В одно майское воскресное утро Паша, как всегда, проснулся раньше Соньки и потянулся за своим любимым Марком Твеном. Вдруг раздался сильный стук в дверь, и Паша услышал, как его друг Вовка громко протараторил за дверью:

– Паш, Паш! Пошли! Бабушка хлеба напекла.

У Паши было много друзей в округе, но самыми близкими были Вовка, чей дом находился по левую сторону от Пашиного, и Димка, который жил на параллельной улице. В школе у Паши тоже было много друзей и лучшим другом был Генка, который часто приходил в гости. Но о Димке и Генке потом. А в это утро Паша вмиг подскочил с кровати, натянул брюки и побежал открывать дверь.

Вовкина бабушка пекла такой вкусный хлеб, что одна только мысль о нем наполняла рот слюной. Когда-то давно Вовкин отец соорудил глиняную печь у себя во дворе специально для того, чтобы печь хлеб, да и другие мучные изделия. Когда на улице стояла теплая и сухая погода, Вовкина бабушка разводила хлебную опару, рано утром растапливала древесиной печь и выпекала хлеб. Древесина придавала особый аромат хлебу, запах которого распространялся на всю округу, вызывая аппетит не только у детей, но и у взрослых. В магазине такого вкусного хлеба ни за что не купишь. Вовкина бабушка обычно пекла по воскресеньям, и в такие хлебные дни Вовка часто приглашал друга отведать бабушкиного хлеба.

Паша открыл Вовке дверь. Отца в доме не было. Наверное, возится в сарае, мелькнула у Паши мысль.

– Сейчас, подожди, я только обуюсь.

Паша побежал обратно в детскую. Сонька сидела на кровати и потирала сонные глаза.

– Кто пришел, Паш? – спросила она, еще не проснувшись как следует.

Паша хотел было сказать «не твое дело», но ему совестно стало, и он буркнул:

– Я к Вовке.

И тут Сонька жалобным голосом пропела:

– А можно и я с тобой?

Такой неожиданный вопрос смутил Пашу. Никогда раньше она не просила взять ее с собой на хлебный пир. А тут взяла и спросила ни с того ни с сего. Что же делать? С одной стороны, ему неудобно просить у друга за сестру. Вовка все-таки был Пашиным другом, а не Сонькиным, и приглашал он только Пашу. Но, с другой стороны, Сонька так жалостливо смотрела на Пашу, что оставлять ее дома одну у него просто совести не хватило.

– Подожди! – он наказал Соньке. – Я у Вовки спрошу.

– Вов, – Паша начал издалека, – знаешь, я обещал Соньке, что мы с утра что-нибудь поделаем вместе. Она жалуется, что я редко с ней играю по выходным. Я обожаю твой хлеб, но обещание Соньке я должен выполнить. Ты уж прости. Давай в другой раз?

На что Вовка просто ответил:

– Так в чем дело? Пусть с нами идет. Если ты сам не возражаешь, конечно.

Паша заулыбался во весь рот и побежал за Сонькой.

Они громко и весело разговаривали, пока переходили из одного двора в другой. Вовка завел друзей на кухню, где на столе лежали свежеиспеченные круглые булки хлеба, издавая такой аромат, что у Паши закружилась голова от предвкушения хрустящей корочки во рту.

Вовка хозяйским взглядом обвел булки и спросил:

– Ну, какую ломать?

Паша ткнул пальцем в самую маленькую и самую поджаренную. Вовка тут же разломил ее пополам, а потом еще на несколько кусков. Он достал из шкафа маленькое блюдце и налил в него душистого подсолнечного масла. Сахар уже стоял в сахарнице на столе. Они втроем уселись за стол и принялись есть еще теплый хлеб, макая его сначала в масло, а потом в сахар. Все жмурились от удовольствия и улыбались, пережевывая каждый кусочек. Ели молча: не до разговоров пока.

Когда Паша приходил в гости к Вовке, его часто приглашали обедать вместе со всеми. Вовкина бабушка была главным поваром в семье, и ничего вкуснее ее блюд Паше не доводилось есть. Мясо и овощи тушились под густым ароматным соусом, в который бабушка щедро насыпала разных специй. У Паши дома такое не готовили. Паша обожал то, чем кормила их его собственная бабушка, но Вовкина бабушка была просто чародейка в приготовлении всех этих изумительных блюд.

Вовкину семью уважали, потому что все ее члены были приветливые, щедрые и всегда проявляли заботу о соседях, если у тех было что-то неладно. Старались помочь чем могли. Отец Вовки и вся родня по отцовской линии были греки. Вовкина бабушка говорила по-русски с сильным акцентом, к которому все давно привыкли. Она ходила в греческом балахоне и носила на голове платок, который по лбу был обшит мелкими монетками. Странно было, что никакого металлического звука эти монеты не издавали, когда она вертела головой. Кожа бабушки была темной, будто загорелой, и лицо покрывали глубокие морщины. Казалось, что старуха была очень древней, но она так бодро и быстро двигалась по дому и огороду, выполняя любую работу, что не каждый молодой мог бы так справиться. С Вовкой она разговаривала только на своем языке, и Паша, конечно, ничего не понимал.

Как-то раз, когда Пашу пригласили в очередной раз пообедать с семьей Вовки, Паша за столом обратился к другу:

– Вов, научи меня греческому. Мне так хочется знать хоть несколько фраз.

Отец Вовки, сидевший напротив Паши, улыбнулся и объяснил, что в их семье говорят не на греческом, а на турецком языке.

Пашу это очень удивило.

– Как же так? Все на улице думают, что вы греки.

– Да, мы так называемые греки-урумы. Мы греки, но говорим по-турецки. Давным-давно наши предки переселились на Кавказ из Турции – вот мы и говорим по-турецки.

Паша вспомнил, как отец рассказывал о староверах, о том, что в давние времена они переселились на Кавказ, спасаясь от преследований.

– Так вы староверы? Как Бирюковы? – спросил он отца Вовки.

Вовкин отец с удивлением посмотрел на Пашу и сказал:

– Нет, мы не староверы. Мы обычные православные. Хотя переселились из мусульманской страны, Турции. Турки – мусульмане, а мы – христиане, как греки в Греции или как православные русские. Но мы не староверы.

– А почему вы переселились?

Вовкин отец задумался. По его лицу было видно, что он хотел что-то сказать, но не знал, как объяснить. Наконец он посмотрел на Пашу и заговорил:

– Нам, турецким грекам, пришлось бежать из Турции из-за гонений. В книгах вы, наверное, читаете, что на протяжении всей истории человечества идет борьба добрых людей со злыми, жестокими людьми. Но всегда, и почти как в сказках, добро побеждает зло и простым людям возвращают мир.

Паша и Димка дружили давно, хотя Димка и был старше Паши на целых три года. Почти все школьные каникулы мальчики играли вместе, часто с Вовкой, а иногда вдвоем. У Димы, как и у Паши, был только отец, а матери не было. В семье ему объяснили, что она умерла при родах, поэтому, в отличие от Паши, он матери совсем не знал. У Димы были живы и бабушка и дедушка по отцу, а со стороны матери все умерли. Семья Димы жила в просторном двухэтажном доме с большим садом и красивой беседкой в саду, какой у Паши и других друзей не было. В беседке летом мальчики устраивали шахматные турниры. Димка обожал играть в шахматы, и унаследовал он эту страсть от отца. Семен Иванович, или просто дядя Сеня, отец Димки, был отличным шахматистом, победителем краевых соревнований. Он-то и учил шахматной игре и сына, и его друзей. Паша сам неплохо играл в шахматы, но Димку он никак не мог победить.

У Димки почему-то не хватало половины левого уха. Паша и хотел бы знать почему, но стеснялся спросить. Не хотел друга обидеть. И правильно. Если Димка захочет, то сам расскажет. Кто-то в округе пустил злую сплетню, что у Димки оторвали пол-уха якобы за то, что он в чужой сад залез наворовать яблок. Но Паша знал: чего-чего, а в чужие сады и огороды Димка не лазил, в отличие от других ребят. Так что историю про ухо точно сочинили злые языки. Паша уважал Димку не только потому, что тот был старше, но и потому, что Димка всегда был по-взрослому справедлив и защищал ребят помладше от хулиганских выходок задиристых мальчишек.