Волны гнали переполненный баркас в неизвестность. Отяжелевшие от мыслей головы устало клонились на бок, убаюканные притворно милостивым морем. В шлюпке не было и дюйма свободного места, и спать приходилось на плече соседа или на чьей-то коленке. В таком неверном забытьи прошло несколько часов. Ветер крепчал, вздыбливая волны. Баркас опасно раскачивался. Пальцы намертво впивались в борта, вода порой захлёстывала через них. Так и не похороненные окончательно страхи быть съеденными акулами отступили перед ожиданием шторма. Забитая до отказа лодка балансировала, как канатоходец над пропастью, и последнее, на что нам оставалось надеяться, наша страховка — мы сами, сила рук и стойкость духа. Без весел мы не могли управлять шлюпкой, а гребля руками выглядела жалко и бесполезно.

На днище набралось с полдюйма воды, когда зоркий глаз Барто неверящим взором вперился в горизонт.

— Морские потроха… Это ж… дым!

Все тут же обернулись вперёд, к точке, куда указывал подрагивающий палец старшего помощника. Над зыбким морем поднимался кверху изогнутый столб дыма. Улыбка против воли забралась на губы из-за картинки в голове: необитаемый остров и Элизабет, хладнокровно уничтожающая запасы горючего напитка. И хоть это было невозможно, как ни крути, огню посреди моря взяться неоткуда, а значит — там земля!

— Ну или корабль горит, — осадил всеобщую радость Бойль.

— Ты всегда такой оптимист или это исключение специально для нас? — иронично улыбнулась я. Моряк дёрнул плечами, мол: «А я что? А я ничего».

Море само гнало нас туда, помогать ему смысла не было. Каждый неотрывно следил за приближающимся столбом дыма, словно опасался, что, если отвести взгляд, тот исчезнет, оказавшись миражом. К счастью, это не рассудок играл с нами в игры. Спустя пару часов над шлюпкой зазвучали поначалу радостные, а потом неоднозначные крики. Восстающий над морем дымовой шпиль, точно кто-то зажёг фальшфейер, ознаменовал скорое прибытие к земле. Загвоздка была в том, что поднимался он точно с вершины горы.

— Вулкан? — шокировано отвалилась челюсть.

Бойль не замедлил поддеть меня.

— И кто у нас тут о худом думает?

Остров надвигался на нас с той же равномерной неумолимостью, с какой в шлюпку начала проникать вода. Из-за качки и значительного перевеса чудом уцелевшая после ночного кошмара лодка дала течь: доски разъезжались, а дырки приходилось закрывать пятками. Ободрённый скорым обещанием суши дух не поддавался на такую «пустяковую провокацию», как бросил кто-то из пиратов. Грядущее спасение вновь взбодрило всех: одни пытались подгонять шлюпку ручной греблей, другие затыкали щели, третьи горстями вычерпывали воду. Обращённая к нам сторона острова казалась многообещающе приветливой: поросший густой зеленью пологий склон вулкана, как будто по-стариковски дымящего трубкой, снующие в небе точки беспокойных птиц. Повисло заворожённое молчание. Я с трудом могла усидеть на месте, не терпелось быстрее оказаться на твёрдой земле, достичь хоть каких-то чётких границ — да хоть бы и вплавь! Главное — быстрее избавиться от «чувства блохи», ощущения собственной ничтожности, ничтожности жизни, что прихлопнут и глазом не успеешь моргнуть.

Меж тем шлюпка всё сильнее падала с гребня на гребень. До берега оставалось сотни три ярдов, как вдруг море остервенело швырнуло нас прямо на скалы. Шлюпка грохнула, хрустнула, насаживаясь на заострённый пик, сбрасывая нас в воду, как мустанг заносчивого наездника. Острые каменные зубья были повсюду, будто мы и вправду угодили в пасть чудовища.

— Гребите отсюда живее! — закричал Барто, едва вынырнув и ещё придерживаясь за корму баркаса. — А то как поросята на вертеле будем!

В другой ситуации никто из капитанов не потерпел бы подобного обращения, но тогда пираты, стиснув зубы, молча последовали очевидному совету. Из-за накатывающих волн я не могла никого держать в поле зрения. Течение относило в сторону, а подводные скалы резали, царапали, избивали, будто это был тест желания выжить. Стон срывался с губ, слезы текли из глаз — то ли от боли, то ли от соли, и с каждым ярдом сил оставалось всё меньше. Внутри вовремя очнулся циник, заявляя, что тонуть не интересно, в который раз уже. Умереть от разрыва сердца, едва выбравшись на песок, вариант получше. Но кому это интересно, когда на острове дышит вулкан? В свежих ранах щипала соль, тело горело огнём, а разум захватила злость: на стихию, выжидающую удобный момент, на сгинувшую шхуну, на себя — за желание сдаться и превратиться в беспомощную дамочку, отказаться здесь и сейчас от той, кем так стремилась стать. От себя деться было некуда, я стиснула зубы и продолжила колотить волны, вымещать на них весь гной, что за эти дни скопился в душе. И, на удивление, это сработало. Я не помнила, как преодолела бесконечные сотни ярдов. В какой-то момент нога коснулась поверхности, и это не был очередной подводный клык или коралловый кинжал, нет — сапог, что гирей тянул на дно, немного увяз в песке. Несколько шагов, и я рухнула на колени, запрокидывая голову. По мелководью не шла — ползла, истерически посмеиваясь, оставляя позади тающие красноватые разводы. Море приняло поражение и больше не пыталось утащить на глубину: пришла волна и снисходительным пинком вытолкнула на берег. Я рухнула плашмя, под щекой заскрежетали песчинки. В ушах гудела кровь, глаза пекло, и мутный взгляд ничего не видел, сквозь пелену. Я отползла от воды. Пальцы впились в песок, зарываясь поглубже. Неясно маячили выбирающиеся из моря фигуры.

— На грани жизни, — выдохнула я, — где-то ближе…

Мир растворился в забытьи.

Комментарий к Глава

XXV

. Треугольник Обсуждение содержания, ляпов, матчасть (да, наконец-то!) и многое другое буду закапывать здесь https://vk.com/fictionfoxy. Реквизировала корабль для общения с читателями :) Берем на борт всех желающих, но никого не заставляем!

====== Глава XXVI. После ======

Солнце резало глаза. На смену кипящему аду пришёл умиротворённый рай. Я перевернулась на живот, с каким-то поистине садистским упорством растягивая тело. То ли я привыкла, то ли организм решил махнуть на меня рукой — боль тупо ныла повсюду, но настаивать не спешила.

Костер пах кокосами. Из пламени, словно дьявольские рога, торчали два огромных полена, окутанные игривым дымом. Джек был сосредоточен. Так, будто ничего, кроме его мокрого сапога, застывшего над костром на палке, нет и быть не может. Я перебрала пальцами по песку, пересыпая частички, как россыпи драгоценностей.

— Осторожно, — предупредил кэп, едва я поднялась, — там ёж.

Взгляд скользнул вниз к босым ступням: в паре ярдов впереди из песка торчали чёрные иголки выброшенного волнами морского ежа. Капитан восседал на стволе пальмы у самого костра, я примостилась рядом на песок. Тишину заполняла природа: шуршание моря, треск поленьев, шумное дыхание ветра среди крон деревьев. Лес вырастал сплошной изумрудной стеной.

— Джек.

— Хм?

— Я не могу так больше.

— Совсем?

— Совсем.

Кэп глянул на меня с ободряющей улыбкой.

— Всегда можно остановиться. Здесь, например. По-моему, — пират посмотрел по сторонам, — чудное местечко.

Я грустно вздохнула.

— А где это «здесь»? И… я не об этом. — Джек Воробей вроде понимающе повёл глазами. — Я не могу больше притворяться, не могу говорить, что мне всё равно, когда мне, чёрт возьми, не всё равно! Не могу больше разгребать, где чёрное, где белое и за кого сегодня я. Мне кажется, что чем дольше я ношу эту маску, тем больше начинаю верить во всю эту чушь. И… мне страшно, Джек!

Он внимательно посмотрел на меня сквозь пламя костра: и уже было не разобрать, то ли это отблески, то ли в карих глазах и впрямь пылает огонь.

— Потому что не думала, что этот момент наступит и непонятно, что делать дальше?

— Потому что привыкла к этой боли. К тому, что постоянно жду внезапного признания, мол, чушь это всё, Диана, просто так нужно было, и в то же время убеждаю себя, что это глупо и нужно прекратить. Просто… Я хочу, чтоб ты знал. Мне не всё равно и никогда не будет, даже если та история так и останется только моей. Мне будет больно, как сейчас, когда ты уходишь, так и впредь. Потому что ты не помнишь…