Профессор Л. никогда не могла понять отсутствия логики в жизни многих людей, особенно в Восточной Европе. Америка точно отражала ее ментальность – логично, практично и по правилам. «Это не Россия, – думала она, смутно вспоминая детство и юность. – Что будет завтра, непонятно, и все сутками ждут и ищут страсти, химии какой-то – хз, а через три месяца ку-ку, ля-ля и одни квартирные вопросы…» Короче, признание и успех на работе и везде, а также уверенность в завтрашнем дне – это way to go![19] И год за годом она только подтверждала себе и окружающим, что выбрала единственно правильный путь!

Но этот абсолютно непонятно откуда взявшийся Снегирев стал расшатывать годами прекрасно работавшую систему, да еще from long-distance…[20] Пипец – what the fuck?![21]

Вот и сейчас ей пришлось специально сделать перерыв в лекции по гражданскому процессу США, чтобы пойти в свой кабинет и проверить, есть ли от него сообщение, так как из-за разницы во времени он обычно выходил на связь с ней, когда в США было утро, а он заканчивал работу в своем офисе в Москве. «Ну что у нас может быть общего? – почти раздраженно думала она, пока неслась по лестнице в кабинет. – Moreover, I’ve never liked Russian men[22], они как медведи, что ли, – брутальные, да еще бабники… Плюс патриархат…» Но она не успела закончить эту мысль, так как уже схватила телефон. Есть! Сообщение от Максима (Алексеевича!) прибыло минут десять назад. Оно было длинное – как будто полный отчет обо всех деталях прошедшего дня: про неадекватного владельца компании, где Сне-гирев работал, про тренировку в спортзале и еще всякая фигня.

Профессор Л. просто быстро пробежала это все глазами, и ей, конечно же, это было интересно и не все равно, но в основном она надеялась услышать или же прочитать что-то о ней самой, ну, типа, личное… Наконец-то – here you go![23]: «Сейчас поеду в аэропорт, – до этого он долго и даже слегка нудно описывал предстоящую командировку, – очень устал, надеюсь выспаться в самолете и знаю, что ты мне приснишься, милая! Оооооочень соскучился по тебе! Ну на фиг ты в эту твою Америку улетела? Далеко же! Нежно целую, твой М. P. S. Когда можно тебе позвонить?»

Профессор Л. сделала глубокий вдох – какое-то тепло и восторг разлились по всему ее телу. Ей стало сладко! Несколько личных предложений, написанных Максом, она перечитала три раза и задумалась. С одной стороны, она уже перестала спрашивать себя, зачем это надо, то есть быть на постоянной – ежедневной или уже ежечасной (?) – связи с Максом. И так ведь понятно, что незачем! С другой – первый вопрос был совершенно бессмысленным – but it didn’t make any difference![24] Ее как будто засосало и it is too late to reverse![25] «Ну “слишком поздно” – странное оправдание, – отметила она как адвокат. – Честно говоря, можно было бы закончить этот офигенный бред одним нажатием кнопки». Или все-таки нельзя? Впрочем, эти раздумья вовсе не мешали ей открыть календарь, чтобы прикинуть, когда можно было бы побыстрее созвониться с Максом, учитывая разницу во времени.

Она взглянула на большие часы на стене и с ужасом отметила, что студенты ждут ее уже десять минут. Профессор Л. открыла пудреницу и посмотрела на себя – щеки горели! «Crap[26], лишь бы никто не заметил», – мелькнуло в голове и, попытавшись запудрить щеки, да и свое состояние, она побежала к студентам.

Профессор Л. не верила ни в какие знаки, гороскопы и т. д. – все это казалось ей путаницей в сознании людей, скажем вежливо, другого типа, чем она. Но после окончания рабочего дня она решила поехать домой другой дорогой, чтобы избежать сильных пробок в центре Хьюстона, и возле светофора увидела огромный рекламный щит популярного певца Тайлера:

«Exactly What You Run From You End Up Chasing»[27].

Когда Кате исполнилось два года, В. З. снова стал серьезно обдумывать ситуацию с выбором спорта. Он уже перестал говорить об этом окружающим, так как особой поддержки не чувствовал. Наоборот, многие хохотали или же закатывали глаза, глядя на пампушку-веселушку Катю, у которой были очень мягкие ножки с аппетитными слоями, как булочки, и хотелось ее пощекотать, ущипнуть или потискать, пока она не уползла под стол. Идея сделать из нее олимпийскую чемпионку звучала бредово. Еще она очень любила поесть, и Тамаре приходилось прятать от нее варенье, так как у дочери уже хватало интеллекта самой достать его, открыть и есть большой ложкой.

В. З. искренне наслаждался сообразительностью, аппетитом и умильностью дочери, но считал, что это временно: наступит время, и его гены прорвутся, тогда она станет жилистой, как он сам. Тем не менее еще чуть-чуть – и надо начинать, спорт есть спорт, и время здесь самое главное!

Итак, он рассматривал всякие варианты. Про штангу забыли, мощные пловчихи ему тоже не нравились – плечи как у мужиков, кому это надо! Единственный спорт, который он вообще не смотрел по телевизору, это фигурное катание – как-то там медленно, да еще с музыкой, уснуть можно. Особенно раздражало В. З., что фигурное катание обожала теща, и даже громко подпевала телевизору, когда узнавала мелодию. А телеканалов в начале семидесятых было меньше, чем пальцев на руке, так что приходилось ждать, пока эти Пахомова с Горшковым, или как их там, доедут, – в основном приходилось сидеть и ждать, пока медленно докрутятся трусы во весь экран, а он уже «не одну жопу видел», – чтобы наконец начались «Новости» и можно было узнать ситуацию в мире.

Однажды в воскресенье вечером, когда В. З. уложил маленькую Катю спать, рассказав ей про приключения Одиссея, они с Тамарой сели у телевизора – устали очень: малышка много капризничала и днем спать не стала, да еще В. З. случайно пригласил на обед дюжину классных ребят, с которыми познакомился прямо на улице, пока гулял с дочкой. Тамаре пришлось их всех принять-накормить, а в холодильнике, понятно, почти ничего не было. Сели наконец к телевизору, а там опять это фигурное катание – слава богу, хоть теща к ним не закатилась, – В. З. посмотрел на часы, надеясь, что трансляция скоро закончится. Однако, к его удивлению, в этот раз это не было так занудно, как обычно. Показывали соревнования спортивных пар, а его-то, оказывается, раздражали танцы на льду. Спортивные пары катались явно поживее, к тому же В. З. впервые увидел Ирину Роднину – невысокую, темненькую, спортивную, похоже, еврейку! И прыгала она офигенно, просто дух захватывало!

В. З. осенило: Катя пойдет в фигурное катание! Но только не решил пока – в парное или одиночкой… «Надо будет с друганами посоветоваться, например с председателем общества “Динамо”, – подумал В. З. – Хотя можно и в ЦСКА попробовать прорваться, как-то они покруче». В этот момент Катя выронила соску и громко заплакала.

В три года Кате надели черный спортивный купальник и повели на смотрины Общества олимпийских резервов ЦСКА. Для подготовки к будущим занятиям В. З. придумал для дочери спортивную игру: они бегали друг за другом, и он потом держал ее вверх ногами, а она хохотала. Он старался каждый раз прибавлять по несколько секунд, чтоб слегка удлинить ей ноги, так как обратил внимание, что у многих фигуристок очень длинные ноги, и они, похоже, помогают в прыжках, особенно если метить на тройной аксель. Катя же росла аппетитной, хотя это его совсем не смущало – все-таки девочке только три года, – но он уже убрал из серванта все шоколадные конфеты, и один раз Тамара даже спалила его, когда он разворачивал эти конфеты в туалете, а потом ел под столом, пока вроде бы играл с Катей в прятки, и она считала до десяти с завязанными глазами.