Лукка взял очередной карандаш, перевернул листок на своем эскизнике и начал рисовать…

Лотти была не против провести ночь в одиночестве. Ее опустошил активный шопинг, хотя он проходил без охраны и даже без внимания прессы, которого им удалось избежать. В ее ушах все еще звучали слова Лукки про пуританство, и она подбирала наряд за нарядом разных цветов и стилей, просто чтобы доказать, что она не такая трусишка, какой он ее считал. Лотти с нетерпением ждала момента, когда он увидит ее в ярко-розовом, с макияжем, с распущенными волосами. Вот почему ее немного раздражало, что он не пытался выйти на контакт после их небольшой размолвки.

Не то чтобы она ждала, что Лукка отведет ее ужинать или в ночной клуб. Боже упаси! Ее вполне устраивал просмотр старых фильмов на большом экране телевизора.

За соседней дверью было очень тихо, и это одновременно приносило облегчение и удивляю. Лотти ожидала услышать пьяное хихиканье, когда он приведет одну или парочку девочек из ночного клуба. Она навострила уши, чтобы услышать звон стаканов или голоса, но ответом была тишина, доказывающая, насколько звуконепроницаемы стены отеля «Чатсфилд».

К десяти утра Лотти начала задумываться, был ли он в отеле этой ночью. Она в волнении заходила по номеру. Как он посмел оставить ее? Поделом ему, если он пропустит свою важную встречу из-за сильного похмелья. Лотти бросила взгляд в окно и увидела группу папарацци. Желудок сжался в комок. Девушка намеренно игнорировала новостную ленту и газету, которую доставили рано утром и которая все еще висела в шелковом мешочке на ручке двери снаружи. Несложно было представить, что там. Наверняка нечто вроде «Катастрофа недели: Ледяная принцесса и горячий плейбой встречаются в номере отеля».

Лотти с отвращением отвернулась от окна. Над ней снова будут смеяться, жалеть за то, что она уродливая сестра, Золушка без очаровательного принца, который забрал бы ее на бал. Никто не придет за ней с хрустальной туфелькой в руках. Никто вообще не придет за ней. Никто даже не придет проверить, в порядке ли она, — ее оставили одну на долгие часы.

Лотти подошла к соседней двери и посмотрела на замок, который заперла прошлой ночью. Теперь она чувствовала непреодолимое желание открыть его. Словно со стороны она увидела, как ее рука потянулась и дотронулась до старомодного латунного ключа. Прикосновения холодного металла к пальцам было недостаточно, чтобы остановить ее от поворота ключа в замке со звуком, напоминавшим выстрел. Девушка толкнула дверь и поразилась тому, как тихо она открылась. Утренний свет из ее номера заполнил комнату V-образным лучом прожектора, и раздалось приглушенное ругательство. Сердце Лотти ушло в пятки, но она все же вошла и закрыла за собой дверь. По комнате словно прошло торнадо. Повсюду на полу валялись бумажные шарики. Из-под скомканных простыней виднелись обнаженные руки и ноги Лукки. Женских не было видно, и слава богу.

— Убирайся отсюда. — Голос Лукки был безжизненным и вялым, словно ему не хватало сил.

— Ты в порядке?

Еще одно полузадушенное ругательство из-под простыней.

— Прекрасно. — Поджав губы, Лотти прошла дальше в номер, перешагнула через влажное полотенце и сморщила нос, почувствовав в воздухе запах рвоты. — Расплата за разгульную ночь. Ты знаешь, что чрезмерное количество алкоголя может в конце концов повредить мозг?

Он вытащил голову из-под подушки и открыл один залитый кровью глаз.

— Это не похмелье. Я болен.

Лотти встала в позу учителя, слушающего объяснения нерадивого ученика, почему тот не выполнил домашнее задание.

— Конечно. Бесчисленное количество алкоголя раздражает желудок и этим вызывает тошноту.

Лукка уронил голову обратно на подушку.

— Какого…

Лотти нахмурилась. Он был мертвенно-бледен, его бил озноб. Она подошла к кровати и дотронулась до его плеча — горячего и покрытого потом.

— У тебя температура.

— Да что ты говоришь. — Сарказм должен был бы сделать его тон резким, но он по-прежнему оставался безжизненным.

— Может, стоит позвать врача?

— Может, стоит убраться из моей комнаты?

— Нет необходимости грубить просто потому, что ты чувствуешь себя не очень хорошо.

Лукка перекатился на спину, закрывая рукой глаза от света.

— Дай мне перерыв, принцесса. Я не в лучшей форме. Мне просто нужно несколько часов сна.

— А что по поводу твоего собрания?

Лукка выпрямился так быстро, что его качнуло, но он нашел в себе силы откинуть простыню и направиться в ванную, сильно ударившись плечом о дверной проем. У него не было времени закрыть дверь, и Лотти увидела, что его вырвало. Сердце девушки дрогнуло от сострадания. Она зашла в ванную и, схватив свежее полотенце для рук, смочила под краном и протянула Лукке. Он на мгновение прижал его к лицу.

— Иди.

— Я не уйду, пока не позову доктора.

Лукка бросил полотенце на пол.

— Я имею в виду — на собрание. Тебе придется делать ставки за меня.

Лотти в недоумении наморщила лоб:

— Делать ставки?

Лукка оперся на раковину и, прищурившись, посмотрел на нее:

— Я хочу купить одну миниатюру на аукционе. Она принадлежит частной коллекции и никогда раньше не выставлялась. Аукцион в полдень.

— Но я никогда раньше не была на аукционе. Я ничего не знаю…

— Лотти! — Его тон не допускал никакого сопротивления. Казалось, он собрал остатки энергии, чтобы убедить ее. — Я хочу эту картину. Она единственная в своем роде.

Лотти закусила губу:

— Есть ориентировочная стоимость?

Лотти никогда не была более довольна собой. Она не только смогла с помощью администратора отеля Жана Рене покинуть здание незаметно для прессы, отвлеченной подсадной уткой, но и добралась до частной виллы, на которой проходил аукцион, где перекрыла самую высокую ставку. Она торговалась, пока мужчина лет шестидесяти наконец не уступил, а аукционер стукнул молотком и провозгласил:

— Продано молодой даме в розовом.

Также незаметно Лотти вернулась в отель и с торжествующим видом ворвалась в номер Лукки.

— Я получила ее! Я выиграла аукцион! Я… — Девушка осеклась, увидев спящего Лукку.

Она подошла к кровати. Он лежал почти обнаженный, простыня едва прикрывала его ягодицы. Лотти потянулась и осторожно убрала с его лба влажные волосы. Лукка ничего не почувствовал, продолжая дышать ровно и спокойно. Девушка помедлила, потом провела пальцами по щеке, проверяя, правда ли такая колючая у него щетина, как это кажется. Да, как наждачная бумага.

Лотти отдернула руку и отошла от кровати, вздохнув при виде беспорядка. Можно позвать уборщицу, но это потревожит Лукку. Принцесса решила просто взять несколько полотенец и простыней у горничной и убраться самой, а заодно присмотреть за больным.

Она собрала бумажные шарики и выкинула их в корзину для бумаг, но потом любопытство пересилило. Она вытащила один из них и развернула. Это был набросок одной из вилл, мимо которых они проходили накануне. Она взяла еще один комочек и обнаружила другой набросок, теперь уже одного из кафе. Девушка продолжила разворачивать шарики, и каждый незаконченный набросок говорил ей больше и больше о Лукке, словно она снимала шелуху с луковицы, чтобы обнажить скрытое внутри сокровище. Она никогда не думала о нем как о художнике, и довольно талантливом. Может, наброски и были грубыми, но Лотти достаточно разбиралась в искусстве, чтобы понять, что детали и перспектива были прекрасными. Лукка смотрел на мир под своим собственным углом зрения, помогавшим ему уловить детали окружавших его предметов.

Оставался еще один рисунок, не свернутый в шарик на полу, а лежащий на планшете орехового дерева у окна. На бумаге был затупленный карандаш, рядом — ластик с мелкими катышками вокруг. Античный стул стоял криво, словно Лукка резко встал. Посмотрев на рисунок, Лотти узнала свое изображение с фотографии, сделанной в дворцовом саду, и ее сердце пропустило удар. Это была незавершенная работа, но Лукка смог уловить нечто необыкновенное, делавшее ее воздушной, даже красивой. Лотти позировала для официальных портретов и ненавидела то, что получалось в результате — одна чопорность и официальность. Она всегда казалась высокомерной и строгой. Никто ни разу не запечатлел ее сущность.