— Знаете, что это? — Камень совершенно внезапно оказался в руке. Да, всё это время он лежал в правом кармане, но, при этом, до того момента, как я решила открыть его Джонсу, словно бы не существовал. Вряд ли тусклая стекляшка между пальцев могла своим видом поведать об легендарном могуществе, но капитан впервые отложил трубку в сторону и подался вперёд; брови его всезнающе приподнялись.

— А ты, похоже, нет.

Кто-то другой внутри меня, видимо, более прозорливый, обеспокоенно напрягся от тона его голоса: в нём слышалось не только насмешливое поучение, но и некоторое… облегчение? или, быть может, понимание? Зачастую, похожим тоном можно услышать пресловутое: «Я же говорил».

Впервые, не дожидаясь сторонней просьбы, Джонс продолжил сам:

— Эфир Власти, — с издёвкой протянул он. — Да, люди падки на помпезные названия. Изначально это был подарок. Камень изумительной красоты и чистоты, неизведанного происхождения, долгое время он украшал шею могущественного создания, морской нимфы. И говоря «долгое время», я имею ввиду совсем не столетия. И за это время камень пропитался отголоском той силы, которая принадлежала его обладательнице, и сам стал её источником: для неё ничтожной, а для людей — непомерной. Однажды камень раскололся надвое, и его части затерялись, пока кто-то не наткнулся на этот «дар океана». По своей природе этот кристалл не способен даровать какую-либо мощь, лишь передать то, что в нём накоплено. Люди окрестили его Эфиром Власти, поскольку каждый, кто касался к нему, со временем брал верх над всем и всеми, казалось бы, совершал невозможное. Только конец у всех этих историй был один: ослеплённый жаждой найти другую половину обладатель Эфира погибал, и камень вновь вбирал в себя то, чем поделился с нашедшим. В итоге для человека эта безделушка не столько бесполезна, сколько губительна, ибо «осколок силы богов» не больше, чем искажённое зеркало. Вся мощь камня лишь в том, что он избавляет человека от того, что несвойственно богам — от слабостей. И после этого, как водится, человек перестаёт быть человеком. — Дэйви Джонс умолк, с наслаждением вдыхая табак и не сводя с меня глаз. — Хм, всегда считал, — добавил он, — что это полузабытая безыскусная байка об искушении и каре за него, но ты, вижу, наглядное доказательство истины, да?

Я уставилась на него потерянным взглядом.

— Просто… украшение?

Джонс слегка развёл руками. Мне так хотелось, чтобы он, выдержав драматическую паузу, расхохотался прямо в лицо, издеваясь над моей легковерностью. Но он молчал, прекрасно понимая, что правда в данном случае несёт больший урон.

Я склонила голову, закрывая лицо руками. Мысли и чувства, безумная, не подчиняющаяся, кипящая смесь, всё это копилось — будто в невидимом воздушном шарике, что всё рос и рос, увеличивался, потрескивая от напряжения, и теперь неминуемо и довольно скоро должен был лопнуть. И я решила сама взять иголку.

— Эта морская нимфа — Калипсо? — гулко спросила я. — А впрочем, какая разница… — Я подняла голову. Дэйви Джонс глядел на меня со спокойной заинтересованностью. — Я коснулась… взяла камень, потому что… устала. Поначалу я всего лишь хотела всё упросить, вернуть всё как было. Эгоистичное желание, чтобы всё было так же прекрасно, как запечатлённые в памяти мгновения. Я надеялась, что заключённое в камне… что бы то ни было… может разом решить все проблемы, распутать всё, ведь — признавалась я себе или нет — мне всё больше казалось, что я на это неспособна. Может, я пыталась побороть собственное смирение. Может, просто понимала, что мне не хватит сил… Или потеряла самое важное — веру. Человеку свойственно надеяться на волшебное разрешение всех проблем, и вдруг эта волшебная палочка оказалась в моих руках. Я впервые перестала сомневаться, впервые почувствовала, что совершу задуманное, чего бы это ни стоило. Поначалу мне хотелось всех спасти, затем мне стало всё равно, и в итоге — я всех погубила. Но теперь… кровь на моих руках до смерти пугает. Пугает то, что мне понравилось быть… другой. — Последовала горькая усмешка. — Видимо, всё же я, действительно, заслужила, — я очертила взглядом круг, — всё это.

Капитан чему-то глубокомысленно улыбнулся.

— Сознаться в пагубных желаниях и собственных слабостях, поверь, многого стоит.

Я качнула головой, пытаясь разглядеть на его лице оттенки истинных раздумий.

— Что держит вас здесь, Джонс? — Он прищурил глаза. — Давайте откровенность за откровенность?

— Моя история слишком долгая, — ответил Джонс, откидываясь в кресле и постукивая пальцем по трубке, а затем резко добавил: — И не для твоих ушей.

Когда настал черед остаться одной, я отправилась на верхнюю палубу, где долго пыталась игнорировать следующую за мной неспешную поступь. Уитлокк прекрасно знал, что я его слышу, что пытаюсь не замечать, но всё равно подыгрывал до тех пор, пока я не взмахнула руками в знак смирения.

— Что ж, теперь ты знаешь правду, — равнодушно проговорил он.

— Ага, — манерно кивнула я и пожала плечами, — только что теперь с этим знанием делать? Выходит, что всё напрасно. — Я широко расставила руки и запрокинув голову отчеканила: — Это была лишь иллюзия, которая обесценила всё настоящее.

— Так будет, если ты выберешь смирение.

— Как наивная мышь я попалась в ловушку.

— Думаешь, поэтому ты здесь?

Я прямо взглянула на Феникса.

— Джонс ясно сказал: смерть — единственный истинный дар камня.

— Вот именно.

Джеймс глядел на меня не моргая, лёгкая улыбка подсвечивала глаза. Он молча пытался подтолкнуть меня к верной мысли.

— Хочешь сказать, я тут оказалась не потому, что, как безвольный мяч для гольфа, покорно катилась в лунку?

— Почему ты здесь?

— Из-за камня!

— Почему ты коснулась его?

— Я… хотела перестать быть ведомой и действовать самостоятельно.

Уитлокк заулыбался и развёл руками. Я подозрительно прищурилась и закачала головой. Его это не смутило.

— Что держит тебя здесь?

— Ничего. Здесь нет ничего, а значит, нечего терять, нечего ценить… В этой пустоте есть свои плюсы, с ней легче.

— Почему ты боишься остаться? — с мягкостью доброго учителя спросил он.

— Потому что не хочу сходить с ума, разве не очевидно? — мгновенно и запальчиво ответила я.

— Но при этом боишься вернуться.

— Потому что!.. Я уже говорила. Ты знаешь. И эти попытки разговорить меня походят на издевательство.

— Это Тайник. Никто не говорил, что будет легко. И всё же. Зачем тебе возвращаться?

Я подняла голову. Уитлокк терпеливо не сводил с меня глаз. Его взгляд был слишком искренен и честен, чтобы упрекать в попытках насильственного разговора по душам. От этого взгляда стало бы стыдно, но я ощутила тоску, и сильнее, чем прежде, зазвучал чарующей грустью Зов Моря.

— Я не могу понять, — наконец созналась я, опуская глаза. — Я просто чувствую, что что-то не так. Это не даёт мне покоя.

Джеймс ушёл. Будто все интересные и важные мысли, на какие я была способна, уже прозвучали. А может, он просто решил отстраниться от того, чьё присутствие заметил куда раньше меня. Присутствие бесцеремонно беззаботное, потому я намеренно решила не обращать на Воробья внимания и спустилась в кладовую. Джек не торопился.

— Здорово ты от разговора струхнула, цыпа, — саркастично заметил капитан Воробей, фривольной походкой объявившись в каюте. Непонимающе вспорхнули ресницы. — Уж прости, я подслушал.

Я чересчур внимательно следила, как кэп выудил у меня из-под ног мешок, долго и упорно пристраивал его у противоположной стены, потом плюхнулся в него с чувством выполненного долга, и только после раздосадовано воскликнула:

— Тайник требует невозможного! Если я начну копаться в этом, оно сожрёт меня, Джек, но, чтобы выбраться, я должна в этом разобраться.

— Согласен, возмутительная несправедливость, — пират для красочности пристукнул каблуком. — Однако, признай, каждый имеет право на ошибку. — Воробей вытянул ноги и, потягиваясь, закряхтел. — Но не каждому выпадает шанс её исправить.