— Ты говорила, их двое, — не преминул заметить Воробей вскорости.

— Да, — смятенно протянула я, опуская трубу, — похоже, второй сгинул в урагане или попросту отстал. Ну, тем лучше, не так ли?

Когда выяснилось, что корабль-призрак действительно даёт бригу нагнать себя, настал час «творить разбой». Барто собрал ничего непонимающих матросов в самой укромной части судна для инструктажа.

— Так, ну и где Барбосса? — первым забеспокоился Уитлокк.

Джек покрутил головой, точно Гектор славился своей незаметностью и обыкновенно его приходилось искать глазами. Моряки с «Мести королевы Анны» активно зашептались, пожимая плечами. Я провела пальцами по шее и неохотно выговорила:

— Я его последний раз видела перед штормом, на мостике.

— Что он там забыл? — нахмурился Воробей.

Я пожала плечами.

— О чём-то говорил с Уиллом.

— И ты не сказала об этом? — всполошился кэп.

— Ох, прости, была занята тем, как бы не выплюнуть внутренности! — огрызнулась я. Джек плотно сжал губы и раздражённо засопел.

Следующая четверть часа прошла за всеобщими, но заведомо безрезультатными поисками капитана Барбоссы. Когда все вновь собрались в условленном отсеке, лица покрывала мрачная озабоченность. Вывода было два на выбор: либо к исчезновению одноногого причастен «этот мёртвый капитан», либо Гектора постигла менее завидная участь быть смытым волной за борт.

— Поверить не могу! — выдохнула я, обхватывая руками голову. — Так не должно было быть… — Джек Воробей послал мне снисходительно-недоверчивый взгляд, на который я с лёгким ехидством ответила: — Я хотела лично прикончить его собственной рукой! — Тут же зашуршали насмешки, из-за которых пришлось давить подступающую самодовольную улыбку. Кэп же привычно отгородился непроницаемой маской с задумчивым взглядом и, дав всем несколько минут для скорби, подытожил:

— При всей моей безграничной любви к старине Гектору, бриг на горизонте и пора действовать. Если, конечно, этот мерзавец всё не испортил, — беззлобно пробурчал он. По просьбе Уитлокка Барто с праздным выражением лица занял место на страже секретности, и затем капитан Воробей, собрав вокруг плотное кольцо слушателей, принялся вводить пиратов в курс дела. — Что ж, теперь, господа, успех нашего небольшого предприятия и, как следствие, жизни всех присутствующих зависят от секретности и строгого следования плану. Всем известно, что у стен есть уши: на этом корабле это выражение приобретает как никогда буквальное значение. Первая часть сего плана сущий пустяк, но далее вы должны запомнить и выполнить всё в точности. Ясно?

— С чего вдруг? — задиристо выплюнул Паскаль, внезапно напомнив, что всё-таки умеет говорить. — Что это за… предприятие такое?

Кэп посмотрел на Феникса, затем на меня и послал пирату назидательный взгляд.

— Мятеж, — беззвучно последовало в ответ. Когда улёгся взволнованный шёпот, Джек посвятил пиратов в курс дела — не больше, чем необходимо, приврав местами для пущего эффекта — и закончил интригующим: — Остальное после успеха на первом этапе. Главное — не дайте им усомниться в вашей безобидности.

— Зачем ждать до последнего? Давайте захватим корабль сейчас!

— Затем, что, если чёртовы французы хоть на мгновение усомнятся в происходящем, наш план падёт крахом.

— А где гарантии, что они нас не пристрелят? — без энтузиазма поинтересовался Билли Ки.

— Разве не ясно? — развела я руками. — Для них мы сейчас как товар для обмена. Ты где-нибудь видел торговца, что избавляется от собственного добра? — Пират повёл челюстью и не ответил. — Не давайте им повода. Пусть думают, что застали нас врасплох, а мы им отплатим той же монетой.

После выдержанной паузы уже ко мне обратился Джеков вопросительный взгляд, и я решительно кивнула. Теперь Воробей, без сомнений, выступал главным дирижёром грядущего концерта, хотя сам и старался держаться на вторых ролях, привычно выдавая личный интерес за нечто несущественное, однако, пока всё шло по намеченному плану, меня это не сильно заботило, скорее, не позволяло лишний раз расслабиться. Заговорщики с праздным видом начали разбредаться по верхней палубе, держа друг друга в поле зрения, а я, наоборот, спустилась в трюм и укрылась в темноте дальнего отсека. Довольно скоро донёсся частый топот, взбудораженные голоса оповестили, что капитан Тёрнер взял пиратов под стражу. Обострённый слух ловил каждый скрип, каждый шорох. Французский бриг должен был нагнать нас менее чем через час.

Выждав какое-то время, я осторожно направилась к бывшей офицерской каюте, что служила временным салоном, кают-компанией и всем, где могло собираться приличное общество. Искривлённые створки дверей не сошлись плотно, и изнутри слышался возмущённый голос Элизабет:

— …всё равно неправильно! Уилл, где гарантии, что он сдержит слово?

— Не волнуйся, — успокаивающе проговорил Тёрнер, — я всё предусмотрел. И неужели ты думаешь, что Джек или кто-то из них поступил бы иначе? — Лиз промолчала. После некоторой паузы капитан сказал: — Будь здесь. — И, видимо, чтобы прервать грядущее возмущение, поспешно добавил: — Так безопаснее. Мы справимся. — Воцарилась тишина. Затем застучали сапоги, я юркнула в тёмный угол.

Пиратская королева в одиночестве нервно меряла шагами каюту, до краёв полная несогласия с действиями мужа, и потому чужое присутствие не сразу заметила, а когда наконец поймала мою фигуру взглядом, на её лице отразилось яркое удивление.

— Элизабет, — тихо и скорбно выговорила я, неуверенно направляясь к ней; пальцы теребили край рубахи, взгляд нырнул к сапогам, — я… мне предстоит непростой разговор с Уильямом, и я хотела попросить тебя о помощи.

— Непростой разговор? О чём? — смятённо переспросила она.

Несколько секунд мой отрешённый взгляд растворялся в полумраке дальнего угла, затем я подняла голову.

— Ты сама узнаешь позже.

— И как я тогда могу помочь? — резонно усомнилась Элизабет.

В тот же миг я крутанулась, точно в танго, попутно вытаскивая пистолет, и оказалась за её спиной. Дуло уткнулось Суонн в висок.

— Будь паинькой. — Она попыталась вырваться, но я схватила её свободой рукой за предплечье и холодно выговорила: — Пистолет заряжен, а смелые глупости всё только усложняют. Кандалы у дверей. Уж прости, чем сумели разжиться.

Надо отдать должное Элизабет Тёрнер — держалась она достойно. В её душе не было страха, скорее, злость и непонимание чужих отчаянных поступков. Наручники остервенело позвякивали, обыкновенно добрые глаза метали молнии, но на помощь звать или поднимать шум пиратка не торопилась, словно бы заинтересованная дальнейшим развитием событий, ну и вдобавок, чувствующая превосходство сил.

— И что дальше? — с лёгким презрением полюбопытствовала заложница.

— Подождём, — отозвалась я, подталкивая её к выходу.

Верхняя палуба «Летучего Голландца» больше походила на некую псевдопсихологическую авторскую инсталляцию: молчаливые люди и красноречивые взгляды, внешнее спокойствие и нервно скукожившееся нутро, печальная покорность перед судьбой и оружие на любой вкус в абсолютной досягаемости. Согнанные тесным кружком пленники-заговорщики чувствовали себя вполне свободно даже под суровыми взглядами команды «Голландца». Потерявшие предводителя моряки с «Мести королевы Анны», ведомые лишь одним желанием — поскорее добраться до земли обетованной и покончить со всем происходящим, — следовали плану без особого энтузиазма, но вполне покорно, и бросаться в открытое сопротивление не думали. Уитлокк и Барто точно по стеклу ходили — сжатые, напружиненные, готовящиеся к неизведанной и неотвратимой каре. Наблюдать из укромного, тонущего в тенях уголка за их мрачными лицами, за крайне устойчивым, изматывающим волнением — волнением напрасным — было приятно; в этом виделась хоть какая-то справедливость. Другое дело, Джек Воробей, засевший в позе лотоса в узком прямоугольнике солнца: его спокойствие было столь же правдивым, как и на острове Креста во время поисков сундука мертвеца, словно бы не было «внезапного предательства», словно бы и речи не шло ни о каком мятеже. Надо отдать должное, способность скрывать истинные чувства и эмоции, которой кэп умело пользовался, в пиратском обществе была крайне полезна.