День перевалил за свою половину. Солнце перестало испепелять каждый миллиметр неприкрытой кожи. Слегка затянутые дымкой горизонты давно наскучили, веки сонливо закрывались, в мозгу зародилась мысль о послеобеденной сиесте. Я поднялась, лениво потягиваясь. Сапоги зашаркали по иссушенным доскам. На полуюте, точно подтаявшая восковая статуя, одиноко бдел у штурвала рулевой, так что я впервые решила подняться туда, не боясь встретиться с капитаном. Когда под ногами заскрипели доски трапа, моряк бросил сверху вниз презрительный взгляд, оттопырил губу, но ничего не сказал. Я повела плечом и улыбнулась одной стороной губ. С высоты весь корабль — потрёпанный, но не утративший мощи — выглядел впечатляюще и теперь не казался таким мертвецки холодным. Только бахрома изодранных парусов шевелилась, точно снасти перешёптывались между собой. Я уселась у гакаборта на приросшие к палубе ящики и пристроила локти на выступающей из корпуса балке. В угол падала тень от парусов бизань-мачты, бриз развеивал вездесущий привкус затхлости. Стоило только подумать, что нашлось прекрасное место для отдыха, как на горизонте показалась точка, затем ещё одна. Я зажмурилась на несколько секунд и поочерёдно распахнула глаза. Точки по-прежнему маячили за кормой, у самого края моря. Неспешно руки раздвинули подзорную трубу, беглый взгляд метнулся к рулевому, в линзах заблестело море, и я с искусственной медлительностью прильнула к глазку. Таймер мыслительной бомбы в голове отозвался ускоренным нервозным тиканьем. Секунды растворялись в тишине, отсчитали больше минуты, и лишь после я опустила трубу. «Интересно…»

Наблюдательный пост я покинула лишь к вечеру. Сапоги уверенно застучали по доскам. Бесцеремонно вваливаться в кормовую каюту не пришлось: у самых дверей меня встретил моряк, в котором позднее мозг опознал Прихлопа Билла с хмурым выражением лица. Обменявшись молчанием, мы разминулись, и я решительно вошла в покои капитана «Голландца». Стукнули между собой створки дверей, уголки губ тут же разочарованно обвисли.

— Избавился от оргáна? — не удержалась я.

Уилл Тёрнер, что стоял у стола спиной ко мне, вздрогнув, резко обернулся. Пока капитан глядел на меня, как на выбравшуюся из воды русалку, я походкой праздного экскурсанта направилась к нему, разглядывая скудную обстановку. Каюта оказалась настолько огромной, что невольно пришлось задуматься об искривлениях пространства. Погребённые под слоем слизи, плесени и мха стекла вертикального окна, что пряталось раньше за коралловым органом, теперь поблёскивали чистотой, хотя света из них всё равно было недостаточно, чтобы наполнить отсек жизнью. У стен мостились рундуки, какие-то ящики, мешки. На массивном столе точно напротив дверей, что теперь занимал место оргáна, горело множество оплавленных свечей, как будто бы больше нужных для тепла, чем для освещения. Под потолком вместо канделябра постукивал костями скелет гигантской акулы.

— С оргáном было… — я повела подбородком, — внушительнее. Хотя, согласна, — я приостановилась у стола, — не совсем твой стиль. Но можно было бы повесить всякие ружья, сабли на стены.

Уилл повторил траекторию моего взгляда и, обойдя стол, опустился в кресло.

— Тут и без этого ржавчины хватает. — Голос его прозвучал тихо, ровно, даже доброжелательно, хотя капитан «Голландца» и не понимал причину моего визита. Внимательный взгляд терпеливо застыл на моём лице, скорее побуждая, нежели заставляя говорить.

Я беспечно бухнулась в кресло напротив и перебрала пальцами по столу.

— Нас преследуют два корабля. — Брови Тёрнера слегка дёрнулись. — Пожалуй, — я закинула ногу на ногу, — это вполне можно было бы назвать несущественным совпадением, если бы не одно маленькое «но». — Пират заинтересованно подался вперёд. — Один из бригов принадлежит Астору Деруа: мне доводилось видеть его раньше. — Водянистые глаза собеседника помрачнели, на лбу пролегли складки. Я подавила усмешку. — Итак, как же они нашли нас?

Уилл откинулся на спинку, усугубляя озабоченность на своём лице, и расправил ладони на подлокотниках.

— Вероятно, выследили.

— О, выследили? — картинно ахнула я. — Выследили «Летучий Голландец»? Через Бермудский треугольник? Не самое убедительное объяснение, капитан. — Я сделала задумчивую паузу. — Сдаётся мне, что куда вероятнее, поджидали. В точно указанном месте. Ведь так? — спокойно спросила я, прямо глядя на Тёрнера. Но тот предпочёл откреститься непонимающим взглядом и непроницаемой маской. — Послушайте, капитан, мне тут пришлось в который раз задуматься о мотивах каждого из нашей честной… или бесчестной?.. компании. Взять, к примеру, того же Барбоссу. Он недавно приставил к моему горлу саблю. Обычную абордажную саблю. Собственно, он ковылял с ней всё это время, просто мне не было до него дела. Однако теперь любопытна причина, по которой капитан «Мести королевы Анны» променял Меч Тритона, что как раз-таки и даровал контроль над этой самой «Местью», на куда более скромный клинок. Имея под рукой Меч, Барбосса мог призвать свой корабль и не набиваться в пассажиры «Голландца». Гипотетически. Но, — я пристукнула каблуком, — он где-то там сейчас. И всё же Барбосса не настолько мелочен и не так одержим своим кораблём, как Джек Воробей, чтобы его можно было этим шантажировать. Значит, он ввязался в поиски по собственному желанию, потому что камень — нечто куда более ценное, хоть он и не знает пока что насколько. Теперь вы с Элизабет. Джонс же не зря так тщательно прятал своё сердце? Ведь, имея столь сильный рычаг давления, капитаном «Летучего Голландца» очень легко манипулировать. — Взгляд Уильяма отяжелел, перестал давить псевдоискренней прямотой и съехал за моё плечо. — Полагаю, скверная ситуация — стать вдвойне заложником. И вполне весомый довод выполнять поручения этого мсье. — Я сделала паузу и, качнув головой, заметила: — Во всяком случае, такого мнения придерживаются Джек со товарищами. Они не доверяют друг другу и взаимно не верят тебе, оттого и забились, как крысы, в чулан. — Пальцы отбили лёгкий ритм по подлокотнику. — Уж не знаю, какие интриги они там плетут, мне не даёт покоя один момент, — я развела руками, — почему ничего не происходит? Камень у нас, — глаза Тёрнера сверкнули, — но вы и так это поняли, несмотря на все старания по конспирации. Теперь эти бриги. «Летучий Голландец» не принадлежит к числу кораблей, которым необходим конвой, а вы, капитан, не похожи на нерешительного юнца, что никак не осмелится прибегнуть к жёстким мерам, чтобы отобрать заветное сокровище, к тому же имея абсолютное преимущество. Ведь всё просто: чем быстрее камень окажется в руках француза, тем скорее ты получишь обратно сердце. Так почему ничего не происходит? Ни ты, ни Элизабет даже не заикнулись о камне, якобы уверовав в провал поисков. «Голландец» упорно держит дистанцию, и, сомневаюсь, что, имей Деруа такой весомый козырь против тебя, он бы им не воспользовался. Следовательно, он не может приказывать напрямую — у него нет твоего сердца. А значит…

— С чего вдруг такие выводы? — с напускной сдержанностью перебил Уильям.

Я многозначительно повела глазами.

— Знаешь, перестав беспокоиться по пустякам, начинаешь внимательнее относиться к деталям. Внимательнее слушать. Элизабет себе места не находит из-за чувства вины. Наверное. Прям как в тот раз, когда она дала кракену сожрать Джека. И почему мне кажется, что Деруа забрал у вас нечто куда более ценное, более важное? То, ради чего и ты, и тем более Элизабет готовы броситься в адское пекло, пожертвовать жизнями и даже связаться с Воробьём. Вашего сына.

Вести диалог мало того, что с опытным, но ещё и с практически мёртвым пиратом оказалось делом не из лёгких. Бесстрастное лицо, холодные глаза, отвлечённый взгляд, отсутствие дыхания и прочих мелочей, что обыкновенно выдают в человеке волнение. Капитан Тёрнер не давал мне и шанса удостовериться в собственных гипотезах. В ответ на, казалось бы, сенсационное разоблачение он лишь развёл руками.

— Занятная теория. Но не больше.

Я парировала терпеливой благодушной улыбкой.