Огонек огляделся, снял мотокуртку и майку, небрежно кинул их на спинку и удобно развалился напротив: — А я пока позагораю!

— Мыши же не загорают? — улыбнулась девушка, скользнув взглядом по крепкому накачанному торсу и рукам. Ей определенно повезло с моделью.

— Солнышко полезно, — подмигнул мужчина, делая глоток. Стилус коснулся экрана, выводя первые пробные линии. Он закинул руку за голову и, чуть склонив ее, смотрел куда-то в даль. Одна нога была вольно заброшена на колено другой, банка шипучки стояла на обтянутом джинсами бедре. Мышка залюбовалась атлетическим стройным телом, предвкушая, какой ажиотаж у подружек в школе может вызвать ее работа.

— Вот так посиди, пожалуйста. — Линии стали ложиться увереннее, создавая контур расслабленно сидящей в кресле фигуры. — Если удобно, то так очень хорошо.

— Удобно. — Он посмотрел на нее. — Тебе нравится рисовать?

— Да. Хотя мама говорит, что в детстве я совсем этого не любила. Даже не представляю, как такое возможно! — Ее взгляд задержался на мощной шее и плечах, стилус выводил рельефные мышцы на экране планшета. — Тебя очень интересно рисовать. — Она смущенно опустила глаза к изображению, выглаживая точными линиями грудь и кубики пресса. Кончики ушей внезапно загорелись.

— Если нужна будет модель, звони. Не обещаю сразу, но помочь постараюсь. — Красные глаза блеснули из-за буро-рыжей челки.

— Оу, тогда, я боюсь, моя преподавательница перестанет возвращать мне работы. — Нагината сама не поняла, как выпалила эту фразу, а, осознав, нырнула носом в планшет, спрятав за волосами стремительно краснеющее лицо. Огонек пораженно молчал несколько секунд, а потом расхохотался.

— Если она молодая и красивая, я напишу ей телефон на одном из портретов. — Он выжидающе посмотрел на мышку, которая вскинула на него внезапно холодный и злой взгляд.

— Нет, она старая и толстая! — Руки, сжимавшие карандаш, стали выводить нервные, жесткие линии. Не поднимая глаз и нервно кусая губу, она воспроизводила образ по памяти. Огонек некоторое время разглядывал этот рыжий комочек ярости теплыми глазами.

— Ну-ну, тогда не показывай, вдруг приворожит? Интересно, что скажет дядя Модо, если я объявлю, что женюсь на старой и толстой училке? — мужчина кинул озорной взгляд на девушку. Все близкие знали, как его достали взрослые родственники с расспросами и советами на эту тему.

— Сбылась мечта идиота? — Наги, осознавая свою дерзость, посмотрела на Огонька из-под завесы волос. Тот громко расхохотался.

— Спасибо, ты спасла меня! Я теперь знаю, что ответить, когда они в следующий раз поднимут этот вопрос.

Внезапная мысль обожгла мозг девушки и, не давая себе времени подумать, она выпалила:

— О, еще идея: можешь сказать, что хочешь жениться на мне. Увидишь, как папа начнет убеждать твоих, что холостякам прекрасно живется. — Она снова попыталась спрятаться за планшетом, испугавшись своих слов. Огонек уставился удивленным взглядом на пылающие антенны и кончики ушей. Девочка дерзостью и смелостью определенно пошла в родителей, восхитился мышь.

— Хорошо, — наконец ответил он. — Главное, чтобы реакция твоего отца была не такой бурной, как у Винни. — Они рассмеялись, снова почувствовав себя уютно друг с другом.

На Марс опускался вечер, и легкий ветерок принес не только аромат цветов, но и прохладу, что пробиралась под шерсть, вызывая мурашки, и заставляла волоски вставать дыбом. Наги раздраженно пригладила их, не желая быть похожей на взъерошенную ондатру.

— Замерзла? — от внимательного взгляда мужчины не укрылось зябкое передергивание девичьих плеч.

— Немного. Я, кстати, закончила.

— Тогда пойдем в дом, а то мне влетит, что ты простудилась. — Поднявшись, Огонек натянул футболку, пока Нагината собирала принадлежности для рисования. — Не мерзни. — Ей на плечи легла плотная ткань его мотокуртки, в которой девушка утонула. Сильные руки повернули ее к мужчине, забрали планшет и закутали в тяжелую кожу, пахнущую табаком, бензином и мужским одеколоном. Задержав на ее лице долгий задумчивый взгляд, Огонек кивком пригласил последовать за ним в тепло его отчего дома.

Карабина с веранды наблюдала за тем, как ее дочь возвращается в сопровождении молодого мужчины, что был как сын дорог сердцу. И тут же в материнском воображении образ надежного, взрослого друга уступил место какому-то неизвестному юнцу, что вот так же скоро будет провожать Нагинату домой. Что-то сжало грудь липким страхом. Она не готова, не готова к тому, что ее маленькая дочка стала совсем взрослой! Не готова к тому, что очень скоро, возможно, захочет рассказать ей, открывая сердце, юная мышка. Она зажмурилась, боясь закричать от внезапно обрушившегося осознания, какие мысли очень скоро будет вызывать дочь у противоположного пола. Марсианка с трудом подавила иррациональное желание укрыть ото всех своего ребенка, желательно, вернув в живот под полный контроль и опеку. Да вот только не поместится, и место занято.

— Милая, поверь матери, вырастивший шестерых детей, и бабушке многочисленных внуков и правнуков. Отпустить — одна из задач родителей. Дать жить собственной жизнью. — Матушка Модо отпила крохотный глоток коньяка, что плескался на дне ее круглого бокала. Теплый взгляд следил за тем, как любимый из внуков медленно приближается к дому.

— Мне хочется спрятать ее от всего мира. Я головой понимаю, что еще немного, и Наги станет совсем взрослой, но... я не готова, — она посмотрела на пожилую женщину, что видела так много.

— Они все уходят, Карабина. Вырастают и уходят. Задача родителя — подготовить ребенка к жизни без него. Ведь однажды мы покинем их навсегда, — мудрые, потерявшие свой цвет глаза, что видели долгий и тяжелый век, заглядывали в самую душу. В них читалось понимание и принятие того, что ее путь почти пройден, и сердце генерала сжалось от тоски. — Я прошу Фобос, чтобы рядом с моими детьми был тот, кто облегчит боль утраты. Пока вы есть друг у друга, я спокойна за вас всех, дети мои. — Тонкие, высушенные возрастом серые руки погладили ее ладонь. Карабина переплела пальцы с той, что своей мудростью и спокойствием все эти годы помогала проходить ее женский путь.

— Мы будем... — прошептала Карабина, впитывая каждую секунду этого вечера. День, что подарил так много открытий, заканчивался. На вечернем небе загорались звезды.

====== Глава 6. Во имя новой жизни ======

6 лет спустя после подписания мира с Плутарком

Молодой секретарь главы Марсианской республики считал удостоверение ее личности, сосканировал сетчатку глаза и отпечатки пальцев. Датчик запищал и замигал зеленым.

— Все в порядке, генерал. Стокер ждет вас, — паренёк улыбнулся и нажал кнопку, открывая кабинет. Карабина вошла в просторную комнату, которую занимал бывший лидер повстанцев. Дверь за спиной с тихим шипением закрылась, отрезая от остального мира.

— Рад тебе, — Стокер по многолетней привычке перевернул бумаги, которые изучал, вниз текстом и поднялся из-за широкого стола. Мышка машинально отметила про себя этот жест и вскинула бровь. Рыжий проследил взгляд подруги и усмехнулся. — Некоторые вещи делаю на автомате, уже почти как инстинкт. Ты же знаешь, от тебя у меня секретов нет.

— Это правильный инстинкт, Сток, — Карабина улыбнулась и приблизилась к другу.

— Как ты? — мужчина кивнул на ее уже весьма внушительный живот, давно не помещающийся под форменным кителем.

— В принципе, неплохо. Устаю. Скажу честно, чувствую, что возраст дает о себе знать. Носить Нагинату было гораздо проще.

— Кому ты говоришь про возраст? — мужчина тряхнул по-прежнему длинными и густыми, но совершенно седыми волосами. — Ты смелая женщина. Я тобой восхищаюсь. — Стокер посмотрел на нее с долей грусти. Вся его семья погибла в самом начале войны, и борьба за независимость Марса не дала шанса на личное счастье позже. А после окончания боевых действий он продолжил полностью отдаваться восстановлению их разрушенного и разграбленного мира, часто неделями не покидая свою рабочую резиденцию. Он даже оборудовал себе небольшую спальню в комнате, смежной с кабинетом.