Лотти протянула Адаму букет подружки невесты и букет Мадлен, который держала, пока та расписывалась.

— Ты не мог бы их подержать несколько минут? Мне нужно кое-что проверить.

Адам с обеспокоенным лицом взял букеты:

— Это же не значит, что я следующий должен жениться, правда?

Лукка закрыл крышку кожаного чемодана и застегнул молнию. На сердце у него было тяжело. Он не хотел навредить Лотти, не хотел навредить никому, но похоже, именно это ему удавалось лучше всего, его можно назвать корифеем среди тех, кто причиняет вред людям, стоит ему слишком надолго остаться в чьей-нибудь жизни. Лотти станет его последней жертвой, и после этого ее репутация будет испорчена безвозвратно. Их связь войдет в историю как скандал, разрушивший свадьбу ее сестры, день, который Лотти планировала до мельчайших деталей. Не было способа исправить это. Извинение станет потерей времени, она никогда не поверит, что это не он показал портрет прессе. Лукка даже не знал, кого винить… кроме как себя. Не желая того, он выставил ее на осмеяние, этот скандал разрушил все, чего удалось добиться в прошлом.

Стук в дверь напомнил о машине, которая должна была отвезти его к яхте. Лукка решил не пользоваться вертолетом — слишком много внимания, которое снова будет отвлечено от свадьбы. Он открыл дверь и в шоке моргнул.

— Лотти?

— Я должна была увидеть тебя.

— Что ты здесь делаешь? — Лукка нахмурился.

— Это я хотела спросить тебя. — Она прошла в комнату и повернулась, посмотрев на него. — Адам Брайтмен сказал, что ты уезжаешь.

Лукка не стал закрывать дверь — все равно Лотти пришла ненадолго, просто чтобы заживо содрать с него кожу, покончить с ним, и он это заслужил. Он провел рукой по волосам.

— Думаю, я уже причинил здесь достаточно вреда, чтобы теперь оставаться и наблюдать последствия.

Она смотрела на него своими яркими зелеными глазами, которые казались обнаженными без очков. Лотти говорила, что не хочет портить свадебные фотографии сестры очками, пусть даже она не видит дальше фута без них и не выносит контактные линзы. Еще один пример, что она всегда ставит других превыше себя.

— Я знаю, что это не ты показал портрет прессе.

Лукка еще больше нахмурился.

— Правда?

Ее выражение лица было таким серьезным, молодым и свежим. Таким красивым… чистым.

— Я знаю тебя, Лукка. Может, тебе нравится смеяться и насмехаться над всеми, кто слишком серьезно относится к жизни, но ты никогда специально не навредил бы тому, кто тебе небезразличен.

— Думаешь, ты мне небезразлична? — Насмешливый тон потерял свою остроту.

Своим открытым взглядом она согревала холодный мрамор его сердца.

— Я тебе небезразлична больше, чем твой трастовый фонд, иначе ты не уезжал бы сейчас.

Он пожал плечами.

— Мне не нужны деньги семьи. — После паузы Лукка добавил: — Я получил предложение за твой портрет. Три миллиона фунтов. Неплохо для начинающего, правда?

— Ты не продашь его, не сможешь. Он все еще у меня, и я не отдам его тебе.

Лукка продолжал скрывать эмоции.

— У тебя есть идеи, кто показал его прессе?

— Не знаю… возможно, одна из горничных. Я обычно храню его в шкафу, но несколько дней назад, когда ушла к Мадлен на примерку платья, оставила его на туалетном столике. Всего-то и надо, что сделать фото на телефон.

— Твоя сестра в бешенстве?

— Сперва была, но как только пресса сказала, что она самая красивая невеста со времен принцессы Монакской Грейс Келли, забыла об этом. — Она застенчиво улыбнулась. — Маленький набросок меня в ванной, пусть даже нарисованный искусной рукой, никогда не затмит ее.

— Мне жаль. — Он снова провел рукой по волосам. — Боже, как же я все порчу. Мне достаточно посмотреть на кого-то, чтобы сделать ему больно.

Лотти подошла к нему и накрыла рукой ладонь.

— Лукка, пожалуйста, не уезжай. Останься до конца свадьбы. Пожалуйста.

Он убрал ее руку и увеличил расстояние, отойдя к окну и развернувшись спиной.

— Вопрос не в деньгах. — Он смотрел на заказанную им яхту, которая направлялась к доку Прейтеля. — Никакие деньги не восполнят детства без матери или с отцом, который предпочитает компанию или бутылку своим детям.

Лукка повернулся и снова посмотрел на нее:

— Три с половиной недели назад все, о чем я мог думать, — как заполучить трастовый фонд. Но сейчас… — Он сглотнул неожиданный комок в горле, эмоции переполняли его, как никогда. — Твое доверие… как ты пришла сюда и сказала, что знаешь, что я не предавал тебя, это значит гораздо больше, чем любое количество денег.

— Ты правда имеешь это в виду? — Ее глаза засияли.

Лукка подошел к ней и взял ее руки в свои. Как он любил чувствовать прикосновение ее кожи, то, как ее маленькие ручки идеально вписывались в его, словно в поисках защиты.

— Я никогда не встречал никого столь же красивого внутри, как и снаружи.

Еще одна скромная улыбка искривила ее рот.

— Льстец.

— Я серьезно, cara. — Он мягко сжал ее руки. — Ты самый красивый человек, с которым я мог захотеть связать мою жизнь.

Она округлила глаза. Моргнула. Сглотнула.

— Ты сказал… жизнь?

Лукка прижал ее ближе.

— Я прошу тебя выйти за меня замуж.

Лотти открыла рот.

— Сколько водки ты выпил?

Он хмыкнул от ее недоверия.

— Я такой мусор, что ты даже не веришь мне? Я пытаюсь сказать тебе, что люблю тебя.

— Как ты можешь любить меня?

— А как иначе? Думаю, я влюбился в тебя, как только встретил. — Он взял ее лицо в ладони. — Но только сейчас я это осознал. Ты делаешь меня лучше. Я чувствую себя лучше, когда я с тобой. Выходи за меня замуж, tesoro mio. Будь моей маленькой принцессой отныне и во веки веков.

Лотти обняла его за шею.

— О, Лукка, не могу поверить, что это происходит. Я так сильно тебя люблю. Я чуть не сошла с ума от мысли, что ты уезжаешь, но не хотела быть одной из тех ужасных прилипчивых женщин, кто не способен смириться с разрывом связи.

Лукка задорно улыбнулся:

— Хей, что это? Ты называешь наши отношения связью?

В ее глазах снова появились слезы.

— Мы правда помолвлены?

— Конечно.

Она решительно успокоилась.

— Я не должна плакать, у меня потечет макияж и превратит меня в панду. Мадлен будет в ярости, если я… — Внезапно Лотти прижала руки к щекам. — Боже! Я должна вернуться в собор. Я оставила Адама с букетами, и к этому моменту фотографы уже наверняка лезут на стенку.

Лукка схватил ее за руку:

— Давай возьмем мою машину. Она ждет внизу.

Едва они остановились у собора, как Лотти выскочила и побежала внутрь. Лукка припарковался и направился к собору, попутно набирая номер брата в надежде, что на этот раз временные зоны и планеты сойдутся и Орзино ответит. Он понимал потребность брата в уединении, но этот особенный момент он хотел разделить с ним, прежде чем об этом услышит остальной мир.

— Послушай, ты, наверное, где-то на полдороге в горы, освобождаешь щенят или что-то еще, но нам надо поговорить. Нас обманывают, но ты наверняка уже знаешь это. У меня есть новости. И это не шутка. Все по-настоящему. Я хотел, чтобы ты узнал первым. Позвони мне.

Пару минут спустя Лотти устроилась позади невесты и жениха. Они с Луккой договорились, что не будут красть внимание объявлением о своей помолвке, пока невеста с женихом не покинут церемонию, но новость об их любви наполняла ее таким счастьем, что она была готова взорваться.

Он любит ее! Он любит ее! Он любит ее!

Ей хотелось прыгать и скакать в счастливом танце, вместо того чтобы идти с такой спокойной торжественностью. Руки дрожали от возбуждения, и букет от этого так сильно трясся, что отлетело несколько лепестков. В таком темпе, когда они вернутся в церковь, останется только проволока.

Да. Она точно взорвется, пока пройдут часы до того, как она сможет сказать кому-нибудь. Как она это перенесет? Ей надо сказать. Надо! Или она решит, что это ей привиделось.