускалась у другого, чтобы потом, наверняка, нырнуть вниз, к щедро переброшенным с «Людовика» бочонкам.
— Забавно, — грустно улыбнулась я, — там, в другом мире, я хотела, чтобы после смерти мой прах развеяли над морем, и вот последняя воля исполнится в точности.
Воробей дёрнул цепи, и трое оставшихся караульных тут же подняли штыки.
— Рад, дорогуша, что ты не теряешь оптимизма, но я всё-таки предпочёл бы отодвинуть исполнение подобного желания как можно дальше. — Через несколько секунд тишины, в которой каждый молчал о своём, Джекки спросил: — Как думаешь, уже время для сожалений?
Я обернулась, чтобы взглянуть на него, но боль в рёбрах не дала распрямиться.
— Я… — С трудом удалось протолкнуть ком в горле. Взгляд застыл на тёмных пятнах крови на коленях. — Я пытаюсь удержать дыхание, чтобы голос не звучал так жалко, и всё же… Знаешь, пусть всё будет так. Я не хочу, чтобы всё кончилось. Разве что этот бесконечно долгий день, но… Я не жалею, Джек, не об этом моменте, потому что мы разделим его на двоих. — Я поднялась на слабых ногах, прочертила взглядом линию горизонта. — Кругом меня мечта, которая стала реальностью! — Я шагнула к фальшборту; опадая, звякнули цепи. Волнующееся море устремилось к горизонту — лазурное, бирюзовое, сапфировое, слепящее бликами, сверкающее лучами солнца, ярче чистейших драгоценностей. Где-то там, неимоверно далеко, на краю этой бесконечности занималась гроза: небо растворялось в воде, поднималось молочным туманом, а здесь, над топами мачт, по сочной синеве ползла лёгкая дымка облаков. — Теперь я понимаю… «Свобода прекрасна, покуда есть, с кем её разделить». Всего этого — шума прибоя, непокорного ветра, ночных песен, звёзд, что будто бы можно сорвать рукой, тысяч и тысяч пройдённых миль, россыпей золота и драгоценностей, моментов триумфа… Чёрт, даже если бы я могла объять мир! Этого было бы мало. Потому что не с кем разделить. И этот самый момент, с тобой, куда дороже! — Я обернулась к Джеку. — Я так грезила о свободе, не до конца понимая, что это. Взгляни! — С воздушной лёгкостью ног я оказалась у края трапа, затормозила, хватаясь за край поручней. Порыв ветра следом, хлопнул в гигантских парусах. Взгляд по невидимой винтовой лестнице взлетел к топу грот-мачты: смольный флаг во всю улыбался беззубым ртом, дразняще полоскал на ветру саблями, предвкушая их сочный звон. Я задорно хихикнула и съехала по перилам, и тут же, предупреждая возможное падение, меня ловко поймал под руку юнга Томас. Засветился широкой улыбкой, собирая щёки складками, засмущался, когда я отвесила наигранный поклон. Загрохотал бас боцмана, и Томми пулей юркнул куда-то в трюм. И солнце слепило над морем, но здесь, на палубе «Жемчужины», взгляд расслабленно скользил вдоль бортов. Гиббс и Барто, отпуская шуточки, сошлись в бою за игрой в кости и собрали плотный круг болельщиков. Я сунула нос из-за спин, стукнули кубики, и следом взорвались голоса: Гиббс с досадой хлопнул себя по ляжке, а Барто, мигом отыскав мою физиономию, внезапно на радостях чмокнул в щёку. Я смущённо отпрянула, заулыбалась. Ветер, забавляясь, взбил волосы, щекотнул прядями шею и умчался ввысь. Широкая дорожка тени подвела к мачте. Я запрокинула голову и, расставив руки, медленно закружилась, и переплетение бесчисленного множества тросов, что тонкими нитями опоясывали рангоут, обратилось в калейдоскоп, заигрывающий с крупицами неба меж канатной паутины. И вот уже чьи-то руки подхватили меня, продолжая этот странный вальс. И лазурь небес оказалась в глазах напротив. Джеймс улыбнулся, выпуская мою ладонь, а я, извернувшись, взъерошила ему волосы. Загудели под сапогами решётки люков, я легко перепрыгнула на палубу, а Феникс провожал меня вопросительным взглядом, подсвеченным тёплой улыбкой. Под раскаты хохота из трюма вывалилась компания во главе с мистером Бэтчем. Кто-то швырнул в руки кружку, булькнул ром, затем стукнули жестяные борта — на радость победителю спора. «Чёрная Жемчужина» всковырнула волну, осыпая всех на палубе фонтаном прохладных брызг. Сапоги самовольно заскользили по мокрым доскам. Руки поймали канат, инерция развернула: я запрыгнула на пушку, затем на планшир, обернулась. Наружу попросился умильный смех при взгляде на засевшего у противоположного борта Барбоссу, что с серьёзным видом предлагал Джеку яблоко, на что капуцин строил рожицы и скакал по своему хозяину. Под ногами шипела пена, взмывала вверх под скрип такелажа. Сквозь толщу кристально-чистой воды проглядывали размытые очертания — то ли подводных рифов, то ли забытых сундуков. Я обернулась к корме: Джек Воробей стоял на мостике, расправив ладони на перилах. — Нет, Джекки, — я спрыгнула на палубу, — спасибо за эту жизнь, что ты вдохнул в меня, за жизнь, которую я прожила — по-настоящему. Так, как не могла и вообразить. За каждый вдох, что знаменовал победу над смертью! — Взгляд метнулся к носу корабля. — «Лучше сгореть, чем угаснуть». Да. — Я вприпрыжку рванула к бушприту, где, встречая ветры и волны, первой бросаясь сквозь шторм, парила на искусных крыльях нимфа с птицей в руке. И думалось, что у самого топа, опережая всех, смогу воспарить и я, забываясь и отдаваясь полностью на волю ветра.
Но с силой рвануло назад. Я раскрыла глаза, поднимая взгляд к пылающим запястьям в кандалах. Джек смотрел на меня из-за ствола мачты с восхищённым опасением. Солдаты замерли, точно оловянные.
— Лучше сгореть, — одними губами повторила я, не сводя глаз с пирата.
По ступеням взбежал Бойль, ускользнул от моего взгляда, затем резко выровнялся, изменился в лице с почтительным: «Капитан». Я тяжело осела обратно на палубу.
Астор Деруа неспешно поднимался на полуют, брезгливым взором осматривая изувеченную «Чёрную Жемчужину».
— Какой-никакой, — обратился он к Джеку Воробью, — но ты вроде как капитан этого… посудины. Так что я позволю тебе пойти ко дну на, — послышалась холодная усмешка, — законном месте.
— О, благодарю! — тут же отозвался пират. — Отсюда как раз отличный обзор на твой полыхающий рундук с парусами!
Деруа сипло рассмеялся. Затем шаги направились в мою сторону. Его присутствие разжигало костёр ярости — ярости бессильной, поэтому в ней сгорала я сама. Наручники резали запястья. Француз заложил руки за спину и слегка запрокинул подбородок.
— Comment drôle, — заговорил он, обращаясь куда-то в море за кормой, — я сказал твоему приятелю, что верну свой корабль или обращу в пепел вместе с ним. — Насмешливый взгляд на бесстрастном лице сполз ко мне. — Видишь, слово я держу. — Мои потемневшие от гнева и ненависти глаза его только позабавили. — Ah oui, как ты тогда сказала? «Примите предложение или пиратская песнь станет вашим реквиемом»? — Деруа бегло огляделся. — Что ж, теперь стоит спеть что-то для себя, а? Пока есть время.
Глаза застыли на его лице, но глядели сквозь. Я пыталась убедить себя, что, в сущности, такой конец не так уж плох, всё в мире рано или поздно заканчивается, но в душе поднимался трепет, неминуемо трансформирующийся в нервную дрожь. Французы покидали «Жемчужину», неторопливо, скрупулёзно проверяя пороховую ленту. Едва они спустились по ступеням, Джек принялся отчаянно дёргать цепи, кряхтеть, бить ногой мачту, выкручиваться. Деруа, одной ногой став на шторм-трап, бросил быстрый взгляд в нашу сторону и поджёг короткий фитиль, что упирался в порох.
