— Они умерли с честью. По тому кодексу, который я не хочу менять. И их смерть служит мне так же хорошо, как служили они. Тот, у которого такие сыновья, достоин уважения. Меня боготворят. Раднир должен умереть так же.

— И именно поэтому вы не оставили его в яме…

— Да, опозоренный сын мне не нужен. Его позор ляжет на меня. Он должен умереть, но умереть геройски. Вы считаете, он подвергся влиянию Интара… Что ж, тем он опасней. Он уже учится думать, делать выводы, он уже начал обманывать меня. Это необходимо срочно пресечь.

— Значит, нам надо продумать, как выгодней использовать его смерть. Это обязательно должен быть подвиг? Убийство? Я по-прежнему не рискую впустить его в город.

— Нет, — остановился Курхот, — если таково ваше решение, он пойдет на штурм, как и все. Он будет искать внука короля, и будет биться отчаянно, чтобы получить моё прощение. Если это окончится неудачей, у нас ещё будет встреча с этим мальчишкой. Как только доставят карету из Арилазы, мы пригласим Иллара на встречу. Там Раднир его запомнит, и будет искать в бою. Меня устроит любой исход — кто бы кого не убил.

— Решайте, что делать со своим сыном прямо сейчас. С моей стороны глупо рассчитывать на него. Моим людям дан приказ, надеюсь, им представится случай убить Атира раньше.

— Военные действия ещё не закончены. Я найду способ устранить его.

Саберу пришлось несколько раз толкнуть Раднира, прежде чем тот пришел в себя. Так же тихо, как и пробрались внутрь, они выскользнули наружу.

Только сейчас он обратил внимание, что к просторной и богато украшенной палатке отца, чуть ли не вплотную были приставлены повозки, телеги, ящики и тюки. Курхот добычу всегда предпочитал держать поближе к себе. Но никогда ее не было так много, обычно караванщики регулярно отправляли ее к кораблям. Сейчас все оставалось на месте. Опасность действительно была реальной, илонийцы не давали ни подойти обозам с продуктами, ни отойти караванам с добычей.

Младший брат по-прежнему руководил старшим, ловко выныривая из-под какого-то возка и незаметно оказываясь далеко от королевского шатра. Очнулся Раднир уже у своей палатки, неосознанно ответив на повторившееся поздравление Нетра.

— Что с вами, капитан? — тот всё же заметил, что с юношей что-то не то.

Тот не ответил, а Нетр не переспросил, приписав такое состояние своего капитана последствиям поединка. Заметив следы крови на рубашке, он тут же заставил его раздеться, сам обработал какой-то мазью небольшую, уже засохшую царапину. Накладывая еду в тарелку и передавая её Радниру, он что-то рассказывал, но юноша не слышал. В голове звучал голос отца: «…единственный, кто, вопреки моим планам, остался в живых …»

Сабер преданно, но испуганно заглядывал брату в глаза. И Раднир, взъерошив его волосы, через силу улыбнулся:

— Король — наш отец и повелитель… Прикажет, умрём.

Он не пошел в палатку, лег прямо под открытым небом. Он любил лежать на палубе, вот так же смотря на небо, и чувствуя под собой колышущее море. Как же ему его не хватало. Звезды были те же, но вокруг был запах не моря, а смрада, и неподвижная земля внушала гораздо больше страха, чем неустойчивая палуба.

Умереть за отца, приумножая его славу, что могло быть почетней. И он, и братья, они были готовы и сделали это, не раздумывая. Но умереть, чтобы отец не боялся за свою власть… На душе было гадко, как… в яме…

Разбивая планомерно стену над заложенным потайным ходом и видя безрезультатность работ, противник всерьез разозлился. Оторванные от других участков «буйволы» не смогли даже обрушить нависшую над водой часть крепостной стены. Как ни старались наводчики попасть в это место, мешали брустверы, ядра летели либо в ров, либо выше. А упавшие каменные снаряды сделали то, что не сумели защитники — засыпав дыру, они укрепили ее.

В надежде найти еще одну такую же подозрительную стену с внутренней пустотой, осаждающие осмотрели все стены. Безрезультатно.

Для Иллара и его советников это было подтверждением их данных. Такой ход был один, и они смогли вовремя его обезопасить.

Разъяренный неудачей Курхот обрушил мощь нового «буйвола» на речную решетку. Ему вторил еще один «буйвол» у восточных ворот. Рвы в нескольких местах уже были засыпаны, завалены фашинами. Здесь же валялись остатки осадных лестниц после неудачного штурма. Судя по тому, что штурмов больше не было, вражеские короли берегли своих людей для последнего решающего штурма.

Резервные отряды по-прежнему патрулировали в Большом городе и готовы были ринуться в любую точку внезапного штурма. На участках ожидаемого прорыва Кандир сосредотачивал самых опытных и закаленных воинов, заменяя их на других стенах и башнях выздоравливающими солдатами, призывая всех мужчин столицы, которые могли держать в руках оружие.

Мелкие победы воодушевляли столичных солдат. Пища, хотя и не обильная, не заканчивалась, вооружения было достаточно, солдаты были чисты, одеты и обуты, раны лечились, боевой дух города теперь был на высоте. И Иллар не позволял себе даже думать о том, почему такая планируемая, ожидаемая помощь, всё не идёт и не идёт.

Речная решетка рухнула первой, хотя как Курхот, так и Альтам хотели бы, чтобы прорыв был в нескольких местах одновременно. Но и речной вход в город был огромнейшим. И Курхот направил удар сюда.

Теперь осажденные поняли, что за конструкцию строили вражеские инженеры. К воротам с обоих берегов реки медленно, но упорно, управляемые с помощью канатов и рычагов приближались два навесных моста. Снаряды катапульт не причиняли этой массивной конструкции существенного вреда, установленные щиты оберегали нападавших.

Встретившись под бывшей аркой, два моста встали замертво. И с них на башню, с осадного арбалета летели ввысь абордажные крюки. Первые смельчаки с невероятнейшей скоростью поднимались вверх.

На этот раз у осажденных были приготовлены сюрпризы. С башен стреляли илонийские арбалеты, несшие такие же абордажные крюки. Но не для передвижения по ним, а чтобы подхватить, сдвинуть, запутать тросы противника. Ведомые сильными руками солдат, тросы ответных абордажных крюков стряхивали смельчаков, как плоды с деревьев. Канаты, веревочные лестницы перемешались в воздухе. Дротики, стрелы находили в этих запутавшихся, как мухи в паутине, воинов Курхота и били насмерть.

Но враг продолжал наступать. Под защитой щитов, к краю моста перемещались построенные лодки, их спускали в воду и, ведомые сильными взмахами весел, они устремлялись в город.

И опять штурмующих ждал сюрприз. Перед лодками противника, уже прорвавшимися в город, поднялась со дна реки преграда в виде бревен, обитых железом. Их поднимали цепями с помощью рычагов. И не один такой заслон, а несколько. Лодки оказались заблокированы. Цепи нельзя было ни перерубить, ни перепилить, да и времени на это не было. С береговых укреплений они планомерно расстреливались из больших осадных арбалетов, стреляющих тяжелыми мощными стрелами. С такого близкого расстояния эти стрелы пробивали насквозь борта и щиты лодок, застревали в веслах, мешая грести. Да им и грести было некуда.

Лодки получали пробоины, наполнялись водой и шли ко дну. Моряки пытались добраться до берега вплавь, но из бойниц укреплений им навстречу летела смерть.

Где-то из города, направляемые знаками видневшегося на башне подростка, в навесной мост неслись огромные снаряды мощного требучета. Тамир и его отец действовали сообща. Еще одно произведение искусного торогского инженера разваливалось на глазах ликующих победителей.

Иллар стоял на речной башне вместе с Грайтом. Член Королевского Совета радовался как ребенок, когда созданный им арбалет выполнил свою задачу. Его торжествующий взгляд нет-нет, да касался лица Иллара. Иллар понимал его значение: «А ты, мальчишка, не верил, что ОН нужен».

— Спасибо, Грайт. Ваш арбалет — великолепен! — Иллар протянул руку.