Послышался шум, будто заскрипели половицы и что-то свалилось со шкафа. Через пару секунд дверь оглушительно ударилась о стену и чуть не слетела с петель — на пороге стоял Грюм с помятым ото сна лицом.

— Поттер?! Какая муха тебя укусила? Ты видел время?

— Девять вечера, сэр, — Гарри приподнял брови.

— А, — Грюм запнулся и почесал затылок, — проходи пошустрее, черепаха.

Кабинет по-прежнему выглядел заброшенно, пахло сыростью и паленым деревом. Грюм сел на излюбленный табурет, а Гарри кружил по комнате, отмечая, что очень странно, что Дамблдор не выделил профессору ЗОТИ – пусть не самому компетентному – нормальную комнату.

— Чего приперся? — Грюм смотрел отнюдь не дружелюбно.

Гарри подумал, что не связывай их общее дело, Грюм хладнокровно бы сбросил его на съедение гриндилоу в озере, чтобы ничто больше не будило его.

— Я нашел три кладбища. Они подходят по описанию, — Гарри вытащил из брюк карту и отдал её Грюму, — мы должны проверить их.

Грюм протяжно зевнул.

— Позже.

— Позже? — вспылил Гарри, — мы не можем тянуть!

— У меня дел невпроворот, — ворчливо сказал Грюм, — твои родственнички дают жару.

— Какие родственники?

Гарри перестал ходить кругами и остановился. Всей магической Британии было известно, что он сирота, а маглов-Дурслей за людей не считали, так что по нулям.

— Тебе, походу, ничего не сказали, — Грюм снова зевнул, и Гарри учуял запах огневиски и поморщился, — был у отца твоего приятель по кличке Бродяга. Дурной. Отбитый, я бы сказал. От семьи своей отрекся, вечно на задницу находил приключения. Короче, тот еще тип…я таких десяток переловил.

— Э-э, — Гарри подошёл ближе, чувствуя как сомнения окутывают его, — так и причем здесь он?

— Он в Азкабане был, а я там при делах, сам знаешь. На днях скандал был. Он сбежать пытался: мантию невидимости где-то уцепил, подготовился, значит.

— Его поймали?

— А как же? — Грюм криво улыбнулся. Вышло зловеще, — связали быстро – это Азкабан, а не курорт.

— А за что его вообще туда затащили? — Гарри опустился на пол, поджав ноги под себя.

В коридоре раздавалось эхо голосов привидений. Это был верхний этаж, так что ветер дул не щадя — его свист проскальзывал во все щели.

— Говорю же, отбитый. Каким местом слушаешь?

— Допустим, и что с ним стало?

— Поцелуй дементора, тут выбор невелик, — спокойно проконстатировал Грюм.

По спине Гарри пробежали мурашки. Он дернулся, ощущая как руки леденеют, и не из-за сквозняка, а из-за услышанного. Он совершенно не знал о ком идёт речь, была ли ситуация справедлива, но его поразило, с каким спокойствием Грюм говорил об этом.

— Чего так жалостливо смотришь? Ещё захнычь.

— Это из-за того, что он отрёкся от семьи? Глупо же. Вдруг у него семья была сумасшедшая, — Гарри мрачно вспомнил Дурслей.

— Соображалка плохо работала, вот что, — Грюм ударил ладонью себя по ноге, — у него был шанс вступить в ряды тех, с кем бы он получил безопасность и кое-что ценное, а он отказался. Умный по-твоему?

— А вдруг у него были этические принципы?

— Значит, не шибко они ему помогли.

Гарри попятился назад, видя как шрамы на лице Грюма белеют. Грюм тяжело дышал и подозрительно был весел, пряча улыбку ладонью и покручивая в руках флягу. Приговор, исполненный по его указу, немало не вызывал в нём и долю простого человеческого сожаления, словно он исполнил собственную месть, а не закон.

Находиться здесь стало неприятно. Инстинкты нашептывали — беги. Гарри наскоро попрощался и вернулся в гостиную до отбоя. По пути его заметил профессор Снейп, но ничего не сказал и вообще не подал и знака, что видит его. Рон и Гермиона сидели насупившись по разным углам — разругались.

Гарри прошёл мимо. Он старался зайти в спальню первым, – пока других нет – чтобы успеть принять зелье и не поймать на себе осуждающие взгляды. Уверенность, что его не поймут правильно, была непоколебимой. Это не та часть биографии, которой можно поделиться при знакомстве.

Открыв дверцы шкафа, он приподнял стопку одежды и нащупал небольшой пузырек. Он рассчитал пить по четыре капли — этого достаточно, чтобы уснуть быстро и крепко, и к тому же экономно — зелья крайне мало.

Отчасти, причина, по которой Гарри ещё не проклял половину Хогвартса, заключалась именно в свойствах зелья, заглушающих любые яркие эмоции (гнев в том числе). Он даже перестал злиться на Невилла, который поначалу подбешивал его своим игнорированием. Не много он лишился, прервав с ним общение — заключил Гарри и на том успокоился.

Зелье блокировало сновидения: превращало их в несколько секунд мутных, словно на испорченной фотопленке, изображений, и тем самым никакие кошмары не пробивались сквозь его свойства. Из побочных эффектов Гарри выделил немного: вялость, медлительность, заторможенность, – но это не пугало, по крайней мере он не ходил дерганный и раздражительный. Он исправно присутствовал на каждом уроке, изредка делал задания и отвечал, –что еще надо? Минимум – он проходил, и ладно.

Конечно, с таким подходом о хороших оценках и речи не шло, но волновало это не того, кто их получает, а профессоров. Уже на следующее утро Гарри это выяснил.

Началась череда экзаменов, суетливых будней с зубрежкой вместо сна, ставками на то, кто получит высшие баллы, (с препирательствами из-за решений задач до посинения и обвинением мира в несправедливости). Прорицания, нумерология, травология и трансфигурация прошли незаметно и без заминок — профессора заранее выдали требования и пользовались репутациями терпеливых и понимающих, поэтому на их экзаменах никто не впадал в панику и с трезвой головой всё решал.

Последним испытанием было зельеварение. Оно начиналось рано утром, когда все ещё зевали и с трудом бубнили под нос свои выписки из учебника. Гермиона заткнула уши ладонями и ходила взад-вперед, проговаривая свойства безоара. Рядом толпились слизеринцы, менее напряженные и уверенные, что декан не завалит их себе же в ущерб.

Драко и Тео подперли спинами стену и тихо переговаривались, не замечая вокруг себя бедлама. В руках они держали тонкие книжечки с идеально-ровными страницами и корочками. Они не раскрывали их.

Драко поймал пристальный взгляд Поттера и отвернулся.

Между Гарри и Драко повисла недосказанность. Они оба чувствовали её на языке и не знали как исправить. Нужно ли вообще её исправлять? В конце концов, жили же они так четыре года.

Гарри руководил не только наказ Седрика найти общий язык, но и личный мотив: он до ужаса нуждался в твёрдой опоре, в уверенности, что ему не хотят навредить. В случае с Драко, он попросту желал знать, что тот испытывает к нему безобидную неприязнь или – ,по мнению Гарри, такое было невозможно да и лишнее – не против изменить их отношения на более дружественный тон.

Ровно в десять Снейп пустил их в кабинет и, проведя инструктаж, –наполненный угрозами под слоем формальности – в качестве экзаменующего задания сказал сварить гербицид. Четвертый курс дружно вздохнул и бросился к тяжелым шкафам, наполненными ингредиентами и приборами для приготовления. Разместились все за круглыми общими столами, на которых уже стояли котелки над небольшим огнем.

О гербициде Гарри впервые услышал на экзамене. Из этого следовал вывод, что поможет ему только благосклонность судьбы. С первого курса он уяснил одно правило: если не знаешь, что делать, – то повторяй за другими. Так он и поступил.

Он нашёл Гермиону. Она порхала в поисках ножичка для резки корешков и подбегала к своему котелку, помешивая варево палочкой. Судя по её увлеченному блеску в глазах, дождаться от неё сейчас помощи не имело смысла: она погрязла в неофициальном соревновании отличников – так что Гарри решил поискать другую кандидатуру. Рон решил пройти экзамен своими силами, репутация Симуса в зельеварении была взрывной, Дин тоже ходил как неприкаянный.

Тогда на ум пришёл Слизерин. Гарри переключился на них.

Панси кидала ингредиенты настораживающе быстро, будто ей было плевать на конечный результат, – и Гарри отмёл её вариант. Рядом с ней стоял Драко, засучив рукава и ритмично стругая стебли растений. По нему было видно, что он знает, что делает, и ни в чем не сомневается, – так что Гарри начал подглядывать за ним.