— Считаете, это необходимо? — Голос прозвучал отстранённо, спокойно, а потому ноты ярости и ненависти не вызвали в Деруа настороженности. Он кивнул караульному, и тот, особо не церемонясь, снял кандалы и удалился. Потирая запястья, я обвела каюту обманчиво любопытным взглядом и бухнулась в свободное кресло. — Наконец-то… — выдохнула я, разминая плечи, а затем подняла голову: — Вы отплатили мне дурной монетой, мсье.

Его взгляд даже не пытался быть менее сверлящим: досконально изучал малейшую тень эмоций на моём лице и ждал желанной реакции.

— Ah voilà! Это упрёк, хотя я вас предупреждал. C’est petit drôle!

Я слегка склонила голову на бок.

— У нас был уговор. И вы его нарушили. — Деруа собрался что-то сказать, но я не позволила, продолжая с холодным напором: — Я обещала вам камень — в день новой луны у архипелага. И вы его получили. То, что мне помешали присутствовать при обмене, не умаляет сути того, что он состоялся. А вы…

— Убил этого англичанина, и вы со своей бандой оборванцев намерились воздать мне за это, ведь так?

Я прямо глядела на него и, чтобы не дать эмоциям захватить контроль, представляла, как его лицо, точно у куклы, плавится под моим взглядом, как под лазером, стекает, превращается в отвратную кашу…

— Сопутствующий ущерб, так понимаю, — бесстрастно проговорила я. — Не скрою, неприятный момент, — я усмехнулась, — порой он мне нравился…

— А мне нет, — оборвал Деруа.

Я отразила его презрение терпеливой улыбкой.

— Так или иначе, говорить тут не о чем, сделанного не воротишь, а у нас имеются более животрепещущие темы, чем обсуждение временных привязанностей и разногласий, не находите?

Мне было противно находиться в собственном теле — вальяжно расположившемся напротив врага, слушать собственный голос — равнодушный до омерзения. Я ненавидела себя за каждое произнесённое слово, за каждый звук и в тот момент приняла бы возможность лишиться языка за дар. Будто это было очередное предательство с моей стороны.

Астор Деруа перевернул часы и опёрся локтями на стол.

— Наш уговор касался обеих частей Эфира, так что не смейте меня в этом упрекать, мадемуазель. Снова хотите торговать? — приподнял он брови. — Но теперь вам нечего мне предложить.

Я широко заулыбалась, разводя руки в сторону.

— Вам всё ещё нужна другая часть камня, а мне — свобода.

— А как же пираты? — оживился Деруа, при этом лицо его покрыла участливая заинтересованность, очевидно, это значило, что мерзавец пребывает в отличном расположении духа.

— О, — я повела глазами, — я сменила приоритеты! Видите ли, глупо променять бесценные истины, что дарует камень, на бравурные пляски, абордажи и разгульную жизнь, хоть в этом и была своя прелесть. Это всё мелочное. Вместе, используя «помощь» наших друзей, мы отыщем вторую часть. Часть камня, что некогда принадлежал морской богине! Это — вечное!

Деруа скривил губы.

— Мне это не интересно.

Я растерянно моргнула.

— Но вы же сами хотели…

— Зачем? — ровно спросил француз.

— Сила, что дарует Эфир, для неё не существует преград, и с её помощью человеку подвластно великое.

— Великая сила? — задумчиво переспросил Деруа. — Скорее, великая опасность. Мне ни к чему это могущество — сказки оно или нет. Тогда мне было любопытно проверить ваши слова, ваше упорство, и результат вышел ожидаемым. Всё, что мне нужно от камня, — сам камень. И я его получил.

— На черта?..

— Веками! — вскричал Деруа, заставив меня нервно схватиться за подлокотники. — Эта проклятая вещица обрекла на нищенское униженное существование поколения моих предков! Лишь за то, что им не удалось добыть обещанный королю артефакт. И те, кого король считал ближайшим окружением, кому даровал титул и земли, стали никем! Презираемой чернью, не отличимой от грязных простолюдин! Вот она, власть! Вот причуда тех, кто имеет всё! Но я поклялся, что найду камень, что король вынужден будет произнести при всех моё имя и имя моих предков и не с презрением, а с благодарностью! Я принесу ему этот проклятый камень, истинный яд, восстановлю честь семьи и буду наблюдать, как они все сгорают из-за своего желанного сокровища! И пиратское отродье, из-за которого камень был украден, будет разорено… Уже разорено! Сгорят не только их корабли, но и их города. В погоне за наживой вы так забавно перегрызаете друг другу глотки под песни о братстве!..

Сложившийся в голове образ жадного до власти, легендарной силы и мощи алчного и бескомпромиссного служителя своего короля трескался, точно древний саркофаг, являя нечто иное и, в данный момент, куда более страшное. Подступала паническая растерянность. Меч Барбоссы так и не попался на глаза.

— А что же Анжелика? — поинтересовалась я не только из любопытства. — Вы привели её к архипелагу, действовали сообща и что же теперь?

— Эта мадемуазель имеет надежду принести камень своему королю и получить прощение… — пренебрежительным тоном отозвался Деруа. — Ха! Именно испанские каперы напали на корабль моего предка, всего в дюжине миль от французских территорий. Испания не получит камень, а пиратку вздёрнут… Ирония! — Его лицо исказило подобие улыбки. — Как видите, я получил уже всё, что хотел. У вас всё ещё есть что мне предложить?

— Всё то же. Вы добыли то, что было смесью старых легенд и реальных свидетельств. Но вообразите, что вы получите, представив миру — заметьте, не одному королю, — то, что даже для мифов звучало сказочно? — Деруа фыркнул. — С вашей помощью или нет, я отыщу его. Наши мотивы не такие разные. Мне не нужен камень. Мне нужно убедиться, что он — целый, единый — существует, что легенда об утерянном украшении морской нимфы не просто красивый рассказ, и, учитывая то, что я видела, куда мне удалось заглянуть за прошедший месяц, я не сомневаюсь, что найду его. — Француз смотрел ровно, периодически слегка прищуриваясь, не моргая. — Вы знаете, камень что-то цепляет внутри человека, и потом от его зова, от Зова Моря, не уйти. Он не отпустит. И мы должны, обязаны откликнуться на этот зов. Подумайте, что, если не подобное свершение, оставит ваше имя в веках?

Астор Деруа поднялся, направляясь к окну, и тогда я увидела гигантскую чёрную саблю, что крепилась справа на поясе, а значит, предназначалась не для битвы правши. Я подалась вперёд, чтобы предпринять нечто глупое и неожиданное, но француз резко обернулся:

— Я не верю вам, — развёл он руками. — И считаю, что истинная мудрость, а значит, и сила в умении вовремя остановиться. И всё же, поскольку ваша жизнь для меня ничего не стоит, я готов испытать… — Он не закончил, внимательно присматриваясь ко мне. Я нацепила вежливую улыбку. — Однако, мне нужны доказательства. — Капитан позвонил в колокольчик, моментально явился офицер. Приказ по-французски прозвучал так же быстро. — Ответьте, мадемуазель, — странно выделив обращение, проговорил Деруа, — за что вы так рьяно и при этом неумело пытались убить эту испанку?

Последовала искренняя в своей презрительности усмешка.

— Это личное, мсье. Но, если честно и вместе с тем кратко, — я её ненавижу.

Деруа издал что-то похожее на смешок и закивал головой, точно услышал то, что предполагал. Он взял со стола хрустальный бокал, поднял к окну, наблюдая, как свет переливается в гранях, плеснул вина и выпил большим глотком. Послышались шаги, звон цепей, и в каюте появился Джек, закованный по рукам и ногам, в сопровождении двух солдат. Обращённый ко мне взгляд заставил внутри всё сжаться: такой и полагался «предателю».

— А я уж не думал, что удостоюсь подобной чести. — Кэп отвесил карикатурный поклон.

Я медленно перевела вопросительный взгляд на Астора Деруа. Он подошёл к комоду, а затем протянул мне мушкет:

— Убейте его.

Надо было ответить. Немедленно. Пусть сердце зашлось, пусть отчаянно хотелось взглянуть на Джека в поисках подсказки и поддержки, пусть самым явным было желание всадить пулю именно в лоб Деруа, а там будь что будет…

— Здесь? — холодно сорвалось с губ.