Я вернулся в электростанцию, набрал гаечных ключей, и мы стали отсоединять от кингстона трубопровод, валиковую передачу... Потом я осторожно приоткрыл кингстон, чтобы узнать, под водой мы или нет. Вода не поступала. Значит, мы были выше!
Сняли мы все таки, но кингстон стоял на месте, как приваренный. Не помню, кого из матросов я послал в кладовую трюмных за увесистой железякой - я на нее наткнулся по пути наверх, - но он не смог ее найти, и мне пришлось лезть за ней самому. Притащил. Но прежде чем отбить кингстон, я все же навернул четыре гайки на всякий случай: вдруг хлынет вода? Устроился поудобнее и ударил раз, другой. Не дай бог, польется вода. Но вместо воды посыпались искры. Это прорезали нам автогеном люк. Мне показалось, что режут целую вечность... Потом облили раскаленные края водой и мне предложили выйти первому. Я сумел лишь подтянуться до подбородка, сил больше не стало. Но тут в спину подтолкнули ребята, и я оказался на корпусе... Я посмотрел на отверстие в днище, куда выходил кингстон, вода стояла от него в 3-4 сантиметрах...
Меня спросили, есть ли кто в смежных отсеках. Я рассказал, что отчетливо слышал, как за переборкой сначала пели "Варяга", а потом "Напрасно старушка ждет сына домой...".
Нас отправили в госпиталь, помыли, переодели. На следующий день прибыла Правительственная комиссия: Малышев, Кузнецов, Жуков... В присутствии оставшихся в живых линкоровцев Малышев расспрашивал меня о том, как мы действовали на боевом посту. Я рассказал. Зампредсовмина похлопал меня по плечу и сказал:
"Молодец! Действовал правильно. Достоин правительственной награды".
Потом Малышев дал высокую оценку действиям всего экипажа и сказал, что мы будем пользоваться льготами участников Великой Отечественной войны. Однако на том все и закончилось..."
Мертвые сраму не имут
Едва ли не в каждом письме звучал недоуменно-тревожный вопрос: почему так долго молчали о "Новороссийске", как могло случиться, что на героический экипаж пала тень забвения, почему тридцать три года могилы моряков с линкора остаются безымянными? Ведь взрыв произошел не по вине "новороссийцев", ведь они стояли до конца, как в бою, ведь Правительственная комиссия высоко оценила подвиг...
На непростой этот вопрос проливает некоторый свет письмо ветерана Военно-Морского Флота киевлянина Александра Ивановича Остапенко: "После высокой оценки действиям экипажа "Новороссийск" Правительственной комиссии адмирал С.Г. Горшков издал по флоту свой приказ, так сказать, для внутриведомственного пользования, в котором обвинял "новороссийцев" в неумелой борьбе за живучесть и плохой организации службы. Понятно, что приказ был издан с благими педагогическими намерениями - подтянуть подготовку по борьбе за живучесть на всех флотах и наглядным примером показать, что ждет тех, кто запускает эти вопросы. Отсюда и пошло негативное отношение ко всем "новороссийцам". Но ведь "мертвые сраму не имут", а вот честь живых надо отстоять".
"Нам не надо наград! - восклицает в своем письме бывший матрос-артэлектрик Ф. Дадашев, автослесарь из Баку. - Но помнить и чтить память погибших - надо. Все остальное пусть лежит на совести политработников флота".
"Я плакал сердцем три раза в жизни:
1. В 1953 году на верхней палубе в строю матросов линкора "Новороссийск", когда умер Сталин, но мы глупы были тогда и не знали, кто он есть.
2. Плакал о своих товарищах, когда взорвался мой корабль, а я 10 суток как сошел по демобилизации, и проститься с ними меня в Севастополь не пустили.
3. Третий раз плакал, когда прочитал наконец в газете правду о гибели "Новороссийска".
Слишком долго нас затирали и не верили нам... А если надо денег для памяти мертвых героев, то мы соберем. Бывший старшина 1-й статьи линкора "Новороссийск" Сергей Егорович Бюрков, г. Куйбышев".
"Все это время мы чувствовали себя как бы виновными в чем-то перед сотнями погибших товарищей. И хоть каждый год мы собираемся в Севастополе на братских могилах "новороссийцев", некоторые смотрят на это как на опасное чудачество. А мы до конца дней жизни будем продолжать эти встречи в последнее воскресенье каждого октября. Яков Божков, бывший установщик прицела 7-й батареи 3-го артдивизиона линкора "Новороссийск", г. Донецк".
В последние годы между политическим управлением Краснознаменного Черноморского флота, управлением культуры Севастопольского горисполкома и семьями погибших развернулась оживленная, но, увы, бесплодная переписка насчет увековечивания имен моряков линкора.
"По установившейся практике при захоронении экипажей подводных лодок, кораблей и судов обеспечения Военно-морского флота, погибших в результате аварий и происшествий, не принято устанавливать у памятников мемориальные плиты с их фамилиями, - сообщал в письме заместитель начальника Политического управления Военно-морского флота. - В связи с этим считаем нецелесообразным установку таких плит к мемориалам линкора "Новороссийск" на Братском кладбище и кладбище Коммунаров в городе Севастополе".
А справедлива ли эта "установившаяся практика"? И почему "не принято устанавливать", и кем "не принято", если во всех странах и во все времена это считалось нормой общечеловеческой культуры, первейшим нравственным долгом живых перед теми, кто отдал за них свои жизни?! Вспомните памятник экипажу броненосной лодки "Русалка" в Таллинне или загляните на Морское кладбище в городе Полярный, и вы увидите, что все-таки это принято делать, и увидите, как это надо делать. А вот что думают офицеры-черноморцы насчет такой "установившейся практики".
"Полностью разделяем боль и скорбь людей, судьбы которых непосредственно связаны с трагическими событиями осени 1955 года. Но вместе с тем мы испытываем чувство невыносимого стыда за нашу черствость, казенщину, бюрократизм, оскорбляющие память о погибших моряках, до конца выполнивших свой долг перед Отчизной... Офицеры КЧФ Н. Филимонов, Г. Писарев, Ю. Джус, Е. Вягин, В. Семенов".
"Мы обращаемся от имени тех, кто в годы войны в рядах Черноморского флота боролся за честь, свободу и независимость нашей Родины. Наша секция объединяет 76 ветеранов-черноморцев, живущих в Калининградской области. Нам очень непонятна позиция политических руководителей КЧФ, которые проявляют явный бюрократизм в таком святом деле, как увековечивание памяти погибших. Неужели так глубоко внедрилось в нашу жизнь чиновное бездушие, что стало разъедать среду военных моряков - самую сплоченную, самую дружную часть наших Вооруженных Сил?
Мы просим включить и наш голос за дело увековечивания памяти тех, кто отдал жизнь за линкор "Новороссийск", погибший как в годы войны.
По поручению членов секции капитан 1-го ранга в отставке И. Блик, мичман в отставке К. Панов и другие".
Каким диссонансом этим письмам звучат строки на бланках официальных бумаг:
"Не судите строго архивистов, - пишет в редакцию газеты начальник архива Черноморского флота В. Азаров. - Возможно, запрос из Музея флота был сформулирован слишком прямолинейно, например: "Снимите копию и вышлите в наш адрес список погибших на линкоре "Новороссийск". А ведь его наверняка там нет. Об этом никто своевременно не позаботился, прятали концы в воду".
Однако "концы", как их ни прятали, все же всплыли. Нынешним летом в редакцию "Славы Севастополя" пришел ветеран Черноморского флота мичман Федор Ефимович Неижмаков и положил на стол потрепанный альбом - "Список личного состава, погибшего на линкоре "Новороссийск". На титульном листе печать политотдела соединения, куда входил линкор, и гриф "Не секретно". В списке 541 имя (в него не вошли погибшие аварийные партии с крейсеров и судов, оказывавших "Новороссийску" помощь), в списке все буквы русского алфавита, города и села всех республик страны...
- Откуда он у вас? Где вы его взяли? - засыпали мичмана вопросами изумленные газетчики.
- Нашел в груде макулатуры, - рассказывал Федор Ефимович. - Отнес в музей КЧФ - там сказали: "Нам не нужно". Предложил флотской газете "Флаг Родины" - результат тот же. Ну и хранил много лет у себя, пока не прочитал в "Правде" про "Новороссийск".
