Вдруг она засмеялась — слегка опустив голову, но не пряча глаза — негромким сухим смехом, звучавшим где-то глубоко в груди.

— Ох, эта отчаянная смелость! — восхищённо ахнула языческая богиня. — Тебе страшно, но что-то заставляет тебя показывать зубки… — Калипсо осеклась, с волнительным интересом вглядываясь в моё лицо. Я смотрела ровно, наполнив взгляд решительным спокойствием; сжатые до побеления пальцы за спиной ощутимо покалывали и холодели. — Что ж, — загадочно выдохнула гостья, слегка отклонившись назад, — надеюсь, ты об этом не пожалеешь.

Я непонятливо сдвинула брови и открыла рот, но Калипсо растворилась в тумане, подобно Чеширскому коту, оставляя после себя таинственную многозначительную улыбку. Зашелестел ветер в кронах, забрался под рубашку. По телу прошлась нервная дрожь. В душе мостились противоречивые чувства. С одной стороны, я была рада, что подобная, казалось бы, абсолютно безумная догадка подтвердилась — в могуществе Калипсо сомневаться не приходилось, а значит, она действительно могла спасти Джека. В то же время ощущалось разочарование и плохое предчувствие, будто этот разговор невидимым ключом открыл Ящик Пандоры, и каждый следующий шаг заранее стал гораздо опаснее.

В лагерь я вернулась, как и ушла, незамеченной. До рассвета оставалось не так уж много времени. Из меня словно бы высосали энергию, и, придя к костру, я погрязла в противном чувстве опустошённости.

Яркое солнце позднего утра просвечивало сквозь густую зелень. Ладони сонно потёрли глаза, затёкшая спина с трудом отлипла от ствола дерева, у которого я уснула. У тлеющего костра Барбосса с Воробьём о чём-то переговаривались вполголоса. Барто суетился около мистера Бэтча, Уитлокка и Бойля в лагере не было. Матросы лениво жевали фрукты. Обстановка была искусственной, совершенно неправильной — я не могла это объяснить, просто чувствовала. Добытая с таким трудом шкатулка стояла на прежнем месте, слегка притрушенная пеплом. Никому не было до неё дела, так, будто цель — не камень, а путь к нему. Чего они ждали? Знамения свыше? Гениальной идеи? Или уже не надеялись выбраться с острова? Искренне стараясь быть реалистом, я прекрасно понимала, что спасение с Исла-Баллена отнюдь не относится к разряду невыполнимого. Всегда есть выход. Пусть даже на поиск его из нашей ситуации уйдут не дни, а, вполне возможно, месяцы и годы, я не собиралась проводить остаток своих дней на этом острове. И не могла поверить, что в пиратских сердцах разливалось смирение и покорность судьбе.

— Удалось поспать? — тихо спросила я Уитлокка по возвращении.

Джеймс оставил бутылки с водой и сипло отозвался: «Немного». Я протянула гроздь бананов, пират поначалу отмахнулся, но под моим грозным взором сдался и нехотя принялся за еду. Я чувствовала себя не в своей тарелке. Всё пошло наперекосяк, и создавалось впечатление, что я никак не поспеваю с Джеймсом в ногу. От него не исходило былой лёгкости и тепла, точно Феникс набросил на плечи невидимый плащ, сотканный из мрачности и уныния, причём до того просторный, что неосязаемая пола накрывала и меня, погружая душу в такую же туманную серость. Последние дни, и правда, были не из лёгких. Возможно, Джеймсу Уитлокку, как и любому человеку, требовался порыв свежего ветра, что раздует угасающий в душе огонь. Я кашлянула, Джеймс поднял голову, наши взгляды встретились, но, когда нужное слово уже готово было слететь с губ, донёсся похрипывающий голос Барто:

— Капитан… — Старший помощник поднялся с колен и провёл рукой по затылку. — Всё.

Я прижала ладони к губам, закрывая глаза. Зашуршали сапоги. Грустно засопели со всех сторон. Я глянула на Уитлокка — плотно сжатые губы и стиснутые кулаки — и попыталась коснуться плеча, но пальцы вскользь прошлись по рубашке. Пираты приблизились к мистеру Бэтчу в скорбном молчании. Поочерёдно опускались головы. Я вдруг почувствовала лихорадочное биение сердца и дикое — совсем нечеловеческое — желание сбежать как можно дальше. Но взгляд с холодным спокойствием держался на бледном лице боцмана, пока память с усердием тащила из счастливого забытья образы других павших товарищей. Живым свойственно чувствовать вину перед мёртвыми, правда, ровно до того момента, как Смерть не занесёт над головой косу.

— Ублюдок! — Голос, полный слепящей ярости, злобной готовности и праведного гнева. Голос уже не Уитлокка, а Феникса. Как в замедленной съёмке взгляд рассеяно проводил стремительно летящий кулак пирата, и только успело что-то глубоко ёкнуть, как от резкого внезапного удара в скулу Джек Воробей отлетел на несколько ярдов. Не успел кэп встать на нетвёрдые ноги, как тут же получил новый удар, под рёбра, от чего выплюнул весь воздух. Я схватила Джеймса за руку в попытке остановить, но тот отмахнулся от меня, как от назойливой мухи.

Джек поднял непонимающий взгляд с едва заметными тенями испуга, но не встретил ни одного сопереживающего лица. Пираты, подобно волчьей стае, расходились полукругом, с каменными физиономиями и недобрыми взглядами. Билли Ки, единственный уцелевший член команды «Жемчужины», остался в стороне, а Барбосса наблюдал за происходящим с почти весёлым любопытством.

Звякнула о ножны шпага, Уитлокк замахнулся, воздух холодно свистнул. Я рванулась вперёд, из-под сапога вылетел ком земли. Джек только и успел, что вжать голову в плечи, когда Феникс обрушил вложенную в удар клинка ярость. Зазвенел металл, шпаги выплюнули искры: я не ожидала встретить такую силу, и выставленная в блоке рука дрогнула.

— Джеймс! Возьми себя в руки!

Он даже не глянул на меня. Его глаза испепеляли Джека жгучим ледяным взглядом. Кэп собрал ноги вместе, выровнялся. Сабля чиркнула о ножны.

— Всеми на одного — не очень-то благородно! — ядовито выплюнул Воробей.

«Чёрт!» — мысленно взвыла я. В предплечья впились толстые пальцы Бойля. Матрос оттащил меня, несмотря на все сопротивления. Капитаны накинулись друг на друга с таким злобным напором, будто с самого момента рождения были заклятыми врагами и не было в их жизни и дня без полного ненависти желания прикончить друг друга. Джеком руководил гнев, злость за уязвлённое самолюбие; задетая гордость, не предвидевшая такого развития событий, плевалась ядом, и в карих глазах читалось не столько желание убить противника, сколько поставить на место самым унизительным способом. Уитлокк был собран и холоден, не слышал и не видел ничего, кроме виновника всех бед, и Фениксу едва ли нужна была шпага, чтобы спровадить кэпа в ад. Когда капитаны впервые скрестили клинки, на острове Креста, я прекрасно понимала, что в их конфликте не кроется реальная опасность. Сейчас, глядя, как звенящий металл высекает искры, я не могла ручаться, что хотя бы один из них выйдет невредимым. За следующей попыткой вмешаться Паскаль — молчаливый и каменный — с силой отшвырнул меня далеко назад, так что по инерции меня буквально припечатало к стволу дерева. Вызывающий раздражённое недоумение смертельно опасный цирк, кружа и покрикивая, уходил глубже в лес. Я сползла к корням и раздосадовано опустила руки.

Взгляд сначала мельком зацепил предмет у костра, затем вернулся к нему с большим вниманием. Пираты — что разгорячённые фехтовальщики, что праздные наблюдатели — были полностью поглощены битвой. Я подняла глаза на Барбоссу: он упирался одной рукой о пальму, другую запустил за пояс, и, хоть и стоял спиной ко мне, явственно представлялся хладнокровный заинтересованный взгляд. Билли нерешительно поглядывал из-за плечей пиратов из первого ряда. Я вновь повернула голову в сторону костра: шкатулка — до того драгоценная, что у некоторых поскрипывали зубы при её виде — теперь стояла позабытая почти у самого огня…

— Прикончи его уже! — рявкнул кто-то.

Я решительно направилась к пиратам, намереваясь закончить этот спектакль. Шмыгнул следом цепкий взор Барто. Я выхватила из-за пояса Гектора пистолет — капитан только успел дёрнуть бровями — и пальнула в воздух. Разбойники вздрогнули, инстинктивно пригнулись.

— Довольно. — Прозвучало строго и твёрдо. — Как дети малые.