— Если позволишь на секунду выйти из роли твоего отца, скажу, что мне курящие девушки очень не нравятся.

Она вздрогнула и опустила плечи.

— Ну и пусть не нравится! — снова сердитое пыхтение. Троттл с нежностью посмотрел на пробующего бунтовать ребенка, внезапно ужасно напомнившего его самого в том же возрасте.

— Эй, детка, когда ты дуешься, ты похожа на сердитого ежа. — Он едва увернулся от тычка локтем в ребра и затянулся, смеясь.

Нагината украдкой посмотрела на отца. При всей любви девушки к матери, самым близким она считала именно его. Мама была периодически слишком строга и сурова, боялась за детей и старалась не допускать опасности. Иногда Нагинате хотелось крикнуть ей: «Я выросла! Я не хочу больше прятаться под твоей юбкой!» Отец был другим. Сам склонный к риску адреналиновый наркоман, он давал ей пробовать и совершать ошибки, правда, при этом постоянно страхуя от непоправимых последствий. Не раз Наги набивала шишки и сдирала коленки, совершая какое-нибудь детское безумство, за что они с отцом получали от Карабины. Она — за то, что полезла, он — за то, что не уберег от травмы. И как-то само собой они стали сообщниками.

— Так вот, значит, чем пахнет! — двенадцатилетняя Нагината стояла на пороге кухни, морща нос. Отец резко обернулся и закашлялся.

— Эээээммм... Наги, ты чего встала? — Троттл все же попытался спрятать тлеющую сигарету. А вдруг прокатит? — Ай! — он обжег ладонь, прислонив к ней непогашенный горячий кончик. К запаху табака добавился запах паленой шерсти.

— Больно? — девочка тут же оказалась рядом. Троттл, поняв, что спалился окончательно и бесповоротно, затушил и выкинул окурок.

— Ничего страшного, детка, — он полез за аптечкой. — Так чего ты встала?

— Пить захотела. А ведь ты давно это делаешь, — она кивнула на окно. Не спрашивала — утверждала.

— Да, — взрослый смутился и принялся сосредоточенно обрабатывать ранку.

— А почему шифруешься? — Подросток пытался понять — и не мог, почему хозяин дома скрывает ото всех свою привычку. Запах дыма Нагината улавливала время от времени сколько себя помнила. Значит, отца она поймала не случайно.

Убрав аптечку, Троттл опустился на диван и внимательно посмотрел в глаза дочери.

— Тебе можно доверять? — прошептал он, улыбаясь.

— Можно, — также шепотом ответила девочка и влезла отцу на колени, свернувшись, как в детстве, клубком и замерла в ожидании, что с ней вот-вот поделятся взрослой тайной. Теплая широкая ладонь автоматически накрыла замерзшие без тапочек стопы, прижимая их к сильному бедру и согревая.

— Мама мне не разрешает. И я прячусь. — Кажется, отец смутился от этого признания.

— Но... почему?— рыжие бровки сосредоточенно съехались к переносице.

— Ее это расстроит, — просто ответил мышь. — А я не хочу, чтобы мама расстраивалась.

Нагината склонила голову, задумавшись. Родители всегда казались ей единой скалой, чьи решения не могли расходиться, поступавшие только правильно и «взросло». Внезапное осознание, что и отец не всегда согласен с мамой и даже может нарушать правила за ее спиной, внезапно сделало его ближе и... понятнее? Родительский авторитет всегда был для нее непоколебим, она жила со знанием, что они — старшие, мудрые и «правильные». Что, конечно, не мешало периодически бунтовать. Но чисто для порядка.

И вот один из демиургов ее мира внезапно приблизился, открыв слабость и возможность совершать «плохие» поступки.

— Хочешь, я буду хранить твою тайну? — Нагината подняла на отца вопросительный взгляд. Такой Троттл, живой и от этого более близкий, нравился ей гораздо больше, чем идеал, которым она всегда его считала.

— Тогда нашу тайну? — обнял он ее.

— Да, нашу тайну.

Со временем у них появилось много общих секретов. Мужчина позволял ей пробовать свои силы в вождении байка задолго до того, как мать посчитала это занятие приемлемым для дочери. Ему она рассказала о том, что у ее подружки появился бойфренд, с ним делилась мечтами о желании стать художницей. И взрослый, очень ценивший это хрупкое доверие подростка, изо всех сил старался сохранить его, обращаясь к родительскому авторитету только в экстренных случаях.

Оттого ей было несколько совестно устраивать спектакль, который она планировала разыграть. Но цель оправдывала средства. Рассказать об этой тайне она не могла даже отцу. По крайней мере, не сейчас. Хотя у нее было ощущение, что он и сам начинает догадываться.

Наги прочистила горло и как бы невзначай сказала:

— А знаешь, капитан школьной команды по мотокроссу пригласил меня пойти с ним на вечеринку в пятницу. Он старшеклассник! — Брови мужчины поползли вверх, и новая порция табака автоматически задымилась в пальцах. Зная отца, Наги была уверена – новость его не порадует. Так, «чтобы дезориентировать противника, необходимо совершить что-то неожиданное» — говорил дядя Модо на уроке по тактике. Нужно что-то нестандартное...

Мужскую руку поймали, ухмыляющаяся девушка поднесла ее к своим губам, затянулась отцовской сигаретой и плавно выдохнула в небо. Троттл завис от такой наглости и, не придумав ничего лучше, тоже набрал полные легкие горького дыма. Кажется, ей удалось вывести его из равновесия настолько, что мышь не мог выдать нравоучения даже для галочки.

— И когда это я успел стать тебе подружкой, а не родителем? — проворчал он, выйдя из ступора.

— Мммм... Ты всегда ею был? — Юная хитрюга рассмеялась и положила голову ему на плечо, упиваясь своей безнаказанностью. Это было чистой правдой: никому другому она не доверяла так, как этому рыжему сильному мужчине. — Просто ты самый лучший, папочка.

— Так что там про старшеклассника? — Отлично, отец заглотил наживку и пытается выведать побольше. Теперь главное — вести себя, будто так и надо.

— Я хотела предупредить: раз я с ним, меня не придется встречать из школы. Я переоденусь у одноклассницы. Уже оставила у нее классное платье!

Судя по выражению лица, рыжий боролся с искушением просто запретить ей куда-то идти и запереть дома. В душе он был ужасным собственником, опекающим единственную дочь, и Наги прекрасно знала о категорической нелюбви своего родителя к потенциальным ухажерам. При этом, будучи мышью весьма рассудительной и бережно хранящей в памяти горячую юность, Троттл старался давать ей возможность опробовать жизнь и пусть сделать ошибки, но набраться опыта. На этом Наги и надеялась сыграть. Отец придет в ужас оттого, что его пятнадцатилетняя дочь останется один на один с каким-то нетрезвым старшеклассником, одновременно убеждая себя, что запретить ей идти на вечеринку в принципе, и в чем хочется в частности, нельзя. Мама бы просто бросила короткое “Нет!” и припахала к помощи по хозяйству. Поэтому этот диалог сейчас происходит не с мамой...

«Ну давай же! Ты же стратег! Найди идеальное решение!» — мысленно просила она мужчину.

— Какое еще «классное платье»? — сердито засопел отец, очевидно устав от внутреннего спора домашнего тирана и лучшего друга дочери в своей голове.

— Такое... красное и короткое! – Отец скривился, вспомнив, о каком платье речь: иначе, как макси-майкой он его не звал и был категорически против, чтоб оно покидало шкаф, в крайнем случае разрешал носить в пределах дома, да и то, если не было гостей.

— Тебе не идет красный!

— А мама говорит, что очень идет!

— И во сколько ты вернешься?

— Ммм... поздно?

— И как раз в пятницу вечером мы не сможем тебя забрать. — Кажется, до него начало доходить.

— Не страшно, мой старшеклассник меня подкинет. — Наги заметила, как от словосочетания «мой старшеклассник» шерсть на загривке отца непроизвольно встала дыбом.

— На чем?

— На машине.

— После школьной вечеринки? Опыт подсказывает мне, что этот юнец не сможет сесть за руль, — по лицу Троттла Наги прочитала, что ее план вот-вот провалится и идти куда-то ей запретят. Вопросы безопасности на дороге были таким же пунктиком отца, как у мамы — курение. Срочно нужно включать тяжелую артиллерию!