— Эгей! Есть кто? — выкрикнул Джек. Мои пальцы впились в рукоять пистолета. Кэп поднес ядра к дрожащему огоньку.

Тут же загудели шаги. Из мрака трюма вылетели двое взъерошенных матросов, следом — боцман мистер Пенси. Их опешившие, откровенно недоумевающие взгляды застыли на шипящих фитилях. Я взвела курок, указывая на моряков дулом.

— Кажется, у вас там пороховой погреб? — уточнил Джек Воробей. Его ладони плавно нырнули вниз, пальцы поочередно разжались, и ядра, искря фитилями, ухнули в люк. За ними следом — ошалевшие взгляды команды. Ещё, кажется, до того, как ядра загрохотали по палубе, моряки сорвались с места, к борту, а затем — в море. Я шокировано тряхнула головой, услышав дружный плеск. Как это могло сработать?! — И это, заметь, без рома, — с победной улыбкой обернулся кэп.

Мы бросились в карцер. Из люка валил дым.

— Ты же… говорил холостые, — закашлялась я. Пират лишь неопределенно дернул плечом.

Счет шел на секунды. По-хорошему, стоило бы одному остаться и отпугивать в скором времени опомнящихся моряков, но, увы, такая привилегия не для нас. В трюме, у битком забитых клеток, коптел одинокий слепой фонарь. В нос ударила тошнотворная смесь плесени и пота. Большинство пленников были беглыми рабами, потому виднелись лишь устало поблескивающие глаза.

— Я вернулся, други мои! — по-хозяйски оповестил капитан Воробей. Пленники зашевелились. — Диана, будь любезна. — Я вернула пистолет. — Посторонись!

Оглушительно бахнул выстрел, разворотив замок клетки. Измученные лица окрасились предвестием свободы. Джек Воробей только успевал отдавать команды. Подчиненные капитана Бриггса опомнились достаточно быстро, особенно не услышав взрыва, и вознамерились вернуть корабль. Но высыпавшее на волю «подкрепление», дикими воплями радости огласившее округу, послужило веской причиной отказаться от подобной затеи. Я посмеивалась вслед спешно уплывающим капитулянтам. На краю пристани хаотично маячили фигуры охотников — они остались с носом, да ещё и без шлюпки, без шанса подобраться к нам. Свистели, не достигая цели, слепые выстрелы. Тем временем выбирали якорь, ставили паруса, ибо как бы там ни было, судьбу не стоило искушать лишний раз.

— Корабль наш, капитан! — не удержалась я. Меня разрывало от радости — от мысли, что дерзкий план Джека Воробья сработал, что скитания под палящим солнцем на шлюпке были не напрасны, что все погони, пленения и страхи остались позади, что теперь уже не надо считать вдохи, не зная, какой станет последним. Дух чувствовал себя отлично не в пример измотанному телу. — Всё кончено!

Джек устало улыбнулся.

— Последний пункт плана…

Кандалы! Треклятые цепи! Воистину, никогда бы не подумала, что избавление от них доставит столько удовольствия! Один из освобожденных, которого собратья звали Ганý, упорно воевал с наручниками внушительное время. Истертые до крови запястья щипало от пота. «Если не умру сейчас от обезвоживания, то после, непременно, от сепсиса», — размышляла я. Как же мне хотелось сброситься в какое-нибудь, пусть даже крошечное и холодное, главное — пресное озерцо! Вопросы гигиены пришлось отложить, точнее, утопить в огромном ведре с водой. Наверное, я могла бы осушить его залпом в одиночку, если бы не приходилось делиться с Джеком. Несвежая вода с привкусом тлена никогда не была столь вкусной! Утолив жажду и заткнув первый голод куском соленого мяса, я наконец смогла выделить ресурсы для обсуждения насущных проблем. Как минимум одна объявилась сразу же, едва гавань отодвинулась на почтительное расстояние. Джека Воробья никто из освобожденных им же пленников не желал видеть в капитанах. Компания собралась уж слишком разношерстная, буйная, и у каждого зудело от желания убраться подальше и не соваться в ближайшие порты. Кэп учуял опасность в пререканиях и спорах, и с его подачи все пришли к компромиссу: в качестве благодарности новоиспеченная команда брига под названием «Северный ветер» обязалась доставить капитана Воробья и, конечно же, меня в нужное место в обмен на этот самый бриг. Мы с Джеком были в меньшинстве, потому приняли такое условие хоть и с натужной, но благодарностью.

— Думаешь, они всё ещё там? — спросила я. — Джеймс, Барбосса, Тёрнер. У Инагуа? И «Жемчужина»?

Мы уселись на уцелевшие пушки опер-дека у левого борта. Я полной грудью вдыхала морскую ночь, буквально ощущая, как расправляются оживающие клетки в организме. Джеково счастье составлял ром — целых две бутылки! Одну он откупорил сразу же, другую протянул мне, в качестве похвалы. Поэтому отвечать на насущный вопрос не торопился, смакуя с видом прирожденного сомелье каждый глоток янтарного сокровища. Я терпеливо ждала, украдкой любуясь всеми оттенками довольства на пиратском лице. Ночь выдалась длинная, но невероятно чудесная. Такелаж подпевал морю. Поскрипывали от натуги паруса. Лунный свет развлекался с перистыми облаками — то прятался, то проглядывал сквозь плети; слоился, игриво поблескивал, как бы подмигивая, мрачно подсвечивал, вырисовывал тенями причудливые картины. Над головой искрились звезды — почему-то совершенно другие, чем в ту ночь, на палубе в кандалах. Теперь мне открылась ещё одна простая истина, суть пресловутого пиратского счастья. Она в таких моментах. В осознании не напрасности гигантских усилий и лишений. В чувстве обретения свободы. В понимании важности той жертвы, что неминуемо требует необъятно красивое и манящее море. Требует за возможность вот так, под звездами, вдохнуть бриз, услышать песнь корабля, сливающуюся с биением сердца.

— «Пиратская жизнь по мне! Так выпьем чарку, йо-хо!» — негромко пропела я, поднося бутылку к губам. Затем замешкалась и, перегнувшись через планшир, облила ромом раны на запястьях. Стоило обернуться, и глаза встретились с весьма сердитым взглядом капитана. Я понимала всю опасность своего положения — вне зависимости от дальнейшего выбора, и на губах засветилась добрая искренняя улыбка. — За свободу! — отсалютовала я. Ром обжег горло. Что ж, можно засекать время по остатку трезвости.

«Да не умерла я ещё, не умерла!» — мысленно возопила я в ответ на навязчивые и немелодичные крики чаек. Глаза открылись по очереди, косточки сладким хрустом отзывались на пробуждающие потягивания. В каюте царствовал жаркий дневной свет. Протяжно зевнув, я перевалилась с широкой скамьи у окна и почти сразу встала на ноги. В дальнем углу поблескивало зеркало. Несколько секунд взгляд задумчиво изучал его рамку, пока в голове взвешивались за и против. Вздохнув, я побрела на поиски Джека Воробья. На палубе ор чаек болезненно резал слух. Глаза уменьшились до размера минимально допустимых прищуров. Явно посвежевший кэп покачивался с ноги на ногу у правого фальшборта. Приблизившись, я расслышала знакомый мотив, тщательно выводимый пиратским мурлыканием. «Скованные одной цепью, связанные одной целью…», — мысленно пропела я. — К счастью, это уже в прошлом… К счастью? Да уж, теперь ему ничего не стоит от меня отделаться…»

— Ты напоил меня. — Руки сплелись на груди. — Опять!

Джекки обернулся, слегка повел плечом.

— Тебе хватило четырех глотков, — спокойно заметил он.

Я закатила глаза. Вместо воспоминаний о прошедшей ночи в мозгу мостилась черная дыра. И как знать, может, к лучшему. В любом случае сокрыть этот нюанс от Воробья с его лукавыми многозначительными ухмылочками не было лишним.

— Инагуа? — кивком указала я на маячивший у вершины бушприта клочок земли.

— Порт-Хауэл.

В чертогах разума закипела канцелярия в поисках нового названия на воображаемой карте.

— Сколько я проспала? — недоуменно проговорила я.

— Часов тринадцать, — бросил кэп через плечо, — я не считал.

«Ну вот, опять этот официально-деловой стиль общения! А где ужимки, ухмылочки, улыбки? Где распевание песен по сто раз кряду? Где, черт тебя побери, Джек Воробей?!» На лице не дрогнул ни один мускул. Хоть я и чудесным образом выспалась, как никогда за прошедшую неделю, подобная неосведомленность напоминала о себе раздражающим сосанием под ложечкой. Так быстро вернуться к Инагуа, да против ветра бриг просто не мог, значит, вопрос оставался открытым.