— Примерно лет двадцать. Кстати, предложил свои услуги сам. Сдал крупного китайского разведчика и по совместительству наркоторговца с широко разветвленной агентурной сетью.

— Почему не обратился в ФБР?

— Сказал, что им не доверяет. А кроме того, синдикат китайца был разбросан по разным странам. Всегда выходил на связь по собственной инициативе. Предварительно никогда не интересовался суммой вознаграждения. Никогда не торговался. Однако деньги всегда брал.

— Примерно так получилось и с Можаевым. Окольными путями Широши дал понять, что может выманить его за границу. Нам это было только на руку, — размышлял вслух Роджер.

— А что будет с Можаевым после ареста? — спросил Эндрю.

— Можаев нам интересен сам по себе. Он много знает, в частности, о том, куда утекли из России большие деньги. Ясно, что даже по русским законам они в основном криминального происхождения, и в Россию их никто возвращать не собирается. А организации «Наследие Америки» они бы очень не помешали…

— Превосходная идея, как всегда, у тебя Роджер.

— Как только Можаев, даст бог, окажется в американской тюрьме, мы попробуем вывести на него своих людей, чтобы поговорить по душам…

— А получится?

— Будем стараться. Кроме этого, уже ясного для тебя интереса, в истории с Можаевым скрыт еще один тест. Только для Президента Буша. Если он — настоящий американец и тот, за кого себя выдает, он не пойдет на поводу у русских, которые будут просить отпустить Можаева. А если он отпустит человека, находящегося в международном розыске, тогда станет очевидно, что мы с ним каши не сварим, потому что он не лучше Клинтона. Такая же размазня и слюнтяй.

— Здорово ты все придумал, Роджер! — одобрительно закивал Эндрю. — Но я не договорил тебе о Широши. Есть одно странное обстоятельство. За эти двадцать лет сотрудничества с ним работало пятеро наших агентов-связников. Счастливчик Джим — шестой.

— Ну и что? Дело обычное.

— Так вот — все они умерли.

— Как? Насильственной смертью? — забеспокоился Лайн.

— Нет-нет. Одного хватил инфаркт, другой заболел лейкемией, третьего, правда, застрелила законная жена из ревности, впрочем, имевшая на то основания. Четвертый пропал вместе со своей яхтой в океане. Пятый погиб в горах. Он был заядлый альпинист…

— Совпадение, однако… А может…

— Что может?! — встревоженно воскликнул Эндрю.

— Ничего…

Оба они были глубоко религиозными людьми. Каждое воскресенье посещали пресвитерианскую церковь, слушали проповеди и пели гимны. Но пришедшая к ним одновременно мысль о том, что с ними сотрудничает какая-то потусторонняя сила, показалась им безумной…

Обменявшись мнениями о том, что следует предпринять по отношению к Красному Мишке, они расстались. Эндрю отбыл домой, а Роджер, с чувством исполненного долга, лег спать. Надо сказать, что спал он всегда крепко и почти без сновидений.

Выждав пару дней и не получив никаких сообщений от Коли-Ватника, Ростовский интуитивно почувствовал — что-то случилось. Коля-Ватник всегда славился своей пунктуальностью и точностью.

Он сам предложил созваниваться каждый день после одиннадцати вечера. Минуло два дня, а звонка все не было. Поначалу Ростовский подумал, что Коля-Ватник «сел на хвост объекту» и ему не до звонков, потом, грешным делом, подумалось, не раскодировался ли он? Коля был страшно запойным пацаном, но однажды как отрубил: пошел, за-кодировался и три года ни капли в рот. Неужели снова сорвался? Но даже с этим смирился бы Ростовский, лишь бы услышать в трубке его привычное покашливание.

Мобильник не отвечал, дома— тоже молчок. Ростовский сбросил просьбу немедленно связаться на пейджер Толика — ни ответа ни привета. Странно! Может быть, Щербатый знает? И ему Ростовский послал на пейджер сообщение, в котором попросил срочно позвонить.

Минут через пять раздался звонок:

— Привет, шеф, что-то случилось? — В голосе Щербатого ощущалось некоторое беспокойство, но оно могло быть и следствием неожиданного вызова.

— Привет, Щербатый! Я бы сам хотел знать, что случилось? Как продвигаются наши дела с разработкой этих квартирных гадов? Почему Коля-Ватник не звонит?

— Ростовский не скрывал своего недовольства.

— Андрюша, я сам уже хотел тебе звонить. Прикидываешь, договорились меняться у дома поочередно и созваниваться перед сменой. Позавчера ждал, вчера ждал — нет звонка! Скидываю на пейджер Толику — не отзванивает! Звоню Коле-Ватнику — не отвечает! Поехал на точку сам: думал, мало ли, может, сморило от усталости. Приезжаю — машины нет! Вернулся домой: вдруг они пасут «объект» и не могут пока позвонить! Когда и сегодня день прошел, у меня защемило, хотя и не очень: мало ли… Думаю, выжду до вечера, если не отзовутся, буду тебе звонить…

— Что-то не нравится мне это все! Ладно, ты, Щербатый, посиди на телефоне, а я попробую пробить кое-что…

Порывшись в записной книжке, Ростовский вспомнил про одного мента с Петровки, с которым познакомился пару лет назад. Тогда тот был еще майором и оказал небольшую помощь, не дав упрятать Ника по беспределу районных ментов. Дело выеденного яйца не стоило, но те так вцепились в загривок, почувствовав, что могут срубить капусты ни за что ни про что, и не шли ни на какие компромиссы. Тогда-то и выручил майор, причем совершенно бескорыстно, как говорится, поступил по справедливости. Однако Ростовский никогда не забывал добра и щедро отблагодарил его. Чтобы как-то, даже случайно, не подставить майора, Ростовский предложил называть его Петровичем. Так и прижилось это имя — Петрович с Петровки.

Сейчас Петрович был уже подполковником, но остался честным и отзывчивым. К нему и обратился за помощью Андрей, попросив его пробить по своим каналам, не случилось ли чего с Колей-Ватником и Толиком, назвав их, конечно же, настоящими полными именами.

Положив трубку на аппарат, Ростовский в ожидании ответного звонка от нечего делать задумался о Щербатом. Ему нравился этот довольно шебутной парень. Ему даже казалось, что тот чем-то напоминает его самого в юности.

С Ростовским его свела очень забавная случайность. Как-то лимузин Ростовского, попав в небольшую ямку, забуксовал во время гололеда. А Андрей торопился на какую-то «стрелку». Пунктуальный по натуре, Ростовский никогда не опаздывал на важные встречи, справедливо считая, что опоздавшая сторона процентов на тридцать теряет инициативу.

Машина представительская, и желающих помочь стронуться этому «автобусу» с места не находилось. То ли прохожие стеснялись, то ли нарочно игнорировали: «так вам и надо — буржуи проклятые!» А одной силы, даже такой, какой обладает Ростовский, явно не хватало, даже когда водитель вышел из машины и, включив скорость, пытался помочь шефу, управляя рулем и толкая эту громадину.

Скорее всего Ростовский опоздал бы на «стрелку», если бы мимо не проходил унылый долговязый незнакомец в видавшем виды пальто.

— Эй, каланча, — неожиданно вырвалось у Ростовского, поразившегося ростом парня, — нет желания заработать пятак зеленых?

— Помочь вытащить ваш роскошный лимузин? — спокойно спросил тот и невозмутимо пожал плечами. — Почему бы и нет?

Он подошел сзади «Линкольна», уперся в него плечом и крикнул:

— Газуй, паря!

Игоря, последнего водителя Ростовского, подгонять было не нужно, он прекрасно знал нрав своего хозяина и уже шкурой чувствовал, что его ожидает, если они запоздают на эту встречу. Взглянув мельком на тощую фигуру «дяди Степы», Игорь скептически ухмыльнулся. Каково же было его удивление, когда длинный, как автобус, «Линкольн» вырвался вперед. И это при том, что сам Ростовский не успел даже притронуться к кузову.

— Тебя как зовут-то, длинный? — дружелюбно спросил Андрей.

— Щербатый… — выпалил машинально тот, но тут же добавил: — Вообще-то Дмитрий.

— Чем занимаешься?

— Пока ничем… — Он смотрел себе под ноги.

— Почему?

— В шаблон не вписываюсь, — ухмыльнулся нежданный помощник, обнажив щербатый рот.