И всё же Джеймс вспомнил о манерах и о пиратском приличии и, не сказав ни слова, поспешно вернулся на «Странника». Я несколько замешкалась, провожая внимательным взглядом бочонки, что матросы Джека с притворной лёгкостью спускали в шлюпку. В то же время мне хотелось найти хоть какое-то предположение, зачем Джеку остров Креста. Но кэп не давал поводов усомниться в своей честности: словно и забыв о моем присутствии, Джек снабжал матросов, идущих на берег, ценными указаниями. Окинув меня быстрым взглядом, как бы только заметив, Воробей, не глядя, остановил Гиббса и отправил его вместе с людьми из команды на берег: «чтоб поживее управились и до заката убрались отсюда». Мне же внимания не уделили вовсе. Не солоно хлебавши я ступила на палубу «Странника» и разочаровалась ещё больше. Капитан Уитлокк не разделял спешки капитана Воробья. На берег он решил сойти с рассветом и немедленно приступить к поискам. Я справедливо заметила, что с проводником, человеком, хотя бы частично знающим остров, пришлось бы куда легче. Но мои намёки Джеймс намеренно пропустил мимо ушей.
Пока команда «Странника» выполняла рутинную работу, а капитан составлял план «вылазки на остров», я коротала время, повиснув на планшире правого борта. Шлюпка с «Жемчужины» резво добралась до берега. Три долговязые фигуры, подгоняемые четвёртой, более упитанной, несколько минут провозились у кромки воды, бочки забрались на их загорелые спины, и отряд стремительно пересёк неширокую полоску песка, а затем джунгли спрятали его от моих глаз. Забавно, думала я, в прошлый раз всё началось с острова, бочек с водой и трёх разговорчивых матросов. И сейчас меня не покидало чувство чересчур реального дежавю. Я, усевшись на пушку, подпёрла подбородок руками и утонула взглядом в сочной зелени. Краем глаза я видела трепещущие заплатанные паруса «Жемчужины». Мысли бродили в затягивающей трясине ностальгии, и невольно всплывали обрывки прошлой истории. Теперь, гораздо сильнее, чем раньше, она казалась сказкой. Наверное, так бывает, когда сталкиваешься с иным началом. Уж куда лучше всё складывалось в прошлый раз, точно кто-то нарисовал волшебную дорожку, что привела меня прямо к Джеку. А сейчас моя тропинка петляла, петляла, ходила вокруг да около и терялась в непонятном грядущем облаке. И что самое обидное ─ я в этой ситуации оставалась беспомощной куклой, от которой ничего не зависело. Да, и, честно признаться, мне не хотелось быть причастной ни к чему, что уводило меня дальше от капитана Воробья и «Жемчужины». Тут эгоистичность брала верх.
Вскоре на палубе стало скучно. Матросы «Странника», управившись с делами, разошлись, на берегу лишь лениво помахивали листьями пальмы. В кои-то веки мне захотелось поговорить, но Барто ─ мой обычный собеседник ─ чем-то занялся на нижней палубе, и в моём распоряжении остался Уитлокк, спрятавшийся в своих апартаментах.
─ Что-то произошло? ─ тихо и даже как-то равнодушно поинтересовалась я. Джеймс и глаз не поднял. ─ Чем ближе остров, тем мрачнее ты становился. Теперь и вовсе заперся в каюте с этой… заплатой. В чём дело?
─ Мне не нравится эта затея. Не нравится, что мы в ней участвуем. ─ Джеймс покачал головой.
Я неровно выдохнула и примостилась на скамье у иллюминатора. На море опустилась кромешная тьма, но на западе, исчезая, ещё светилась желтовато-оранжевым тонкая полоска, опоясывающая горизонт. В каюте тишину нарушал лишь равномерный полушёпот-полускрип досок на потолке. Последние отсветы солнца сползли за горизонт, и увереннее замерцали бриллианты звезд. Я вспомнила свою бабулю: каждый раз, когда я сомневалась в необходимости или желании что-то делать, она говорила: «Ну и правильно. Ну и не делай». Но говорила она это так, что какие бы то ни было сомнения исчезали, и оставалось только всей моей душой ненавистное «надо».
─ Так не участвуй. Ты не обязан это делать. Думаю, без этого камня мир не рухнет. ─ Я дыхнула на стекло и стала выводить непонятный узор. Джеймс ничего не ответил. Его отражение в стекле, не бог весть какое, хмуро потерло виски. Капитан тяжело вздохнул и, откинувшись на спинку кресла, буквально впился пальцами в карту. По-моему, он воспринимал ситуацию чересчур серьёзно. Джек уходил или уже ушёл, и не было нужды скрывать, что теперь меня нисколько не волновали поиски. Единственным интересом, ради которого я создавала бурную деятельность, была возможность вновь встретиться с Джеком и попытаться всё исправить. Я припомнила тот день у острова Песо, полный недомолвок и взаимной неприязни разговор и пришла к выводу, что наш нагловатый гость блефовал. Кто настолько силён и безрассуден, чтобы идти… войной на Тортугу?! Даже Беккет, мир его праху, и не думал о таком. Обернувшись и одарив Джеймса сочувствующим взглядом, я направилась к выходу, но у двери задержалась: ─ Ты не обязан искать камень. Возвращайся к обычной пиратской жизни.
─ Я дал слово, ─ возразил Уитлокк, поднимая на меня взгляд.
Я хотела было рассмеяться и заметить, что пирату можно переступить через узы благородства, но вовремя вспомнила, где… точнее, когда я. Да и Уитлокк, кем бы он себя ни считал, кем бы ни считали его другие, всё ещё оставался тем английским аристократом с идеальными манерами, что я встретила пару лет назад. Разве что он возмужал, слегка зарос и загорел. Так что вопрос чести и данного слова мог стать веской причиной.
─ Раз всё решил, не стоить пересматривать решение. Как бы ни относились к этому договору, надо его выполнить. ─ Этими словами я в очередной раз подтвердила своё участие в поисках клада, хотя вовсе не хотела этого делать. Джеймс улыбнулся и покачал головой. ─ Что?
─ Спасибо. Ты готова отправляться на поиски, несмотря на то, что совершенно этого не хочешь.
Мне стало неловко, и, чтобы не выдать своего смущения, проглотив комок, я протянула задорное «Та-а-ак-с». Водрузив на стол два канделябра, я углубилась в наиподробнейшее рассмотрение карты. В принципе с последнего раза нашей с ней «встречи» она не изменилась. Не исчезло и моё стойкое убеждение, что у нас лишь часть карты. Художник или, пардон, картограф был максимально небрежен. Хотя это, наверное, совсем не то слово. Создавалось впечатление, будто карту рисовал ребенок трёх лет. Она была нетипична настолько, насколько могла. Когда я впервые взглянула на план, с трудом угадывался лишь набор букв в углу. Барто каким-то немыслимым способом удалось прояснить рисунок. Правда, набор букв так и остался непонятым набором букв, похожим на проклятье: «Зуклаар Риделис». В центре карты неизвестный показал весь свой художественный талант и изобразил сосну на холме. Этот «пейзаж» занимал центральное место; размером чуть ли не в половину «холста», он являл собой странное сочетание. Сосна была изображена натурально, с прорисованными ветвями и искривлённой макушкой. Но высилась она на том, что ныне называют «топографический знак «Холм». Холм косило вправо, как и вершину дерева. Чуть выше и по обе стороны в явной спешке отметили какие-то мишени, иначе не назовёшь. Располагались они на одинаковом расстоянии друг от друга, и, если их соединить, получался идеальный равносторонний треугольник. Я пробовала так делать, но это не прояснило ровным счётом ничего. Левую и верхнюю мишени разделяла штриховка шириной в дюйм, верхнюю и правую ─ дюйм «галочек», словно бы ребёнок хотел нарисовать горы. Внизу карта путалась ещё больше, оказываясь схемой в схеме ─ тут наши мнения с Уитлокком сошлись. Квадраты, не больше четверти дюйма, ─ девять с одной стороны и два с другой, разделённые дугой, похожей на мост. Справа их огибали ровные штрихи, а слева ─ лишь жирная линия уголком. Но, кроме всего прочего, бессовестные создатели карты лишили нас последнего ориентира: вместо традиционной стрелки север-юг в правом верхнем углу тощая, как столетний узник Бастилии, стрелка указывала на… бокал, у которого отломалась ножка у самой вершины. Потрёпанная, пожелтевшая, с парой дырок, карта выглядела так, словно какой-то чёрт в аду, занимаясь художеством, в порыве гнева вышвырнул её в открытое окно.
