Но в тот момент, когда он сказал ей, что не пойдёт против решения Совета Старейшин и воли Ризанда, она увидела лишь два уголька.

— Нет, — он отвернулся, произнеся это. — Может быть, чуть позже, но не сейчас. Как только улягутся волнения, мы попробуем туда пробраться.

Манона кричала ему последние слова, кидалась, словно ядовитая змея. А потом ушла к себе в комнату и разрыдалась, как маленькая, уткнувшись в подушку.

Как настоящая ведьма из этого мира, в котором ей, видимо, придётся, проторчать ещё долго, она твердила заклятие: «Он мне ничего не должен. Он мне никто. Он — трус и слабак. Я не могу на него надеяться. Он — никто». Но с каждым повторение всё меньше в это верила и всё сильнее захлебывалась в слезах.

Сейчас Маноне не спалось из-за единственной мысли. И чем дольше она крутила её в голове, тем более изощренные формы та принимала…

***

Кассиан сквозь сон услышал, как скрипнула дверь в его комнату. Он резко сел на постели, поднимая с прикроватного шкафчика кинжал.

— Тише, тише, дракончик. Ты и так сегодня порезался.

Мужчина отказывался верить своим ушам. Это был голос Маноны. А в его комнате стояла она сама. Посреди ночи. Матерь милосердная, в одной единственной сорочке алого цвета, которая скрывала даже меньше, чем платье, ещё долго преследовавшее его в самых желанных снах. Белья что тогда, что сейчас под алой тканью не было.

Он постарался вдохнуть и выдохнуть, успокаивая дыхание, но вместо этого получился какой-то гортанный хрип.

— Что-то случилось? — он хотел звучать спокойно, хотя знал, что слова едва можно разобрать.

Может, она потерялась? Или ходит во сне? Ходит и разговаривает, да ещё и такими непривычно текучим и тихим голосом.

Манона легко подошла и села на край его кровати. Если бы рядом был порох — весь дом взлетел бы на воздух тотчас же. Кассиан постарался скомкать одеяло у своих бедер незаметным движением. Но, учитывая, что при этом он пытался ещё и не пялиться на соблазнительные округлости, которые ткань сорочки облегала, действие вышло резким и шумным, только подчеркнув то, что он пытался скрыть. И Манона бесстыдно смотрела.

— Я не хочу спать одна.

А вот он, видимо, уже спал. Это был самый сладкий и мучительный сон, который Кассиан только способен представить. И окончательно убедив себя в том, что это лишь проделки его разума, он решил насладиться ими. Он потянул руку к затылку Маноны, зная, что как только притянет её к себе — проснётся. Такие сновидения периодически посещали его. И всегда кончались до поцелуя.

Её лицо было уже очень близко, она упиралась рукой в его бедро, чтобы дотянуться. Он не отводил взгляда с горящих нежностью и желанием золотых глаз, пытаясь запомнить этот взгляд, чтобы потом крутить в голове и после пробуждения.

Их губы соприкоснулись.

Кассиан оторопел, застыв с открытыми глазами. А мягкий, податливый рот Маноны продолжал сжимать его горячие губы. Языком она провела по нёбу и слегка прикусила нижнюю губу, как бы удивляясь его бездействию.

Это всё по-настоящему.

Желание, захлестнувшее его, не было похоже ни на одно чувство, что он испытывал раньше. Тело моментально нагрелось до температуры вулканической лавы, несмотря на холод в комнате. Кассиан зарычал и одним движением перекинул хрупкое тело девушки на себя, так чтобы она сидела верхом. Единственной преградой между ними оставалось покрывало.

Иллирианец, как дикий зверь, целовал и кусал её губы, от каждого стона распаляясь всё больше и больше. Её руки оттягивали ему волосы на затылке, ногти царапали шею. Они стали двумя животными, одержимыми друг другом. Он чувствовал, как намокает тонкая ткань одеяла в том месте, где могли бы соединиться их тела.

Он сорвал алую сорочку и с трудом отстранился от её губ, чтобы посмотреть на вожделенное тело. Ничего прекраснее он не мог даже представить. Она вся была соткана из лунного света. Серебристые волосы распадались по тонким плечам, влажным от жара, которым обжигало их его тело. Соски на высокой небольшой груди были напряжены и их тёмные ореолы, ярко выделяющиеся на алебастровой коже, покрылись маленькими точечками. Кассиан испугался, что может случайно откусить эти крошечные горошинки, так сильно он желал попробовать их на вкус. Даже жуткие шрамы на животе не портили картину. Ниже он не смотрел, предчувствуя, что может сойти с ума и поддаться дикой, первобытной, опасной страсти. Но он чувствовал, как требовательно двигались бёдра Маноны, а мокрое пятно расползалось всё сильнее.

— Хватит уже пялиться, — тяжело дыша, прошипела королева ведьма.

Сейчас она была и его королевой, любое приказание которой он готов исполнить. И покрывало бы немедленно полетело прочь, если бы он ни заметил странную панику в её глазах.

— Манона… — прошептал он, поднося руку к её лицу.

— Я сказала, хватит пялиться, — зарычала она. — Продолжай то, что начал.

Теперь не оставалось сомнений: что-то было не так. Но эта крошечная мысль едва перебивала гул стучащей в ушах крови. Манона потянулась к его шее, рукам скользя вниз, но он поймал это движение и снова заглянул в её глаза.

— Ты точно меня хочешь?

— Я просто хочу заняться сексом, — отрезала она.

Кассиана будто ударили. Несколько раз. Ногами в живот. Его скрутило от боли, но он изо всех сил старался, чтобы она не отразилась на лице. И, Матерь милосердная, даже это мучение лишь чуть успокоило его желание… Кажется, он и мертвым продолжит хотеть эту женщину.

Чтобы произнести следующие слова, ему потребовалось собрать в кулак всю свою силу воли и капельку взять взаймы у богов, если только они существовали.

— Тогда иди спать.

На это Манона хищно улыбнулась, не двинувшись с места. Он лишь на секунду отпустил её руки, чтобы пересадить с себя на постель рядом, как она, схватившись за плечи, молниеносно опрокинула его на спину. Он едва успел расправить крылья.

— Я же сказала, что уложу тебя сегодня на лопатки, — промурлыкала она ему прямо в ухо и провела по нему языком.

Бой проигран. Силы не равны. Кассиан не мог сопротивляться. Он был готов сдаться в плен и даже погибнуть, лишь бы её рот продолжал скользить вниз.

Сначала она нежно укусила мочку уха, скользнула по шее, остановившись на месте, где пульсировала горячая жилка, и ниже — ключицы, грудь, прошлась острым языком по кубикам пресса и… Кассиан застонал так, что эхом прогудело стеклянное окно. Он вцепился одной рукой в изголовье кровати, раскрошив его в щепки. Манона, лишь на секунду оторвавшись, взглянула ему в глаза, проводя языком от основания до головки его члена, задерживая на ней свой влажный, горячий рот. Кассиан снова не сдержал стона, теперь больше похожего на рычание. Ощущение того, что в любую секунду наслаждение может смениться железной смертью, лишь усиливало ощущения, впрыскивая в кровь безумные дозы адреналина. Казалось бы, искушённый в любовных утехах Кассиан готов был уже сейчас взорваться. Все привычные чувства обострились до животных инстинктов и ощущений. Он потянул Манону вверх, впиваясь в её губы поцелуем.

Он поднялся, вновь усаживаясь на постели, и, насколько мог, аккуратно уложил девушку рядом. Хотя всё равно вышло так, будто он яростно кинул её на смятую простынь. Кассиан навис над ней, рассматривая каждый сантиметр идеального тела. Но взглядов уже не хватало — одной рукой он ласкал грудь ведьмы, а другой опустился вниз, погружая пальцы в лоно. То, как она выгнулась навстречу им, простонав его имя, было самым невыносимо сладким наслаждением, которое он только испытывал. Но он знал, что впереди его ждёт гораздо большее. Отпустив её грудь и шире раздвинув бёдра, мужчина приник к пульсирующему внизу комочку нервных окончаний. Острым концом языка дотронулся до него, чувствуя, как под бёдрами девушки растекается новое мокрое пятно. Провёл широким движением снизу вверх и чуть согнул пальцы внутри. Манона срывала голос. Её стоны перемежались с рычанием и тихими мольбами о том, чтобы он вошёл в неё.

Она зарылась пальчиками в его длинные распущенные волосы и, кажется, собиралась вырвать их, так сильно дрожали руки. Кассиан вышел пальцами из горячего лона, сорвав с её губ ещё один громкий стон. И снова оказался перед прекрасным лицом, показательно облизывая мокрые губы.