— Эй, эй, гляди, — зашипели по сторонам, — это ж капитан…

Душа требовала кричать во всё горло, а на деле только медленно отъехала челюсть в беззвучном восклицании. «Это реальность!» — ликующе забилась мысль. Взгляд, как мне казалось, пылающий, точно лазер, намертво застыл на Джеймсе. Этот взгляд и кричал, и рыдал, и смеялся, и молил — чтобы Уитлокк поднял голову, чтобы увидел меня. Но Феникс упорно глядел под ноги и, казалось, в принципе не обращал внимания на весь перформанс. Кто-то из пиратов не удержался от приветственного крика. Джеймс тряхнул головой, повёл глазами куда-то влево, в гущу толпы, и только потом его взгляд обратился к нам. Уитлокк замер. Я почувствовала, будто что-то взорвалось внутри, что-то наподобие склада с фейерверком, из распахнутых глаз неподвластным потоком струились слезы — тихие, спокойные, вызванные не плачем, а нахлынувшим умиротворением. Со стороны зрелище выглядело сомнительно: беззвучно рыдающая на коленях девица потрёпанной наружности, с огромными глазами и раскрытым ртом, но при всём желании я просто не могла двинуться. Я будто провалилась в дыру, где нет ни времени, ни пространства, ни меня самой, а только бурлящий хаос чувств. Прошло секунд пятнадцать, и сработал триггер. Джеймс бросился ко мне, с неистовой силой раскидывая охранников. Я попыталась подняться, но тело всё ещё млело под счастливым наркозом, и вышло что-то забавное и неуклюжее. Впрочем, в моих стараниях не было надобности. Уитлокк подлетел, с лёгкостью подхватывая меня с земли, и заключил в объятья — крепкие и нежные. Как фарфоровую куклу. Наружу пробился смех, и я закрыла рот ладонями, давясь радостью. Вряд ли в те мгновения кого-то из нас заботили не то что вопросы приличия, но даже попытка туземцев устроить важное ритуальное событие. Всё это было вне. Я запрокинула голову, и небо с лёгкой дымкой показалось столь близким, что можно дотянуться рукой. И всё-таки радость была недолгой. Не прошло и минуты, подошвы сапог коснулись земли. Я впервые взглянула Джеймсу в лицо. На губах сверкала улыбка, аж щеки немели.

— Борода, вот, значит, как? — усмехнулась я.

Уитлокк же глядел на меня с волнением владельца той самой фарфоровой куклы, на которой он нашёл глубокую трещину. «Но ведь это неважно, всё неважно, — затараторила я мысленно, — живы, мы живы, это главное, важное, единственное». Случайно на глаза попалась умилённая физиономия старика Барто, а чуть впереди него практически непроницаемое лицо вождя с лёгким оттенком всезнающей улыбки. Джеймс так и не успел мне ничего ответить: явились блюстители порядка и грубо увели его на положенное место.

— А меня, значит, дорогуша, обнять не хочешь? — прозвучало, как шокером ударило. Я резко обернулась направо. Джек испепелял меня ревнивым взглядом, и я не могла ручаться ни за его искренность, ни за наигранность. — Похоже, ты живая. — Кэп склонил голову набок, карие глаза изучали меня сквозь задумчивый прищур.

Я отвела взгляд и пробурчала, пытаясь заткнуть дрожь в голосе:

— Это звучит так часто и удивлённо, будто все ожидали иного.

— У тебя были все шансы, — кивнул Воробей, подчиняясь приказу стать на колени, — после отравленного дротика.

Рука непроизвольно коснулась места укола на шее: «чёрные вены» всё ещё не сошли. Мозаика начинала собираться: оказалось забавным найти свою уникальность в неспособности отдать концы от убивающего дротика. И, конечно, не свернуть шею тоже умудриться надо было, но это ведь уже и не так впечатляет. Что могло меня спасти? Удача? Выветрившийся яд? Значимость в хитросплетениях нитей судьбы? Или прививка от оспы? Неудавшаяся смерть превратила меня в уникальный для туземцев экземпляр, к которому прикасаться или опасно, или греховно, оттого тот несчастный лишился руки — притом с абсолютной покорностью! Неприкасаемая? Знать бы, в каком смысле: драгоценная или прокажённая?

Не успел клубок мыслей окончательно распутаться, как на меня упала тень. Я неспешно подняла голову. Жрица с кинжалом на поясе и неестественно белыми глазными яблоками стояла на расстоянии вытянутой руки. Она изучала меня, а я беззастенчиво пялилась на её замысловатую причёску из сотен косичек, переплетённых всевозможными узлами. Как вдруг жрица подскочила ко мне, я инстинктивно шарахнулась назад. Сильная рука впилась мне в волосы, запрокидывая голову в сторону, чтобы было яснее видно следы от яда. Внутренний голос посоветовал не сопротивляться, лишь несогласно заскрипели зубы. Плавной походкой подоспела ещё одна из религиозной касты и подала небольшую чашу. Обмакнув палец в какую-то грязно-бордовую жижу, главная жрица прочертила на моём лице ось — от середины лба к подбородку. Через несколько секунд, вдоволь налюбовавшись, она плавно разжала пальцы и напоследок, прежде чем развернуться, поднимая плащом облако пыли, пронзила ледяным взглядом: «Вэ-ервиста». Я неприязненно передёрнула плечами. Больше ни к кому из пиратов не было проявлено излишнее внимание.

Жрица, её свита из пяти сложенных девушек и вождь заняли место на верхней ступени, мы — перед ними на коленях. Замолчали барабаны. Народ умолк с тем шорохом, с которым растворяется волна на берегу. Даже неугомонные птицы затихли. Барто, нервно переминающийся с ноги на ногу чуть позади и слева от вождя, поглядывал на нас исподтишка, как провинившийся юнец, но среди нас всех в глазах местного населения и, что важнее, их главаря старший помощник оставался наиболее значимой ввиду своей полезности фигурой.

Вождь говорил мастерски поставленным голосом и звучал уверенно, как и подобает хозяину, даже не напрягая связки, затем поведя рукой, передавал слово толмачу:

— Вождь Игара заявляет, что пришельцы из Мёртвых вод, то есть, мы, разгневали их бога. К счастью, он не держит зла на демонов, то есть, на нас, признавая их полную подчинённость Тьме. Великие Воины предрекали их появление, и, к счастью, эта мадам, — Барто глазом указал на жрицу, — чьё имя я боюсь покоробить, знает, как избавить всех от страданий. Эту землю необходимо очистить от скверны и ублажить разгневанное божество, дабы избежать кровавой расправы. — Барто замялся, услышав следующие слова Игары. — Вы… вы будете биться друг с другом до тех пор, пока в живых не останется один, кто будет достойным… стать жертвой их богу и усмирить его гнев. Порождённое зло искупит само себя. — Старый моряк умолк, отводя взгляд.

— Устроить кровавую расправу, чтобы избежать кровавой расправы! — гневно выплюнул Флойд.

Остальные молчали, периодически обмениваясь взглядами и переваривая вышесказанное. Тем временем вождь Игара ответил пирату и потребовал перевода слово в слово:

— Мы никогда не примем кровь во имя крови. Это черта тех, кто приходит из-за моря, потому что Мёртвые воды отделяют эту землю от владений Тьмы, где демоны изничтожают друг друга оружием, крушащим кости и изрыгающим пламя. Вы принесли это оружие с собой, на эту землю, Мёртвые воды вас не сокрушили. Предзнаменованием вашего явления служила дрожь земли и гнев пробудившегося в огне бога. Родившиеся во тьме, вы не видите света, оттого кровь ваших сородичей вам привычна, и вы не видите в ней той ценности, что видим мы в каждом жителе этого острова. Великие Воины предрекли, что явятся алчущие погибели, и, если их не остановить, всех постигнет кара. Это не кровь во имя крови.

Я перевела взгляд с Барто далеко за его спину, к вершине «курящего» вулкана.

— Бога, говорите, разгневали? — звонко переспросила я, поднимаясь с колен. — Да вы что здесь, совсем сбрендили?! Принцип работы огнестрельного оружия вам известен, а это, значит, нет? — вскрикнула я, указывая пальцем на гору. — Вы, булинь вам вместо галстука, живете на чёртовом вулкане! И это не божество. Ваш остров, как и тысячи в этом океане, лишь продукт вулканической деятельности многие тысячи лет назад и находится в сейсмически опасной зоне. Прямо здесь, под земной корой, кипит магма, бурлит и плавится смесь металлов и камней, и иногда ей становится тесно, как воде в кастрюле. И тогда она поднимается наверх, крушит породу, и появляются тектонические разломы! Дрожь земли — это предвестник извержения вулкана! Да, этого вашего дымящего бога! Кора треснула, магма идёт к поверхности, и значит, очень скоро вот эта вот гора взорвётся и изрыгнёт потоки лавы под тысячу градусов! И знаете, хоть порубите нас, хоть сотрите на тёрке, это вам нисколько не поможет! Единственный шанс — убираться подальше отсюда как можно скорее, иначе лет эдак через три сотни будут по этому испепелённому местечку водить экскурсии и рассказывать о гибельной недальновидности здешних аборигенов! Ясно?!