— Неделя длилась как вечность, — недовольно сказала Гермиона, скрестив руки на груди. — Ты хоть сделал задания? Я просила Рона передать их тебе.
— Да-а, он их передал, — Гарри начал мять кончики рукавов и уставился в пол, чтобы не видеть как в глазах Гермионы загораются злые огоньки. — Но, знаешь, там были дела поважнее и…
— Не ври.
— Ладно, я просто забыл про них.
Рон выдавил из себя едкую улыбку и ободряюще похлопал его по плечу.
— Первым уроком зельеварение, — напомнил он замогильным голосом, округлив глаза. — У тебя нет домашнего задания, у меня нет домашнего задания. Мы оба ничего в зельях не мыслим и занесены в черный список, что сегодня нас ждет?
— Смерть, — мирно заключил Гарри за что получил удар свернутой тетрадью. — Эй!
— Не смешно, — серьезно сказала Гермиона и наклонилась к нему. — Тебе сейчас нужно привлекать к себе как можно меньше внимания, понимаешь?
Вопрос она задала уже шепотом. В гостиной кроме них сидело еще несколько гриффиндорцев, занимающихся всякими пустяками, и только сейчас Гарри заметил, что к ним старательно прислушиваются.
— Именно сейчас? А не вообще? — уточнил он уже без прежней игривости, которая была следствием перенапряжения, мучавшего его уже долго.
— Ты разве не слышал? В пророке ведутся споры в новостных колонках. Одни клеймят благородные семьи прислужниками Сам-Знаешь-Кого, другие говорят, что вы солгали и в лабиринте просто произошло недоразумение.
Совершенно ошалелая улыбка появилась на губах Гарри.
— Отлично, меня клевещут вруном? И авторитет Дамблдора им безразличен?
— Похоже, что так, — угрюмо подтвердил Рон. — Даже Грозный глаз не доверяет показаниям Седрика Диггори. Говорит, что невозможно, чтобы он сразу догадался отбросить кубок от Пожирателей, прежде, чем они его уничтожили.
Гарри краем глаза посмотрел вокруг себя: сестры Патил шептались в углу и раскладывали карты, Невилл Лонгботтом разговаривал с увядающим кактусом в попытке взрастить его, Кэти Белл неохотно писала эссе, сидя за столом у узкого окошка. Неужели никто из них не верит ему? Гарри был потрясен, он в какой-то мере привык к непониманию, но еще никогда он не носил клеймо лгуна ради глупой победы в глупом турнире. Обида больно сжала его, и пальцы его мелко задрожали. Пожалуй, больше Волдеморта он боялся разве что отчуждения. Стерпеть его он не сможет, уж слишком привязался к теплоте и пониманию, к обычным спутникам его факультета. Или он в этом заблуждался?
— Не слишком ли я хорошо притворялся, что даже измазался в крови и упал в обморок? — резко спросил он, но тихо, боясь пошатнуть хрупкое равновесие, поселившееся в гостиной. — Это очень несправедливо.
— Я верю тебе, — Гермиона накрыла его кулак своей рукой и оглянулась на Рона, смотрящего на друга с сочувствием. — Мы верим. Но насчет них я не знаю, время все расставит по своим местам.
— Рано или поздно все наладится, — заверил его Рон. — Мой папа сообщит нам все новости, не переживай. Хотя я не знаю относится ли инспекция к присылаемым письмам…
— Инспекция? — настороженно переспросил Гарри и поднялся на ноги.
— Ага, они хотят сместить Дамблдора. Пускают слухи, что он бредит из-за старости.
Гермиона встала следом дернула Гарри за локоть.
— Женщина в розовом, она иногда здесь появляется и отравляет нас своей ужасной улыбочкой, — прошептала она.
— Да какая женщина в розовом? Погодите, — Гарри запустил руку в волосы и убрал черные пряди с лица. — Всего неделя, а столько поменялось.
От перспективы будущего у него внутри все заледенело, словно рядом по воздуху проплыл дементор и высосал все самое хорошее. Пока он лежал под надзором Мадам Помфри и тонул в страшных видениях и скуке, в Хогвартсе жизнь перевернулась вверх тормашками, и в этом водовороте изменений он готов был захлебнуться и потерять самого себя.
В глазах защипало, и Гарри украдкой утер их, опустив очки. Гермиона и Рон принесли ему собранную сумку, и они пошли на урок к Снейпу.
И если в гостиной у него еще была надежда, что он в приступе эмоциональности все утрировал и на самом деле к нему по-прежнему относятся хорошо, то в кабинете зельеварения он эту надежду похоронил. На него оборачивались, но не дружелюбно, а холодно, и на приветствие никто не ответил. Гермиона почуяла неладное и швырнула сумку на стол, забыв о правилах безопасности в кабинете с химическими веществами. Ее спасло только отсутствие профессора Снейпа. Рон сел рядом с ней, но увидев, что на этот раз Гарри оставлен в одиночестве и даже безропотный Невилл смотрит на него волком со стороны, хотел пересесть к нему, но Гарри этого не позволил.
Гриффиндорцы вдруг стали почти что слизеринцами, и Гарри это страшно разозлило. Он крепко сжал челюсть, агрессивно начеркал пером на пергаменте тему урока, написанную на доске, и устало подпер кулаком голову, которая словно налилась свинцом.
Рон, пользуясь минуткой свободы от строгого глаза Снейпа, повернулся к нему.
— Упадок, боль, апатия, — монотонно произнес он, отделяя каждое слово маленькой паузой.
— Это всего лишь урок Снейпа, — закатил глаза Гарри.
— Упадок, боль, апатия, — повторил Рон.
— Прекрати, и без тебя тошнит.
Гарри тыкнул его пером в лопатки, Рон громко ойкнул, выпятив грудь вперед, и оба поймали на себе фирменный взгляд профессора Снейпа, сочетающий в себе всю силу слова «уничтожу».
Взмахнув шелестящей, то ли от старости, то ли от крахмала, мантией, Снейп подлетел к меловой доске, дважды, скрипя мелом, подчеркнул название темы урока и по мановению его волшебной палочки на столах появились листы с вопросами. Последнее особенно на всех подействовало — послышались унылые вздохи и ворчания.
— В тесте нет ни одного вопроса, на который учебная программа не дала вам ответа, — со скептицизмом в голосе сказал профессор. — Мистер Уизли, я лично вам напомню, что один тест решает одна голова, потому мисс Грейнджер не сможет даже телепатией вам помочь.
Резким движением Снейп поставил на стол песочные часы, и тут же послышались скрип перьев и сопение. В темном классе, освещенном лишь тусклыми лампами, бродило скованное уныние, но даже это общее чувство не подсобило сплоченности факультетов. Сквозняк гулял по полу. Кто-то незаметно поджимал под себя ноги, чтобы не замерзнуть. Невзирая на время года, подземелья диктовали свои климатические условия, и если гриффиндорцы мерзли и потирали руки друг о друга, то слизеринцы спокойно сидели, скинув мантии и не роптали.
Гарри сидел и ничего не понимал. Ни написанное на свитке, ни поведение окружающих. Почему они так невозмутимы? Почему не смеются нервно и не грозно хмурятся, требуя правды? Им не хватает смелости?
Ему тоже ее очень недоставало. Теперь он понял Седрика Диггори. Тот потерял надежду сразу и не лелеял мысль, что мир поверит двум студентам в возвращение темнейшего человека, на счету которого сотни жизней и судеб осиротевших детей. Седрик готовился постоять за себя сам.
Он оторвался от пергамента, выпрямился и огляделся вокруг.
Падма стучала пальцем по потертому столу, а Симус губами отсчитывал эти знаки и записывал ответы в тест. Теодор Нотт сдал пергамент первым и теперь сидел с вялым видом. Невилл находился в шаге от припадка, он побледнел до такой степени, что мог лишить Драко Малфоя звания самого бледного человека во всей Британии. Его кожа была настолько тонкой, что без труда можно было увидеть сеточку из фиолетовых и зеленых ниток.
Драко…
Гарри задержал дыхание, чтобы не всполыхнуть и сдержать внутренний панический крик. Прямо сейчас он сидит в паре метрах от сына Пожирателя Смерти, который точно был на кладбище. Гарри узнал Люциуса по его длинным светлым волосам.
Никто же не оставляет свидетелей живыми? — спросил Гарри самого себя и огласил вердикт. — Он подольет тебе яд в тыквенный сок, и все решится намного прозаичнее, чем пафосное убийство на могиле отца.
Драко спиной почувствовал на себе пристальное внимание и лениво повернул голову. В его серых глазах застыла апатия. Губы скривились, и он демонстративно вернулся к тесту, показывая, что Гарри для него не важнее, чем муха, словно не он несколько лет преследовал его в попытке вовлечь в неприятности. Это было секунд пять, но за них Гарри успел испытать на себе все оттенки ужаса. Волосы, и без того непослушные, встали дыбом.
