— Нет, я… А где Джеймс? — Я хотела спросить это куда раньше: помешало навязчивое ощущение нахождения не в своей тарелке, как незваный гость.

Джек дёрнул бровью.

— Если бы я знал это, то был бы уже мёртв.

Я аж воздухом поперхнулась.

— Это, прости, как?

— А так, — с лёгким раздражением и в то же время удовольствием, что есть, кого укорить, пояснил пират, — что твой душка-капитан с чего-то решил, что именно я повинен во всех смертных грехах, в том, что нас повязали, и в особенности в твоей, как уже выяснилось, не-гибели, и потому вознамерился воздать мне по заслугам самым мучительным образом, смекаешь?

— Но при чём здесь ты, если виноват Смолл? — недоуменно спросила я.

— А при чём здесь Смолл? — непонимающе поднял плечи Воробей. Я только смятённо сдвинула брови. — Его там удар хватил, когда тебя… не пристрелили. — На этих словах я перестала окончательно что-либо понимать. — Зато из-за суматохи… ну и стоит признать, не без небольшой помощи удалось сделать ноги. И знаешь, мисси, не так обидно словить пулю от мундира, как от сбрендившего союзника! — гневно выплюнул кэп и в качестве доказательства с грохотом закинул на стол левую ногу, демонстрируя дыру в бриджах выше колена и свежий шрам.

Несмотря на полную растерянность внутренний голос остроумно заметил, что если бы Феникс хотел убить Джека Воробья, то давно бы это сделал.

— И что, — спустя полминуты осторожно спросила я, — ты просто засел здесь и решил спиться?

— Нет! — воскликнул кэп, точно задели его честь. — Я… у меня отдых. Здесь твой безумный мститель станет искать меня в последнюю очередь, так как это ведь очевидная глупость, заявиться в самый ожидаемый порт. Так что, да, отдых. Тортуга — лучшее для этого место!

— Серьёзно? — Я послала ему скептичный взгляд. — Ты когда последний раз за дверь выходил?

Джек задумался, приложив палец к подбородку.

— А какое сейчас число? — Я растерянно развела руками. — И вообще — я трезв! Почти.

— Да-да, — вздохнула я, — помню: «Я трезв, даже когда я пьян». — Кэп фыркнул и в доказательство правоты дыхнул в мою сторону. Я машинально отклонилась. — Тортуга теперь не лучшее место…

— Точно! — взмахнул пират руками и резко подался вперёд, отчего звякнули украшения в волосах. — Что-то такое припоминаю…

— «Что-то такое»?! — вспыхнула я. — Там военный корабль в гавани, в порту точно ураган пронёсся, часть судов затоплена, кругом портреты всех, кто в розыске, на площади повесили уже троих, одного затравили собаками на моих глазах, а ты называешь всё это «что-то такое»?! И вообще, где твой корабль? Команда?

Джек открыл рот, собираясь ответить, замер, прищурился, слегка повернул голову в сторону, а затем, выковыряв что-то из зубов, с уверенностью указал в угол за моей спиной: «Там». Если мне не изменяла память, «там», на другой стороне острова, была «дикая гавань» — значит, Джек Воробей не достиг категории совершенного безрассудства. И всё же, даже будучи с ним в одной комнате, наблюдая за отсутствием малейшего беспокойства насчёт королевских солдат в пиратском городе, я не ощущала себя в безопасности, и «Чёрная Жемчужина» показалась спасительной крепостью. Кроме того, даже несмотря на благожелательное равнодушие Дейви Джонса, я не могла ручаться, что при случайной (или нет) встрече с Джеком Воробьём всё закончится мирно.

— Джек, надо уходить.

Видимо, мой голос прозвучал достаточно безрадостно, чтобы капитан Воробей — неуместно довольный — согласился отправиться на «Жемчужину». Это всё, о чём я могла думать и на что надеяться, будто, чтобы разбирать ворох мыслей, крайне необходимо было найти надёжное убежище.

При всём напускном бахвальстве и бессовестном безразличии к происходящему на Тортуге Джек вёл себя весьма осмотрительно: начиная с того, что покинули мы таверну через заднюю дверь, и заканчивая предупредительно выставляемой рукой при малейшем постороннем звуке. Я семенила за ним следом, то и дело норовя «случайно» ткнуться в спину или задеть плечом, а в душе булькала странная смесь побитого счастья и устойчивой потерянности.

До окраины осталось чуть более полумили, вдалеке виднелась кучерявая кромка джунглей. Джекки продолжал затянувшуюся шутку, мол, мне в этом наряде только косы на плече не хватает, как вдруг и без того напряжённую тишину рассёк грозный окрик:

— Воробей!

От жуткого, словно бы трескающегося голоса живот стянуло испуганным спазмом. Джек вжал голову в плечи, разворачиваясь всем телом, как кот во время падения. И словно бы следуя за ним по инерции, развернулась и я, зашелестел плащ по сапогам, взгляд метнулся с Джековой треуголки к тени в переулке, подловил блеск пистолета, и ноги сами — до того, как пришло осознание, — толкнули меня в сторону кэпа, загораживая. В последний миг перед хлопнувшим по ушам выстрелом мушка пистолета дёрнулась влево. Пуля чиркнула Воробья по плечу: послышался по-настоящему испуганный, но при этом негромкий вопль.

— Прочь! — Существо — да, это было куда скорее диковинное существо, нежели человек — отшвырнуло один пистолет и тут же наставило другой. Голос хриплый, надрывный, больше похожий на человекоподобное рычание зверя, чем на речь. Пока капитан «Жемчужины» судорожно перебирал в уме, какую потустороннюю нежить умудрился потревожить, эта самая нежить сделала несколько тяжёлых шагов по направлению к нам. Джек впился мне в плечи, полностью скрываясь за спиной. Я же явственно представила, как пули дырявят Воробья сквозь мою тушку, и вскинула руки. — Убирайся! — рявкнул вроде как человек. — Сейчас же! — И в этом прозвучало явное предложение последнего шанса на спасение.

Луна подсветила сцену откуда-то сбоку, небрежно обрисовав затасканную одежду на нём в шаге от категории «лохмотья» и длинные — уже не волосы, а лохмы, сплетающиеся с густой щетиной. То, что со стороны было секундами, тянулось вечностью. Целую вечность я пыталась вытолкнуть язык наружу хоть с каким-то звуком; целую вечность встречала летящую в лицо раскалённую пулю. Целую вечность в панике на задворках разума скреблось отчаянно вопиющее осознание. Но рассудок капитулировал, и тогда оно схлопнуло лёгкие и заставило выплюнуть споткнувшееся о зубы и неверующее:

— Д-джеймс?

Мир исчез. Осталась лишь я и существо напротив — в котором с каждым мигом угадывалось всё больше знакомых черт.

— Боже… Джеймс! — Я протянула руки и, не чувствуя ног, поплелась навстречу, игнорируя уставившееся на меня дуло.

Он замер. Точно окаменел в одно мгновение. Даже ветер отступил.

Я одним движением отбросила капюшон. Пистолет стукнул о камень у сапог.

Этот взгляд был именно таким. Этот взгляд был обращён к призраку. Наполненный ужасом и надеждой.

— Джеймс… — то ли проговорила, то ли прошептала. Ладонь застыла в миллиметре от его руки. — Это я, Джеймс. — Я закрыла ладонями его руку и прижала к груди. — Это я.

— Ты погибла…

— Нет.

Глаза блестели. Не лазурные, не чёрные, стеклянные. Блестели лихорадочно, пробуждаясь.

— Диана?.. — Неверующее. Не услышала, по губам прочитала. Джеймс с опаской поднял руку к моему лицу, коснулся сначала осторожно. Я закрыла глаза, растворяясь в прикосновении шершавой ладони на щеке. Прикосновении скорее вопрошающем, но для меня — дающем уверенность. «Не сон». — Диана!.. — Полушёпот. Я подняла веки. Джеймс так отчаянно вглядывался в мои глаза, будто где-то на глубине радужки крылся ответ. Так же отчаянно я хваталась за каждый момент реальности. — Ты… — Ладонь резко скользнула по щеке. Пальцы в моей руке напряглись. Его взгляд скользнул за моё плечо, вернулся, вновь метнулся за спину и вновь заглянул в глаза. — Ты!.. — Мне не нужно было услышать его, чтобы понять.

— Нет!

Джеймс отчаянно закачал головой. Отступая. Убивая меня каждым шагом. Последнее прикосновение исчезло слишком быстро.

— Нет, Джеймс, нет! — Я помедлила буквально секунду, но Уитлокк растворился в ночи. — Джеймс!!! — заорала я, не боясь ничего, кроме его догадки.

С исчезновением Уитлокка время вернуло привычный бег. Вернулось окружение, заполненное стрёкотом насекомых и осуждающим перешёптыванием ветра в кронах.