— Не-а. Для этого здесь ты. А я…
— Я скажу, почему Джек Воробей всё ещё с нами. — Капитаны обернулись ко мне, точно на звук выстрела. Ни один не был рад, что их разговор услышан. Уитлокк едва заметно опустил голову, словно в ожидании порицания, а кэп заинтересованно чесанул затылок. — Чтобы взять самоотвод, не участвовать во встрече с Деруа и бросить нас всех на том острове, попутно забрав корабль. И камень.
— Чистейшая клевета! — театрально взмахнул руками Джек.
— Я даже не удивлена, — спокойно проигнорировала я этот жест. Пират открыл рот, но сказать так ничего и не успел. — Можешь оставить камень у себя. Но теперь ты точно пойдёшь с нами. А если нет, Уитлокк тебя пристрелит. — Кэп фыркнул. — Или я.
— Ты этого не сделаешь!
— Уверен? — Джек с трудом выдержал мой взгляд. Его лицо приняло испуганно-обиженное выражение; в глазах заискрило несогласие. — Проверять не советую. — Я направилась к забытому на столе кортику; пираты дружно расступились. — Мы скоро достигнем отметки в две мили. — Я одарила каждого долгим красноречивым взглядом и в молчании покинула каюту.
— Всё ещё думаешь, она не справится? — прозвучало за спиной в момент закрытия двери: достаточно громко, чтобы услышать; достаточно тихо, чтобы это было якобы случайно.
Ровно за две мили и сорок семь ярдов до берега Иль-Верд Барто и Билли Ки выволокли на пустующую палубу Мервана Мота: бледного, взмокшего, с выпученными, как у рыбы, глазами. Я наблюдала со стороны. К счастью, в отличие от занятых разговорами капитанов Воробья и Уитлокка их подручные думали более приземлённо и рационально и время даром терять не стали. Барто выведал все необходимые подробности, чтоб наш сигнал приняли, но на всякий случай приставил к затылку своего бывшего командира пистолет, чтобы наказание за обман пришло скорое и неминуемое. За две мили на фок-мачте зазмеился по ветру серый флаг. Все выжидательно замерли. Воробей с Уитлокком даже перестали спорить о тактике при высадке. Через четверть минуты с острова дали ответ: сигнал принят, нас ждут.
Иль-Верд — густо поросший джунглями и полностью оправдывающий название — приближался мучительно медленно, будто на каждый преодолённый бригом ярд отступал на два. На борту разворачивался полноценный спектакль: морские разбойники, обычно ободранные и далёкие от идеалов чистоты, теперь важно вышагивали во французских офицерских и солдатских формах, позабыв о том, как презирают законников. Вряд ли кто-либо из них достоверно знал истинные цели грядущего предприятия, скорее, манила возможность наконец выместить на ком-то скопившееся зло, и в этом я их прекрасно понимала.
Предвкушающий лязг сабель, грохот орудий по доскам палубы, крики голодных чаек. Бухту было не разглядеть: обзор закрывали утёсы, обступающие вход в гавань с обеих сторон, а в нешироком просвете виднелась вышка на холме и два флага на ней. К штурвалу поставили пленного офицера, пиратские капитаны затерялись на палубе. До последнего я стояла на полубаке, отчаянно вглядываясь в горизонт в наивном стремлении разглядеть на берегу единственного человека — Астора Деруа. Сличить его с тем, что бесконечно выхаживал по каюте «Странника» и вздёргивал подбородок, обнажая шрам. Осознать реальность, достоверность его существования, а значит, возможность наконец расставить все точки над «i». Три деревянных удара за спиной: мы достигли расстояния, с которого в подзорную трубу можно рассмотреть человека. Так хотелось глянуть, убедиться, но я лишь сжала губы и поспешила убраться с первых рядов.
На полуюте остался прикованный к штурвалу француз и держащий его на мушке в прямом смысле из-под полы Барто. Я спрятала волосы под треуголку, наклонила голову и опустила руку на пистолет за поясом. Сердце забилось тяжело, гулко. Я поджала губы, взгляд прополз по палубе к бушприту. Бриг входил в гавань плавно, неспешно. На берегу проглядывал деревянный настил причала, бамбуковые крыши построек. Просилась победная улыбка, но я знала, ещё рано. Рано до тех пор, пока с Деруа так или иначе не будет покончено. И всё же пиратский кураж брал верх. Ноготь скребанул рукоять пистолета, небрежно погладил. Я на долю секунды прикрыла веки, затем очертила взглядом непонятный символ у ног и медленно повернула голову. На берегу по стойке смирно замерло пять силуэтов.
Оглушающе, словно изнутри разрывая барабанные перепонки, бахнуло — совсем рядом, за бортом. Я рухнула на колени, закрывая уши руками. Звенело тонко, изъедало мозг. Загрохотало снова, почти синхронно, но уже глухо. Кругом кричали беззвучно. Я не слышала, никто не слышал. Как стадные безголосые создания, пираты припадали к палубе, хлопали ртами, таращили глаза и запоздало хватались за головы. Я заорала — так сильно, как позволяли голосовые связки и лёгкие: в горле зацарапало, но сквозь заслон в ушах пробился слабый тон, точно подвывание далёкой бури. Мы словно очутились под толщей воды, а окружающий мир так и остался на поверхности. Первое, что поймал осмысленный взгляд — пленный француз с дорожкой крови из уха отчаянно мотал головой, не понимая происходящего. Я испуганно взглянула на ладони: ничего. Это же я увидела, поднявшись на ноги. Кругом не было ничего. Только густой тяжёлый туман. В горле запершило, лёгкие начало царапать изнутри. Я спрятала лицо в локоть и обнажила шпагу. Слух постепенно возвращался. Сквозь пожирающую палубу мглу затрещали крики: «Дым! Гарь! Пожар! Горим!», а в ответ никто не отзывался, будто дым, и правда, растворял всё, чего касался.
— Трусы подкильные! Засада, парни! — Барто выпустил две пули в пустоту за бортом и нырнул в туман на палубе.
Разделяя его ярость, я метнулась было следом, но затем замерла. Кругом гудело. Дым извивался, кружил, рисовал то, чего нет. Взгляд терял фокус, глаза щипало, проступали слезы. Рукоять шпаги нагрелась, вспотела в ладони. Я вглядывалась в клубы дыма, не желая предполагать, что будет первым — пушки, слепая канонада или тишина, медленно отравляющая всех, кто её вдыхает. Кто-то появился позади: сначала вибрация от тяжёлого прыжка, затем глухой стук. Рука инстинктивно вскинула шпагу в блоке. От удара меня слегка повело назад. Напавший был на голову выше, лицо закрыто платком. Он уверенно давил, так что локоть пронзила боль, словно сустав выворачивали наизнанку. Я молниеносно выхватила из-за спины кортик и вонзила ему в правое плечо, вытащила и ударом сбросила его за борт. Тут же краем глаза поймала блеск металла. Второй незваный гость сразу рубанул палашом, так что я едва удержала шпагу. Пригнувшись, вывернулась, слегка цепанула его по руке кортиком и тут же получила мощный толчок в спину, выбивший остатки чистого воздуха. Я покатилась по палубному настилу к противоположному борту под асинхронную оружейную пальбу. Оттолкнулась носком сапога, перевернулась навстречу клинку и резко спустила курок. Противник даже не вскрикнул. В мою сторону затарахтели слепые выстрелы. Один угодил в голову рулевому, и тот обмяк, точно растаявший снеговик. Загудели шаги, мелькнули треуголки. Скользнув сапогами по луже крови у ног, я перемахнула через борт, нырнула между вант и оказалась под русленем, упираясь ногами на крышки орудийных портов.
Из-за пелены и жжения в глазах ничего не было видно. Звуки доносились будто из-за стеклянного колпака. Я уткнулась лицом в локоть в попытке защититься от едкого дыма, чтобы перестать чувствовать себя тупицей с хроническим синдромом топографического кретинизма. Не прошло и минуты, ружья умолкли. Судя по гулу голосов, на палубе царила суматоха. Тряхнув головой, чтобы сбить слезы, я осторожно подняла веки. Дымовая ловушка осталась позади. Бриг плавно шёл к берегу. По левому борту, что на время приютил меня, виднелся крутой покрытый густым лесом утёс, что замыкал бухту с одной стороны. Сквозь отверстие над палубой ничего не было видно. Я выжидала, пока характерно не загудели тросы и у кофель-нагелей в фальшборте не замелькали тени, — судно причаливало, — и осторожно двинулась вдоль борта, цепляясь за уступы. Я выглянула в шпигат. Пиратов собрали плотным унизительным кружком на шканцах, поставили на колени и тыкали в спины двумя десятками ружей. Солдаты Деруа в иссиня-чёрной форме как на подбор всё ещё закрывали лица платками, но, явно чувствуя собственное превосходство, не выказывали и сотой доли той неуверенности, что встретила нас при захвате брига. Последними к пленникам присоединилась Элизабет с плохо сдерживаемой яростью во взгляде и заплетающийся в ногах Бойль. Корабль легко качнуло при касании причала: Кин не устоял и ткнулся плечом в Джека. Кэп бросил в его сторону беглый взгляд, затем вдруг вздрогнул, будто его током кольнуло, и вновь обернулся — медленно, не сводя глаз с охраны. Несколько мгновений, и взбудораженный взгляд пулей метнулся ко мне. Убедившись, что я ему не почудилась, Воробей красноречиво задвигал бровями. Солдаты зашевелились. Я беззвучно шикнула. Один из французов кивнул кому-то, сдёрнул платок и подал знак солдатам. Через несколько секунд всех заставили подняться. Пленники по очереди спускались на пристань. Джек Воробей нервно ёрзал подошвами по палубе, точно у него под ногами под бризом раскалялись угли. Как вдруг, делая очередной шаг в цепочке, кэп споткнулся о невидимое препятствие, ткнулся лбом в кого-то впереди, да так, что тот повалился на солдата, а сам капитан неуклюже завалился на палубу. Солдаты моментально подхватили его подмышки, но за мгновение до этого с поражающей ловкостью рук капитан Джек Воробей отправил мне ценное послание, отчего-то абсолютно уверенный, что я его не упущу.
