Губы степенно расплывались в заговорщической улыбке; взгляд поочерёдно задержался на каждом из пиратов. Я повела подбородком из стороны в сторону.
— На наше счастье, не все они бессмертны.
Обсуждение нехитрого плана не заняло много времени. В каморке шелестел настороженный шёпот, а большинство вопросов сводилось к выбору благоприятного момента. Пираты загорелись идеей дерзкого безбашенного захвата и, как следствие, маячащей на горизонте возможностью организовать встречу с Деруа по собственным правилам, а потому с головой погрузились в детальную проработку бунта. Я большей частью помалкивала, лишь изредка направляя капитанов «на путь истинный», что вязался не только с их, но и моими планами на захваченные корабли. Меня куда больше заботили дальнейшие действия пиратов после того, как они не обнаружат на бриге Деруа.
По окончании совета я почти успела завалиться в гамак, как меня нашёл Ошин Кин с лаконичным посланием: «Эй, мисс, тебя ждёт капитан Уитлокк в трюме. Для личного разговора». С губ готов был сорваться едкий ответ по поводу таких разговоров, но Кин, выпалив всё на одном дыхании, тут же исчез из поля зрения. Не было ни малейшего желания после долгого и насыщенного разговорами дня переживать очередное душеизлияние, но я всё же направилась вниз скорее затем, чтобы окончательно расставить всё по местам.
Трюм тонул в плотном полумраке; кто-то предусмотрительно зажёг пару слепых фонарей. От сырой затхлости защербило в носу. «Уитлокк?» — негромко позвала я. Где-то на корме заскрипели доски. Миновав вязанку бочек, я скользнула пальцами по переборке, заглядывая в пустующий отсек. За спиной прозвучали знакомые шаги. Я искривила губы.
— Барбосса. — Шкипер выступил из темноты, изучая меня скрупулёзным взглядом. — Ясно, не Уитлокк звал меня. — Напряжённо поджались губы; я отступила на полшага, спиной упираясь в переборку.
— Что тебя так пугает? — сузил глаза старый капитан.
— Одноногий пират, заманивший меня в трюм.
Гектор приблизился на пару шагов и слегка запрокинул голову.
— Назовём это разговором по душам. Идёт? — оскалился он.
— А она у тебя есть, душа-то? — тут же ехидно отозвалась я. Барбосса неоднозначно ухмыльнулся.
Эфес шпаги касался руки: чтобы достать клинок, ушло бы меньше секунды. Вместо этого, презрительно цыкнув, я решительно направилась прочь. Тут же в запястье впились длинные мозолистые пальцы с когтями. Барбосса резко рванул меня за руку, так что я едва устояла.
— Пусти! — требовательно вскрикнула я, пытаясь вырваться.
— Эй! Камень! Ты коснулась его?
— Нет! — моментально слетело с языка.
Зазвенела тишина. Холодные глаза прижигали меня подозревающим взглядом. От хватки на запястье горела кожа, предвещая красочный синяк.
— Врёшь, — наконец протянул пират с хищным оскалом.
— Отпусти меня! — сорвался громкий эмоциональный визг.
Резким движением Барбосса отшвырнул меня к борту, точно мешок с соломой. Рана на ладони тут же заныла, встретившись со стрингерами. За те несколько секунд, что Гектор ковылял ко мне, в голове сложился чёткий и действенный план по спасению, а заодно и избавлению мира от подобного мерзавца. Однако сейчас его смерть вызвала бы слишком много вопросов, поэтому я избрала другую тактику. Приблизившись, Барбосса рывком поднял меня за шиворот и пригвоздил к борту. Когтистая лапа с силой сжала моё горло.
— Отстань!
— О, не строй из себя невинную овечку! Я вижу… Думаешь обвести всех вокруг пальца, да? Где же твои благородные помыслы, а?
— Я… я не понимаю… — испуганно тараща глаза, пролепетала я.
— Сейчас я задам только один вопрос, так что хорошо подумай, ибо от ответа зависит твоя жизнь.
— Помог!.. — крик потонул в хрипе.
— Цыц, — холодно выплюнул пират. — Что, вздумала найти другую часть? — Я сглотнула нервный ком. Барбосса что-то углядел в моих глазах, потому что протянул неуместно довольно: — Ага, это уже другое дело. Тем лучше…
Я вновь завопила не своим голосом, хотя вряд ли отчаянный крик покинул недра корабля. Хватка начала сжиматься, опасно лишая воздуха. Понимая, что у этого диалога фатальный конец, я уже готова была воспользоваться кортиком в сапоге, но слух уловил торопливый топот и возбуждённые голоса. «Живее!» Ладони впились в руки Барбоссы. Глаза безумно таращились на его обветренное лицо.
— Барбосса! Пусти её! — Феникс влетел в трюм, держа палец на спусковом крючке пистолета. За ним ввалился Бойль, кто-то из матросов и Джек.
— Мерзавка… — процедил шкипер. Я ответила дерзким взглядом.
— Живо!
Пальцы разжались. Я рухнула на палубу, заходясь хриплым кашлем и часто и испуганно шмыгая носом.
— Ты принимаешь проклятье за благословение, — бросил Барбосса напоследок, прежде чем удалиться гневной поступью. За ним следом исчезли и матросы.
Уитлокк помог мне подняться и тут же отстранился.
— Что это между вами произошло, дорогуша? — полюбопытствовал Воробей.
— Между нами?! — сипло возмутилась я. — Он… заманил меня… твердил что-то про камень и решил придушить. Он спятил!
— Да уж, — весомо протянул Джек, — нервы у Гектора уже не те что прежде. — При этом его взгляд задержался на моем лице дольше обыденного, точно выискивал тени ускользающих подробностей.
После случившегося о сне не могло быть и речи. Глаза болели от усталости, но я упорно таращилась в темноту под палубой над головой и считала удары сердца. Спина затекла из-за плохо натянутого гамака, тело будто окаменело и отмерло по частям. Горло всё ещё болело. Однако меня куда больше заботили причины случившегося, чем последствия. Я всегда (пусть даже и подсознательно) знала и понимала, что Барбосса осведомлён куда лучше нашего о таинственном сокровище. Он не относился к категории легковерных и недальновидных трусов, готовых броситься на край света из-за какой бы то ни было угрозы, но зато обладал достаточной выдержкой и изворотливостью, чтобы, делясь малоценными крупицами информации, выдавать их за истинные откровения. И, если Джек Воробей являлся тем, кто за между прочим спутывает карты всем, Гектор Барбосса вскрывал все эти махинации с равной скоростью, но при этом благоразумно держался в тени. Оттого становился куда более опасным противником. И стать эпицентром его подозрений — последнее, чего бы я желала добиться. Правила игры в кошки-мышки с Воробьём худо-бедно были мне известны, чего не сказать о его закадычном враге. Барбосса знал слишком много и теперь не сомневался, что я коснулась камня, и, судя по опрометчивым действиям, беспокоился о последствиях, а значит, в ближайшее время каждый мой вдох, каждый выдох будет скрупулёзно изучен до последней молекулы. Теперь мне стоило беспокоиться не только о собственной жизни, но и о намеченных планах. С какой лёгкостью он обернёт всё против меня?
Нужно было действовать, причём как можно скорее. Вариантов обнаружилось немного: избавиться от капитана Барбоссы — шанс, который был опрометчиво упущен, — или заключить с ним союз. В конце концов, чем он хуже других? Оставался лишь вопрос в цене.
Утро следующего дня встретило мрачной промозглостью. Качка усилилась настолько, что лежание в полудрёме в гамаке начало смахивать на тренировки в центрифуге. Внутренности слиплись в тяжёлый ком, в голове гудел ветер. Близился шторм. Палубы «Летучего Голландца» заполнило с трудом переносимое зловоние: смесь сырости и запаха рыбьих потрохов. Я вывалилась из гамака и поплелась на квартердек за порцией мало-мальски посвежевшего воздуха. Уже на верхней орудийной палубе выяснилось, что «Голландец» не настолько самостоятелен, чтобы обходиться без присмотра команды: наверху царило оживление, матросы выполняли привычные обязанности и в тусклом свете дождливого дня корабль перестал казаться таким потусторонним. Из плотных туч сыпалась раздражающая морось. Море пенилось. От кристально-чистой сверкающей лазури не осталось и следа, вода на мили вокруг обратилась в мрачное кипучее месиво. Только хорошо отдышавшись, я обратила внимание, куда устремлён бушприт «Летучего Голландца», и тут же бросилась на мостик, к устало-спокойному капитану Тёрнеру. Один из его офицеров, что с силой удерживал двойной штурвал, глянул на меня с нескрываемым раздражением.
