Как бы шустро ни готовилась «Лисица» к внезапному отплытию, каждая секунда заставляла всё больше заламывать пальцы и всё отчаяннее твердить: «Только бы не было поздно». Я не могла усидеть на месте и готова была чуть ли не в паруса дуть. Джонс посмеивался, подробностей знать не хотел, довольствовался лишь тем, что у несносного Джека Воробья были все шансы отправиться в мир иной. И всё же за Джека я переживала несколько меньше, чем за Джеймса. Псевдо-записка Деруа, выведенная истинно моей рукой, абсолютно точно значила, как минимум, одно: на борту «Странника» предатель. От этой мысли холодела спина и сжимались кулаки.
Я знала, нам не успеть, не догнать ни «Жемчужину», ни «Странника» час ли между нами или только его четверть, главное — чтобы не было слишком поздно. Но, увы, прежде чем над морем поднялись неровности архипелага, в небо на горизонте устремились клубы дыма. Сердце громко и часто отбивало ритм рушащихся надежд.
— Вот так зрелище! — довольно оскалился Дэйви Джонс, услужливо предлагая подзорную трубу.
Пальцы только сильнее впились в трос. Отчего-то думалось, что если не смотреть, не давать возможность поверить глазам, то и происходящее не станет таким уж достоверным и неумолимо опасным. Отсрочка момента была недолгой, и вскоре происходящее можно было разглядеть невооружённым глазом, вернее, то, что не застил густой дым.
«Чёрную Жемчужину» я опознала сразу же: периодически прорываясь сквозь пелену, она яростно выплёвывала в противника раскалённые ядра. Грохот пушек не утихал. Пылали мачты — корабля небольшого, скорее брига. Но стоило только обрадованно выдохнуть, дым слегка рассеялся, являя идущего на таран «Призрачного Странника» — и противостояли ему не патрульные, а вполне себе боевые корабли. Два на два, плюс недобитый, но юркий бриг.
Джонс решил приободрить:
— Мёртвой ты мне нравилась больше. Собственно, как и Воробей. Передашь ему привет на том свете.
Убавили паруса, приближались с опаской, не желая впутывать шхуну в битву титанов. В какое-то мгновение капитан отдал приказ к развороту.
— А, чёрт тебя подери, Джонс! — вскричала я, взлетая на планшир. Поколебавшись с секунду, я постаралась красиво и как можно дальше прыгнуть. Морская вода мигом попала в нос, защипало глаза. Вынырнув и жадно хватанув воздух, я со всей прытью, на какую вообще была способна, устремилась к кружащим в смертельном вальсе кораблям.
Морской экс-дьявол не соврал, что не приблизится к врагам и на две сотни ярдов, до которых мы сумели сторговаться. Позади осталась едва ли четверть пути, а маячок покидавших тело сил звенел всё явственнее. Дыхание сбилось. Волны, как назло, не помогали плыть, а лишь подальше оттаскивали от места битвы, словно намекали, мол, не твоё дело.
Ну, уж нет! Ещё как моё! Я перевернулась на спину, изображая морского котика, и глянула в последний раз на палубу «Лисицы». Казалось, Джонс с весёлой и недоверчивой ухмылкой наблюдал за моими потугами спасти всех и вся, и зрелище, похоже, было жалким.
Дальше. Надо плыть дальше! Стоило развернуться, и от испуга я полностью ушла под воду, изрядно глотнув солёного эфира. Вдребезги разнося волны и покачивающиеся на них обломки, на меня неслась «Чёрная Жемчужина» — прекрасная в своей мощи. «Весёлый Роджер» ехидно хлопал на ветру саблями. Я растерялась, не зная, в какую именно сторону не успевать уплыть. Но фрегат совершил манёвр. Загудел гик, со свистом проносясь к левому борту. Меня подбросило на волнах. Когда я очередной раз вынырнула из-под воды, отхаркивая воду, громыхнул залп. С «Жемчужины» взмыл фонтан обломков, крови и брани. С борта со стоном плюхнулась пушка. Звонкий треск, и в полуметре ухнул канат, толщиной в две руки. Я уж было обрадовалась, что меня заметили, и вцепилась в него, чем только могла. Но, увы, это был не спасательный конец — а перебитый бизань-штаг. С палубы «Жемчужины» громыхнул дружный залп, заставивший все органы внутри подпрыгнуть. Фрегат разворачивался для новой атаки. Бок о бок с ним встал «Призрачный Странник», прикрывая «боевую подругу» огнём с носовых орудий.
Меня тащило на канате, как глупого малька, заглотившего приманку: волны давали пощёчины, обломки скребли по рукам, будто бы пытались ухватиться и вместе со мной вернуться на корабль, на своё место. Зубы скрежетали, ладони горели огнём, но я ползла наверх — как муравей над ручьём, ухватившись за стебелёк. В дыму невозможно было ориентироваться. Я видела лишь одну цель — перебитый фальшборт «Чёрной Жемчужины» — недосягаемо вверху. Вдруг ноги поймали опору, уже и не важно, что. Сапоги скользили по смольному борту, отталкивались, подгоняли. И вот, наконец, рука ухватилась за палубу сквозь шпигаты. Я подтянулась, перевалилась через фальшборт и загремела на шканцы, как мешок с костями. Пепел, щепки и размытая взбешёнными волнами кровь. Кое-как собрав конечности, я поднялась, обессилено припадая спиной к фальшборту.
Глаза так и застыли, распахнутые до рези. Вместо крика — вдох сквозь кашель. На меня смотрел ослепляющий свежей краской правый борт корабля с тремя рядами разинувших пасти портов, из них, словно языки, торчали чёрные жерла пушек. Затрепетал на ветру французский серовато-белый флаг, точно на прощание.
— Боже…
Канонада распалась на десятки залпов. Я закрыла руками голову, заскользили сапоги, отталкиваясь от борта. Первое ядро пробило обшивку, корабль вздрогнул. Спотыкаясь, уклоняясь от раздирающих кожу обломков, я кинулась к грот-мачте. Осталась всего пара шагов. На палубу обрушился сотрясающий лёгкие грохот. Точно щепку, меня отбросило в сторону, следом в спину прилетела доска. Вырвался вопль — истязающий горло и совершенно неслышный. Ползком, захлёбываясь от слез, я карабкалась по накренившейся палубе. В поднявшейся суматохе мне едва не размозжили голову сапогом. Кто-то упал рядом. Я вжалась в неохватный ствол мачты, зажмурилась, закрывая уши. И закричала. Яростный грохот орудий раздирал нутро. Осыпало фонтаном мелких обломков. Я всё кричала, пока канонаду не накрыла внезапная темнота…
Я закашлялась. Из левой брови, через глаз, стекала тонкая дорожка крови. Мир предстал размытым. По крайней мере, я была живой, хоть и основательно оглохшей. Дышать было трудно, будто я загремела на спину с приличной высоты. Ноги держали, тело шло мелкой дрожью. Взгляд рассеяно плыл по затянутой дымом палубе. Я сделала шаг, другой. И вдруг пелена гари выплюнула человека: он рухнул мне в ноги, захлёбываясь в крови, а следом выпрыгнул разъярённый боцман «Жемчужины». Я едва успела пригнуться и тем самым сохранить голову на плечах. Боцман что-то рявкнул и исчез. Взгляд медленно поплыл следом. А ведь сказал он что-то знакомое, что-то понятное и, по всей видимости, важное…
Абордаж!
Солдаты Деруа хлынули на палубу, как обезумевшие крысы. Убивая без разбору, без замешательства, с сумасшедшим огнём в глазах, будто дело было в персональной вендетте. Доза адреналина и наставленное ружье мигом привели в чувство. Я метнулась за мачту, попутно выхватывая саблю, и, звякнув клинком о ствол, полоснула солдата по груди. Глядеть по сторонам было некогда.
Перепрыгнув через обломок планшира, я блокировала удар — француз едва не пригвоздил штыком одного из пиратов. В меня впился озлобленный взгляд, штык надавил сильнее. Я стиснула зубы, ухватилась второй рукой и откинула ружье. Француз отступил, умело, как жонглёр, развернул ружье так, что сшиб меня на палубу. Но порадоваться не успел — словил пулю. Я так и не успела подняться, только отпрыгнуть на четвереньках от выстрела. Надо мной навис тяжеловес с топором в руке. И отбилась я первым, что попалось — сковородой. И больше её не выпускала.
Отпор французам дали славный. В короткий миг, когда противник отступил, и я жадно глотала воздух, взгляд впервые поймал «Призрачный Странник», при этом ошарашенно отъехала книзу челюсть. К «Жемчужине» с фланга направлялся другой, незнакомый фрегат, а французский корабль переключился на «Странника». На его борту кипела жаркая битва, и её королём, бесспорно, был Феникс. В подобной суматохе мне вряд ли удалось бы его отыскать, если бы не огонь. Над полуютом болтался объятый пламенем крюйс-марсель, рядом в попытке то ли потушить, то ли обрубить тросы суетились матросы. Защитой от абордажных сабель им был капитан: Уитлокк не пропускал ни единого врага дальше пары ярдов от трапа — двое ли их было или больше. На длинных полах капитанского кителя расползалось пламя, и при каждом молниеносном выпаде огненный язык взметался кверху. На полуют взлетели двое. Нырнув под саблю, Феникс оттолкнул первого, блокировал штык второго, в развороте через спину сорвал с себя горящий китель, не глядя и при этом совершенно точно метнул его в лицо первому. Тот в панике отступил. Свободной рукой Уитлокк буквально вырвал ружье у француза и, не дав опомниться, отправил в нокаут. Со спины попытался прыгнуть другой — и тут же напоролся на предупредительно выставленную шпагу. Тем временем моряки управились с парусом.
