О сдвоенном взрыве говорит и бывший дублер главного боцмана "Новороссийска" мичман Константин Иванович Петров, о нем же пишут и другие моряки, как "новороссийцы", так и с кораблей, стоявших неподалеку от линкора. Да и на ленте сейсмограммы легко просматриваются отметки двойного сотрясения почвы.
В чем же дело? Может, именно в этой "двойственности" и таится разгадка причины взрыва?
"Связка мин, ушедшая в грунт, не смогла бы пробить линкор от киля и до "лунного неба". Скорее всего, взрывное устройство было вмонтировано внутри корабля, где-нибудь в трюмах". Это предположение бывшего старшины 2-й статьи А.П. Андреева, некогда черноморца, а ныне ленинградца, показалось мне сначала абсурдным. Как, линкор "Новороссийск" шесть лет носил в себе свою смерть?!
Но когда инженер-полковник в отставке Э.Е. Лейбович не только высказал такое же предположение, но и начертил на схеме линкора, где, по его мнению, мог находиться подобный заряд, я стал прорабатывать и эту на первый взгляд маловероятную версию.
Элизарий Ефимович Лейбович - профессиональный и авторитетнейший инженер-кораблестроитель. Он был главным инженером экспедиции особого назначения, поднимавшей линкор, правой рукой патриарха ЭПРОНа контр-адмирала Николая Петровича Чикера.
- Линкор был построен с носом таранного типа. При модернизации в 1933-1937 годах итальянцы надстроили нос на 10 метров, снабдив его двоякообтекаемым булем для уменьшения гидродинамического сопротивления и повышения тем самым скорости хода. В месте сопряжения старого и нового носа был некий демпфирующий* объем в виде наглухо заваренной цистерны, в которой-то и могло быть размещено взрывное устройство с учетом, во-первых, конструктивной уязвимости, во-вторых, близости к артпогребам главного калибра и, в-третьих, труднодоступности для осмотра.
"Что, если и в самом деле было так?" - думал я не раз, разглядывая схему, набросанную Лейбовичем. Линкор могли заминировать с тем расчетом, чтобы по приходе в Севастополь с частью итальянской команды на борту пустить взрывное устройство, выставив на нем, по возможности, самый отдаленный срок взрыва: месяц, полгода, год.
Но, вопреки первоначальным условиям, всех без исключения итальянских моряков сняли с корабля еще в Волоне, в Албании.
Так что вместе с ними сошел и тот, кто должен был взвести долгосрочный часовой механизм в Севастополе. Вот и ходил "Новороссийск" с "пулей под сердцем" все шесть лет, пока в Ливорно не построили диверсионную подводную лодку SX-506. Наверное, слишком велик был соблазн привести в действие уже заложенную в недра корабля мощную мину. Путь для этого был один инициирующий взрыв у борта, точнее, у 42-го шпангоута.
Небольшую (всего 23 метра в длину), с характерным для надводных судов острым носом субмарину легко было замаскировать под сейнер или наливную баржу-самоходку. А дальше могло быть так.
На буксире ли, своим ли ходом некий "сейнер" под подставным флагом проходит Дарданеллы, Босфор, а в открытом море, сбросив ложные надстройки, лодка погружается и берет курс на Севастополь. В течение недели (сколько позволяла автономность с учетом обратного возвращения к Босфору) SX-506 могла вести наблюдение за выходом из Северной бухты. И, наконец, когда в перископ ли, по показаниям ли гидроакустических приборов было замечено возвращение "Новороссийска" на базу, подводный диверсантоносец лег на грунт, выпустил из шлюзовой камеры четверку боевых пловцов. Те сняли с внешних подвесок семиметровые пластиковые "сигары", заняли места под прозрачными обтекателями двухместных кабин и бесшумно двинулись к никем не охраняемым, распахнутым сетевым воротам гавани. Мачты и трубы "Новороссийска" (силуэт его читался безошибочно) виднелись на фоне лунного неба.
Вряд ли водителям подводных транспортеров пришлось долго маневрировать: прямой путь от ворот до линкоровских якорных бочек не мог занять много времени. Глубины у борта линкора идеальные для легководолазов - 18 метров. Все остальное было делом давно и хорошо отработанной техники...
Двойной взрыв - доставленного и заложенного ранее - зарядов сотряс корпус линкора глухой ночью, когда SX-506, приняв на борт подводных диверсантов, держала курс к Босфору...
Взаимодействием этих двух зарядов можно объяснить и
L-образную рану в теле "Новороссийска".
Так ли все было или иначе - печальной сути произошедшего это, увы, не меняет. Важно другое: расставить обе версии - "минную" и "итальянскую" - в том порядке, который диктует степень вероятности этих событий.
Истина не определяется голосованием, но я согласен с теми многими моряками и специалистами, которые поделились со мной своими аргументами и выводами и которые считают, что окончательное заключение о причине взрыва линкора должно звучать так:
"Корабль погиб, скорее всего, в результате диверсии, хотя и не исключена возможность подрыва на связке старых немецких мин". Трагедия "Новороссийска" стоит в одном ряду с кровавыми уроками Порт-Артура, Пёрл-Харбора и Бреста. Но разве не набила оскомину фраза: "Бдительность наше оружие"?
"Безоружному - смерть!" - отлили в бронзе строители корабля. Рубка дальномера главного калибра, украшенная латинским изречением, первой сорвалась в воду при гибельном крене линкора.
В тот год, когда писались эти строки, в городской газете "Слава Севастополя" появилась заметка, которую я немедленно вырезал и положил в рабочую папку. "Взрыв через 70 лет" - так называлась небольшая корреспонденция.
"Рано утром седьмого октября 1916 года город и крепость Севастополь были разбужены мощными взрывами, разнесшимися над притихшей гладью Северной бухты.
Люди бежали к гавани, и их глазам открывалась жуткая, сковывающая холодом сердце картина. Над новейшим линейным кораблем Черноморского флота - над "Императрицей Марией" - поднимались султаны черного дыма, разрезаемые молниями чередующихся почти в запрограммированной последовательности взрывов..."
А началось все с того, что в 6 часов 20 минут матросы, находившиеся в каземате № 4, услышали странное шипение, доносившееся из погребов носовой башни главного калибра. Вслед за тем из люков и вентиляторов, расположенных в районе башни, вырвались клубы дыма и пламени. До рокового взрыва оставалось две минуты... За эти сто двадцать секунд один из матросов успел доложить вахтенному начальнику о пожаре, другие раскатали шланги и стали заливать водой подбашенное отделение. Но катастрофу уже ничто не могло предотвратить.
"Прошло 70 лет... - рассказывала газетная заметка, - утром утих ветер, успокоилось море, к пляжам, да и просто к прибрежным скалам, бухточкам потянулись люди. У Госпитального причала купаться запрещено давным-давно, но нет-нет да и завернет сюда любитель плавания пораньше, на зорьке. Севастополец В.Е. это утреннее купанье запомнит надолго. Отплыв несколько метров от берега, он с удовольствием оглядел спокойную водную гладь, опустил взгляд, подивился удивительной прозрачности утреннего моря - дно было видно как на ладони. И оцепенел - казалось, прямо в него целилась из поросли чуть колышущихся водорослей мина.
На Госпитальный причал прибыли минеры. Мина лежала от берега метрах в двадцати, на небольшой, в полтора человеческих роста, глубине. Под воду спустился водолаз матрос В. Коваленко, доложил обстановку. Мина оказалась старой, 1909 года выпуска. Современным специалистам с такой встречаться не приходилось. Более того, ни принцип ее действия, ни количество взрывчатого вещества в ней не были зафиксированы даже в справочниках. Поэтому было принято решение мину уничтожить на месте. Это был наиболее безопасный выход. Минеры учли, что взрыв не повредит цехам объединения "Морской завод имени С. Орджоникидзе", так как они оказались защищенными Павловским мыском, а прибрежные госпитальные корпуса пустовали, подготовленные к капитальному ремонту.
Готовил подрыв мины матрос И. Дольников, а руководил всеми работами по ее обезвреживанию капитан-лейтенант А.В. Синявин.
Как считают проводившие обезвреживание специалисты, найденная мина вполне могла быть одной из тех, что лежали в то злополучное утро 7 октября 1916 года в погребах "Императрицы Марии". По каким-то причинам она не взорвалась тогда, но 70 лет таилась на дне и ждала своего часа. Шторм помог ей незамеченной "подкрасться" к берегу, где мина была обезврежена.
