— Кто позволил запираться? — недовольно выплюнул в меня носатый офицер, едва я открыла дверь.

— По-вашему, следовало на квартер-дек выйти? — Пока служилый поджимал губы, я исследовала взглядом доступный кусочек палубы. Разглядеть удалось лишь спускающиеся полукругом ступени по обеим сторонам от каюты, массивный ствол мачты и несколько матросских фигур в утвержденных британским уставом формах. Меня нагло загнали обратно с безыскусной напускной вежливостью. Засвистела боцманская трубка. Выбрали якорь. Паруса потянули корабль в открытое море. Накрыли стол, и лишь потом вернулся Уильям Смолл. За это время в голове сформировалась, как показалось, идеальная тактика поведения.

Офицер улыбнулся, словно бы в знак победы, раз я сменила пиратский наряд.

— Рад, что вы прислушались ко мне, — закивал Смолл, помогая сесть. Голос моряка избавился от напряженных тонов.

Пока кок управлялся с мясом и гарниром, я взяла в руку бокал вина и многозначительно улыбнулась.

— Разве у меня был выбор, сэр? К тому же, я очень надеюсь, предложенный вариант переговоров будет обоюдно полезен. Кстати, вы так и не высказались по поводу нашего бартера. Благодарю, — кивнула я коку. Вид истекающей соком и благоухающей ароматом индейки поднял в желудке голодный мятеж. Пришлось проявлять недюжинное терпение, чтобы не накинуться на мясо, как оголодавший дикарь.

— То есть я могу вам доверять? — прямо спросил Смолл.

Я улыбнулась.

— А у вас есть возможность проверить мои слова? Полагаю, нет. — Собеседник никак себя не выдал. — Равно как и у меня. Так что до определенного момента придется выдать друг другу кредит доверия.

Не дожидаясь приглашения к трапезе, я со всей возможной сдержанностью накинулась на еду. От вина, на удивление, в голове перестали работать отбойные молотки. Жестковатая индейка вполне сошла за шедевр высокой кухни, ибо, стоит признать, разнообразием пиратский рацион не отличался, а мясо (в большинстве своем жирный и уставший от жизни кабан) перепадало лишь при удачных заходах в порт. Смолл терпеливо пережевывал батат, его глаза водили по мне испытующим взглядом, как лупой над каким-нибудь насекомым. Наконец я не вытерпела и медленно подняла вопросительный взгляд. Проблема «первобытного голода» утратила актуальность, и еда не отвлекала внимания больше, чем необходимо.

— Меня настораживает, мисс Диана, как быстро вы сменили позицию, — открыто пояснил Смолл.

— Вы заинтриговали меня, как минимум. — Столовые приборы звякнули о край тарелки. — Ещё тогда, в темнице Нассау, вы отнеслись ко мне, откровенно говоря, странно, учитывая все обстоятельства. Признаюсь, ваши проповеди меня мало волновали, но ваша настойчивость заставляет обратить на стращания хоть толику внимания. Может, это искреннее и наивное чисто женское любопытство… Кроме того, взгляните на ситуацию моими глазами: берег далеко и с каждой минутой становится всё дальше, противников на корабле внушительное количество, чего не сказать о союзниках, а вы в который раз намекаете, что в поисках сокровища мы лишь слепые котята. Не знаю, стратегия ли это или тактика безысходности, но я иду на уступки в надежде обрести выгоду. Ваши же намерения относительно меня весьма туманны. — Я переключилась на вино, чувствуя, как постепенно расслабляются мышцы и натянутые струны самообладания.

Смолл слегка раздвинул уголки губ то ли в намеке на улыбку, то ли в попытке скрыть гримасу недовольства.

— Могу вас заверить, в данную минуту вам ничего не угрожает, мисс.

Я изогнула бровь.

— В данную?

Капитан откинулся на высокую спинку стула.

— Полагаю, вы уже продумали план побега, — понимающе улыбнулся он.

Я усмехнулась.

— Вы снялись с якоря и взяли курс…

— Верный? — мгновенно оживился сэр Уильям. Я ответила уклончивой улыбкой. Ещё минута ушла на тщательное пережевывание последнего кусочка птицы. Смолл в спокойствии поедал овощной гарнир. — Скажите, мисс Диана, — англичанин глянул на меня проницательным взором, — как вы стали… одной из них?

— Пираткой? — нарочно уточнила я, зная, что его это непременно покоробит. — Вы удивитесь, но, скорее, добровольно, чем вынуждено. Судьба сыграла со мной забавную шутку и познакомила с одним славным пиратом. До этой встречи я, равно как и весь «цивилизованный» мир, считала их… гхм… дикарями, но, преодолев не одну сотню миль бок о бок, поняла, что «цивилизация» — вещь спорная, а в пиратстве имеется ряд весомых преимуществ.

— Этим пиратом был Уитлокк? — полюбопытствовал Смолл.

— Нет, что вы, — усмехнулась я, — Джеймс как раз таки подался в пираты благодаря мне. Или из-за меня, вот уж не знаю.

— Значит, Воробей?

— Этот меня едва знает, — отмахнулась я.

Уильям Смолл подался вперед, наполняя бокал.

— Признаюсь, вы не похожи ни на одну молодую особу, что мне когда-либо доводилось встречать, но, мне кажется, вам не место среди них.

— Человек не предмет, чтобы иметь место, — раздраженно бросила я.

Повисла равнодушная тишина. Кок отправился на камбуз. Я ковыряла вилкой нарезанные фрукты. Смолл растворился взглядом в окне. Тот огромный налет непринужденности, что сопровождал трапезу, не мог скрыть игры в покер с высокими ставками. Стареющий капитан слово держал, не давил, наводил мосты постепенно, как бы за между прочим, но я отчетливо сознавала, что каждое мое слово может стать доской в этой подвесной конструкции. Чем больше Смолл узнает добровольно, тем легче сможет выудить оставшееся. Я играла в ту же игру. С одной стороны, надеялась на пресловутый бартер, пусть мне и нечем было торговать наверняка; с другой, так же нарочито беспечно пыталась вытащить из собеседника хоть полслова, хоть намек на переговоры с Воробьем и их итог. Раз побег не удался и меня на «Страннике» уже, как пить дать, хватились, будет неплохо предстать перед Фениксом с какой-нибудь ценной или, на худой конец, интересной историей, чем доказать состоятельность собственной самостоятельности. Знать бы, что сейчас творится на Тортуге, когда никто не может найти уже двух участников погони за сокровищем…

— Надеетесь, они придут за вами? — вдруг негромко поинтересовался Смолл, считав улыбку на моем лице.

— Безнадежен тот пленник, что не мечтает сбежать, — пожала я плечами. — Но пока я здесь, ваша очередь делиться историями. Почему вы так уверены, что это сокровище — синоним смерти?

Сэр Уильям вздохнул.

— Так и есть. Каждый, кто искал камень, кто продвинулся хотя бы на шаг дальше предшественника, неминуемо отправился в мир иной раньше положенного срока.

— Спорное заявление. Назначенный срок не дано знать никому. Но даже если и так, вас это не пугает?

— Я прожил достаточно и вполне готов завершить дело всей жизни. Любой ценой. — Последние слова заставили меня вздрогнуть. Сэр Уильям прекрасно владел собой, и за все время разговора истинные помыслы и эмоции громоздились за непроницаемым защитным экраном. И только сейчас его голос прозвучал так, что усомниться в намерениях, в усилиях и решимости старого офицера не представлялось даже гипотетически возможным. Хотел Смолл того или нет, но предупреждение — на его пути лучше не стоять — донеслось до меня кристально ясно.

— Камень ведь гораздо большее, чем драгоценная стекляшка, верно? — проговорила я, не сводя глаз с лица собеседника.

 — Драгоценная стекляшка? — изумился экс-капитан. — Надеюсь, это ирония, в противном случае я поражаюсь пиратской алчности и глупости, раз ваша братия готова гнаться сломя голову за неизвестной ценностью, лишь бы продать подороже! — В голосе звучало искреннее недоумение.

Я впервые задумалась, что есть искомый камень на самом деле и как много о его природе знают все участники карибского соревнования. Если «эфир власти» не так прост, на что намекает Смолл, то мне уж точно предстоит каяться в собственной наивности и недальновидности. Что касается остальных… Трудно сказать, кто из пиратов руководствуется алчностью, кто благоразумием, а кто безвыходностью положения. До этого разговора сущность камня меня мало заботила, хоть он и являлся нашей целью, — были проблемы более близкого характера. Да, где-то стояла пометка, мол, «побрякушка не так проста», но заниматься более глубоким анализом было как-то не с руки.