— Ага! — Пират ломанулся к двери чуть левее стойки, под лестницей. Я поскакала следом. Капитан с такой уверенностью дернул за ручку, будто всю жизнь пользовался исключительно этим запасным ходом и знал, что сквозь него попадет аккурат на мостик «Черной Жемчужины». Замок на двери был иного мнения и несогласно скрипнул. Я уже готова была ломиться сквозь стену. Воробей круто обернулся, и под его взглядом трактирщик лишь крепче обнял кувшин. — Ключи!
— Довольно! — Весомо бахнул холостой выстрел.
Джек сжался, скукожился весь; нервно дрогнули усы. Медленно, нехотя, отсрочивая неприятный и уже неминуемый момент, мы обернулись ко входу.
Капитан Бриггс, как собственный ростовой портрет, вырисовывался в проеме двери. В руке дымился короткоствольный пистолет. По обе стороны терпеливо замерли человек десять подмоги.
— Ну что, добегались? — оскалился главарь. Чуть выше левого виска на его лице алела свежая рана. Я жалобно глянула на гостей таверны: люди наблюдали за происходящим с равнодушием пресыщенных зрителей. — Признаюсь, эта погоня запомнится мне надолго, — закивал Бриггс и добавил с ядовитой усмешкой, — а вот вам нет. Ну ладно, — охотник требовательно выставил руку, и мистер Боунс вложил в ладонь другой пистолет, — побегали, и будет. Мы все устали, так что не усложняйте. — За распахнутой дверью виднелись ещё фигуры моряков из его команды.
Джек не двигался с места, но его молчание казалось мне капитуляцией в безвыходном положении. В голове капризно ныла единственная мысль: «Не хочу. Не хочу! Не-хо-чу!». Может, я и в правду сбрендила от жары, может, мозг пускал идеи в ход — безумные идеи — до их осознания, но ноги сами сделали шаг вперед. Взгляд приклеился к трещине в полу у сапог Бриггса. И вот уже мой собственный голос — необычно хрупкий, израненный, зазвучал в искрящей от напряжения тишине:
«Веселый мертвец,
Пастырь черных овец,
Собрал он вольный сброд.
И вдаль погнал их по волнам,
Ветер вольных вод».
Голова сама собой гордо поднялась. Народ в таверне словно бы подался вперед, ближе к театру действий. Ошарашенный вид охотников за головами придал уверенности. Никто не пытался вмешиваться, решив, что я тронулась умом.
«Йо-хо, черт нас
Ждал у адских врат.
Йо-хо, прочь от песни,
Что поет пират!».
Я буквально чувствовала, как внутри разгорается огонь, как его блики отражаются в задорно поблескивающих глазах. Сначала с задних рядов, затем всё ближе к нам — праздные зрители поднимались с мест в гробовом молчании.
«Йо-хо, громче черти!
Что ж нам дьявол не рад?
Йо-хо, прочь от песни!
С ней хоть в рай, хоть в ад!».
— Бей их! — задиристо завопил капитан Джек Воробей. В тот же миг небольшой зал таверны потонул в хаосе. Тихие, невзрачные аборигены городка, словно демоны, сорвались с мест, накидываясь на охотников за головами. Их лица преобразились, будто наше появление пробудило их ото сна, прекратило дальнейшее загнивание.
— Эй, лови! — дерзко прикрикнул трактирщик. Ключ приземлился точно в пиратскую ладонь. — Наверх! — указал щуплый под глиняный треск кувшина на чьей-то голове.
С трудом мы продрались сквозь машущую кулаками толпу к лестнице, а капитан Воробей ещё и умудрился стащить у кого-то пистолет. Я лишь хмыкнула с привычным удивлением.
— Неплохо придумано! — бросил Джекки, прыгая через ступеньки. Хотелось отпустить в ответ какую-нибудь ироничную остроту, но я всё ещё не осознала, каким немыслимым образом сработала эта откровенная, на первый взгляд, глупость.
На втором этаже мостилась тьма и затхлость. Единственное окно, что маячило бледным лунным светом в конце узкого пыльного коридора, выходило на крышу соседнего дома. Территория городка была столь маленькой, что здания грудились одно к другому вплотную, соединялись крышами и в итоге образовывали длинные неровные строения, полукольцами упиравшиеся в портовую зону. По крышам, как по причудливому бульвару для беглецов, мы припустили осторожной рысью — черепица похрустывала, скользила под ногами, в темноте сапоги то и дело норовили уцепиться за что-нибудь и завершить наш забег отнюдь не элегантным кувырком.
— Итак, — тяжело выдохнула я, когда мы спустились на чей-то задний двор, — мордобой учинили, по крышам побегали. Что дальше, кэп?
Джек Воробей обернулся к гавани. В темных глазах заплясали так мной любимые пиратские бесенята. Потянув время исключительно во имя интриги, капитан приправил ответ коварной улыбкой.
— Реквизируем бриг.
Реакция сработала не сразу. Какие-то доли секунды я всё ещё млела от обворожительного хитрого взгляда.
— Что, прости? — Я поперхнулась усмешкой — законной реакцией на шутку. Джек глянул на меня с недоуменным неодобрением.
Времени на расспросы не было, ибо как знать, насколько задержит охотников кулачный бой. Они, будучи профессионалами, имеют все шансы лихо раскидать размягчавших моряков и ремесленников, а потом и нагнать нас. Поэтому пришлось заткнуть глас любопытства и с чисто пиратским (хоть и весьма напускным) задором следовать за капитаном Джеком Воробьем, ведь всё равно за скоростью его импровизации попросту не угнаться. Петляя меж темных домов, периодически поглядывая на вывески, «матерый беглец» уверенно топал сапогами в сторону порта. В душе мне чертовски хотелось бухнуться на землю, по-детски захныкать, постучать кулаками — и всё от бессилия, в прямом смысле. Доза адреналина частично выветрилась, и эмоциональное напряжение пыталось пробиться сквозь затвор самоконтроля. Но я держалась, ибо чувствовала, что выросла в глазах капитана Воробья, что поглядывает он на меня хоть и с недоумением, но уже не с раздражением. Честно признаться, после стольких проведенных бок о бок, в ярде друг от друга, нелегких минут ожидался более радикальный результат, но даже эта подвижка, может быть, и тщедушная, вызывала довольную улыбку.
У самого выхода в порт наш путь пролег через квартал мастерских, и Джекки наконец нашел то, что так долго высматривал. Пират с такой легкостью выломал хлипкую дверь, что я едва успела разглядеть вывеску: скрещенные сабля и пистолет.
— Оружейная? Думаешь найти здесь арсе… — челюсть уехала вниз, — …нал.
Небольшая по размерам мастерская под самую крышу была завалена, заставлена, завешана всевозможными оружейными заготовками. Аж глаза разбежались под восхищенный «ах». А ещё недавно в подобный восторг меня приводили развалы куда более женских вещичек. Как ворона на блеск металла, я поплелась к стеллажу с клинками.
— Ай! — Кандалы рванули за руки, как удила ретивой кобылки. Джек намерился в противоположную сторону, и цепи не преминули напомнить о действующем ограничении свободы. Глаза облизали оружие жадным неудовлетворенным взглядом. — Здесь хоть что-то стреляет? — безрадостно спросила я, разглядывая формы для литья и запчасти. Пират увлеченно изучал содержимое ящиков, бросил что-то неразборчивое через плечо.
Я думала, мы затаримся максимальным количеством инвентаря — вплоть до зубочисток! — обвешаемся пистолетами в стиле Эдварда «Черной Бороды» Тича, да хоть гранатомет потащим, но уж точно не будем захватывать бриг с голыми руками. Когда же Джек Воробей вытащил два восьмифунтовых ядра, одно всучил мне (абсолютно без спросу) и со спокойной душой направился к выходу, где-то в дальнем уголке разума застрелился мой внутренний Прагматик и Рационалист.
Шлюпка бесшумно скользила по ночной воде, расталкивая носом темноту. Пробиралась к бригу уже по инерции, весла зависли над волнами во избежание лишнего шума. Фонарь был заблаговременно потушен, нас не ждали. Лишь единожды у правого борта замаячила одинокая фигура матроса в ожидании собратьев. Мандраж сотрясал поджилки. В ладони вспотела рукоятка выданного капитаном пистолета. Раз за разом я прокручивала в голове «инструкцию по захвату», представляла всё самым красочным образом, но противное ощущение — что это абсолютно бредовая затея, и она не сработает — никак не хотело проходить. Даже при всей моей вере в капитана Джека Воробья. Шлюпка подошла к борту, и пират мастерски ухватился за трап. Из-за кандалов ступать приходилось шаг в шаг, а подниматься на палубу — едва ли не уткнувшись носом в спину. От волнения зашлось сердце. Я закусила губу. Сапоги мягко приземлились на дек. Никого. На цыпочках мы просеменили к фонарю на мачте, тихо скрипнула петля окошка, вытянутые тени нырнули в темноту открытого люка. С нижней палубы доносились гулкие голоса.
