— Вы хотите сказать, что… — на этот раз в разговор попытался вмешаться Палугин, но Роджер его не услышал:

— Забавнее всего, как эта история повторилась в тысяча девятьсот девяносто первом году, когда Горбачев с изумлением обнаружил, что длинных речей его никто слушать почему-то не желает. А больше он ничего, увы, не умел. А если когда-то и умел, то быстро разучился. Нельзя не обратиться к вашему любимому шефу — все-таки первый свободно избранный Президент России.

— Он с нескрываемой иронией поглядел на Позина. — Не знаю, какие дома он в свое время строил на Урале, но нормальное государство построить не сумел, поскольку имел особую истинно русскую и популярную у вас профессию — руководитель. Не зря же он пытался дирижировать оркестром в Германии.

Позин почувствовал себя униженным, так его Родину «уел» этот самоуверенный «плотник», но самым неприятным было то, что Роджер был во многом прав. Во всяком случае, Позин с ходу не мог найти весомых аргументов для ответа на его выпады.

—… Наша же американская история полна примеров иного рода. Возьмите моего деда. Он собственноручно выстроил двухэтажный дом для своей семьи, поставил два дома незамужним сестрам в качестве приданого, своими руками изготовил мебель для всех трех домов. Они, кстати, до сих пор стоят недалеко от Бостона. При том он по совместительству много лет был местным шерифом, а потом окружным прокурором.

Тут Позину нестерпимо захотелось прервать этот затянувшийся урок сравнительной истории, но он так и не придумал никаких серьезных возражений и продолжал сидеть, уткнувшись в тарелку. Более того, он понимал, что никогда и ничем не переубедит этого упоенного собой и своим видением мира человека. За его корректной манерой речи Позин чувствовал глубокую ненависть и презрение к его, Позина, Родине. От подчеркнутой вежливости Роджера, от его профессорского тона веяло вечным холодом, как от могильной плиты.

— Ну что, Шурик, убедил тебя Роджер? — глумливо спросил Палугин. — Может, переменишь специальность и пойдешь к Роджеру учиться па плотника? Он хороший учитель.

— Достоинства мистера Лайна как педагога для меня очевидны, но, боюсь, мне уже поздно чему-либо учиться.

— А, кстати, если отбросить шутки, не хотели ли бы вы, господин Позин, поработать в Америке? Ваше знание кремлевской кухни может быть полезно не только начинающим политологам, — многозначительно произнес Роджер и зорко взглянул на Позина, который предпочел сделать вид, что намека не понял.

— Вот и я ему то же самое говорил, — поддакнул Палугин. — Для тебя, Шура, здесь могли бы открыться блестящие перспективы.

— Я всегда оттягивал принятие решения до самого последнего момента, — ответил Позин, чтобы они отвязались.

— Типично русская черта, — ухмыльнулся Роджер.

— Послушай, Роджер, твой исторический экскурс настолько увлек нас, что у меня совершенно вылетело из головы — ведь Шура задержался тут специально, чтобы задать тебе важный для него вопрос.

— Рад буду помочь, если смогу, — галантно ответил Роджер, склонив массивную голову.

Позин замялся, не зная, с чего начать. Палугин пришел ему на помощь.

— У Шуры пропал один знакомый.

— В Америке?

— Нет, в Никарагуа, на острове Маис.

— И зачем черт понес его туда? В Латинской Америке, как, впрочем, и у вас в России, цена человеческой жизни крайне низка.

— Он туда направился по просьбе своего американского друга из ФБР Майкла Джеймса, — сообщил Позин, словно перекладывая вину за исчезновение Сергея на американцев.

— Генерала Джеймса? — Лайн нахмурился. — А как фамилия этого вашего приятеля?

— Сергей Мануйлов.

— Вполне возможно, что он же — Савелий Говорков, — со зловещей улыбкой не преминул добавить Палугин.

Позин с недоумением и неудовольствием взглянул на него.

— А, это тот русский парень, что предотвратил теракт на одной из наших атомных станций… — на мгновение задумался Роджер. — Как же, помню-помню эту историю, хотя с героями ее лично не встречался. Можно я позвоню?

Палугин кивнул. Роджер набрал номер.

— Я — Роджер Лайн, мне нужно срочно поговорить с генералом Джеймсом… Привет, Майкл. Это — Роджер Лайн… Вы удивлены моим звонком? Мне тут случайно стало известно, что ваше ведомство занялось какими-то изысканиями в Никарагуа, что это значит? Вы опять перебегаете нам дорогу?

Позин знал, насколько сложны и противоречивы отношения ЦРУ и ФБР. По закону первое ведомство действовало исключительно за границами США, второе — на американской территории. Он понимал недовольство Лайна, и ему пришло в голову, что этот разговор может навлечь какие-то неприятности на Джеймса. Но сейчас важнее всего было разыскать Сергея.

Роджер внимательно, не перебивая, слушал, что говорил его собеседник на другом конце провода.

— Ну, Дик — известный болван. Надеюсь, что его дни на этой должности сочтены. Но глупостей и гадостей он успел натворить вполне достаточно, — зло сказал в трубку Лайн. — Радует то, что процесс очищения аппарата от клинтоновских ублюдков уже начался. Так вы говорите, что решение о передаче этого дела вам принималось самим… — имя он предусмотрительно не назвал. — Зачем проверять? Мне хватит честного слова американского офицера. Спасибо… Пока… Может, скоро увидимся.

Лайн положил трубку.

— Извините, мелкие межведомственные трения. Нужно было выяснить, кто отдал приказ об операции. Я терпеть не могу, когда эти кретины из ФБР проявляют самостоятельность.

Пока Лайн говорил по телефону, Позин внимательно наблюдал за ним. Он никогда не считал себя трусом, но в манере разговора этого человека, в его жестах и повадке было нечто пугающее. Что бы ни говорили ему о его приятеле Сергее или как его там зовут, находиться с ним рядом Позину было уютно и спокойно, а от Роджера» исходила непонятная, ощутимая угроза. Словно почувствовав напряжение между гостями, Палугин взял нить разговора в свои руки:

— Александр уверен, что в исчезновении его приятеля замешан некий бизнесмен международного масштаба по фамилии Широши. Тебе что-нибудь говорит это имя?

Роджер задумался. Ни один мускул на его лице не дрогнул. После небольшой паузы он сказал:

— Я слышал об этом человеке, но в настоящий момент не могу вспомнить ничего определенного, кроме того, что это достаточно крупный и удачливый делец. Обещаю вам навести о нем справки в самое ближайшее время.

Позин оставил Роджеру номер телефона своей гостиницы.

— А теперь у меня тоже есть к вам вопрос, будем считать это модным в России бартером, не возражаете? — Роджер вопросительно-иронически поглядел на Позина.

— Конечно, нет, — с готовностью ответил Позин.

— Как вы думаете, долго еще пробудет на своей должности ваш непосредственный босс, господин Щенников?

— Дело в том, мистер Лайн, что я уже довольно давно нахожусь в Америке и лишен последних кремлевских новостей. Но думаю, что он рано или поздно покинет свой нынешний пост.

— Ответ достойный опытного политика. Так все-таки, рано или поздно? — настаивал Роджер.

— Думаю, в течение этого года.

— Спасибо. А каково ваше мнение о Петре Можаеве? У него со Щенниковым ведь тесная дружба, не так ли?

— Я бы не назвал их отношения дружбой. Они скорее доверительно-деловые. А сам я с Можаевым сталкивался очень мало.

— Потому что избегали пользоваться всякими льготами и привилегиями, которые исходили от него?

— Пусть так, — отрезал Позин.

— Кто-то из ваших бывших коллег назвал Можаева «суперолигархом». Вы понимаете, что это значит?

Позин пожал плечами:

— Я представляю, какими средствами Можаев распоряжался, и в этом смысле он, конечно же, «суперолигарх».

— А каково ваше мнение по поводу обвинений Можаева в коррупции?

Позин почувствовал себя как на допросе, но уйти от ответа было неловко: ведь он сам только что обратился за помощью к этому человеку в довольно деликатной и туманной истории. — Боюсь, эти обвинения не лишены некоторых оснований. — Кривить душой Позину не хотелось.