«Это не может быть драконья оспа», — подумала Эмма, — «Просто не может. Мама всегда была… ну, мама. Она всегда рядом, чтобы вернуть нас к реальности после квиддича, быть голосом разума, когда наши планы надуманы, посредником, когда мы с папой переступаем черту. Кто будет готовить воскресное жаркое и очаровывать курицу, чтобы она говорила с нами, в зависимости от того, что мы кладём на тарелку? Кто заставит Джеймса есть брюссельскую капусту? Теперь мы должны заботиться о ней, или, точнее, мы должны пожелать папе всего наилучшего, потому что нам не разрешают посещать заразную палату…»
Робкий стук в дверь сломал её внутреннее плавление. Она взглянула на Джеймса, который, казалось, был загипнотизирован стеной, и Сириуса, который был занят просмотром медицинских файлов в шкафу. Похоже, никто не слышал, поэтому она открыла его, чтобы встретиться лицом к лицу со своей кузиной. Прежде чем Эмма смогла зафиксировать такой поворот событий (хотя она должна была заподозрить это, поскольку Лу провела с ними большую часть Рождества), в комнату снова ворвалась мадам Помфри.
— Теперь вы все знаете, зачем вы здесь, — бодро сказала матрона.
— Мм, — Сириус поднял руку. — Я нет… Зачем нам драконья оспа?
Мадам Помфри увидела перед собой это — Джеймс всё ещё сидел, глядя в то же место на стене, Эмма смотрела на неё несколько рассеянно, как будто просыпалась от долгого сна — и её лицо смягчилось.
— Миссис Поттер заболела в Сент-Мунго драконьей оспой. Поскольку вы четверо контактировали с ней в последний раз, я боюсь, что мне придётся провести несколько тестов. Они, вероятно, займут весь день, и я также собираюсь попросить вас отказаться от обеда. Некоторые тесты не требуют еды в течение восьми часов.
Сириус побледнел, а Лу испустила ужасающий возглас, быстро заглушенный её руками. Эмме показалось странным, что эти двое так внезапно отреагировали, хотя она и Джеймс ещё даже не обработали информацию.
— Но не беспокойтесь, — быстро добавила мадам Помфри. — Сейчас есть несколько способов вылечить драконьую оспу, и это касается только пожилых людей. На самом деле, с любым человеком младше шестидесяти всё должно быть хорошо.
— Думаю, меня тошнит, — сказала Эмма, садясь на пол, подтянув колени к животу.
Казалось, мадам Помфри вот-вот заплачет. В конце концов, она всего лишь пыталась помочь, и откуда ей было знать, что Поттеры были пожилыми людьми по сравнению со средним возрастом волшебников? Эмма почувствовала странное желание утешить ведьму-медика, за которым быстро последовала волна гнева. Что мадам Помфри знала о её матери? Она была всего лишь медсестрой Хогвартса.
Должно быть, её презрение отразилось на её лице. Лу двинулась к ней, чтобы утешить, но вместо этого остановилась на некотором расстоянии.
«Должно быть, ей будет хуже», — подумала Эмма. — «Она потеряла родителей, и теперь она теряет оставшихся взрослых в семье.» Поэтому она осторожно закрыла то, что чувствовала, в маленькую коробочку на затылке, как научила её делать Окклюменция. — «В конце концов, это не значит, что мама умирает. Мы не знаем, подействует ли лекарство или нет». — С огромным усилием воли она встала и пошла — пусть и немного зомби — к своему брату.
— Привет, Джеймс, — мягко сказала она. Мадам Помфри тактично решила начать общее обследование с Лу и Сириуса.
Джеймс посмотрел на неё своими затуманенными глазами. Обычно они были его самой отличительной чертой — почти золотисто-коричневые с янтарными и зелёными пятнами. Хотя она никогда не призналась бы в этом — это было бы слишком странно — Эмме нравились выразительные глаза брата. Но теперь… Теперь казалось, будто над ними снял фильтр. Он не мог сфокусировать их, и они больше не искрились озорством. Это не было похоже на обычное поведение Джеймса. Ошеломляющее чувство безотлагательности охватило Эмму настолько, что на секунду она не могла говорить. Она положила руки ему на плечи, заставляя смотреть ей в глаза. Небольшая облачность исчезла.
— Джеймс. Мама ходила в Сент-Мунго, да. Но она ходила к лучшим целителям страны, к тем, у кого есть все методы лечения. Если мы будем сидеть здесь и хандрить, это не пойдёт ей на пользу.
Резкие слова, казалось, возымели какой-то эффект, потому что, наконец, он обратил на неё свои мертвенные глаза. Он моргнул. Она ждала.
— Думаю, тебе легче, потому что не скучаешь — сказал он, почти невнятно произнося слова.
— Что? — слегка пискнула Эмма, которая более чем слегка обиделась.
— Джеймс! — предостерегла его Лу.
Мадам Помфри вышла из комнаты с парой флаконов, похоже она не слышала, что происходит. Это или её тактичность достигли новых высот.
— Извини, я… я не я, — Джеймс опустил голову с пораженным выражением лица.
Эмма никогда за всю свою жизнь не видела, чтобы её брат, её гиперактивный, уверенный в себе, граничащий с высокомерием, беспечный брат выглядел так. Он всегда был прямолинеен и честен, но… Она была так потрясена, что сделала первое, что пришло в голову. Она дала ему пощёчину.
— Зачем ты это сделала? — Сириус бросился защищать своего друга.
Он держал лицо Джеймса и осмотрел красный рубец, появившийся на его щеке. Через несколько минут он вспомнил необходимое исцеляющее заклинание, и лицо её брата было как новенькое. Эмма была впечатлена и ещё раз напомнила о другой стороне Сириуса, той стороне, которую она видела в первый год.
— Извини, Джеймс, — немедленно извинилась она. — Мне просто нужно было вывести тебя из этого состояния, и я не знала…
— Всё в порядке, Эмс, — ответил её близнец, хотя его голос был тише обычного. — Я заслужил это за то, что сказал. Я не думал…
— Подожди секунду, — сказал Сириус, переводя взгляд с одного Поттера на другого. — То, что ты сказал, было полностью оправдано. Эмма сбежала из прекрасной семьи, и теперь, когда её мама неизлечимо больна…
— Не говори так, Сириус, — вмешалась Лу.
— Теперь, когда один из них в опасности, — упрямо продолжал он, — Ты внезапно ведёшь себя так, будто тебе небезразлично. Будто… ты не хотела иметь с ними ничего общего. Неудивительно, что это влияет на Джеймса больше, чем на тебя. Если бы вы не были так похожи, я бы подумал, что вы из разных семей.
— Ты серьёзно? — недоверчиво спросила Эмма.
— Ха-ха, — выплюнул Сириус.
— Это не было шуткой, — ответила Эмма, — Ты должен понимать, каково это — никогда не оправдывать чьи-то ожидания только потому, что ты оказался не на том факультете. Возможно, в прошлом у меня были некоторые разногласия с отцом, но я всегда была близка с мамой. То, чего ты не поймешь, потому что ты решил присоединиться к нам только в прошлом году, отказавшись от собственной семьи!
— Вот только ты выбрала не ту сторону! Ты бросила всех хороших людей в своей жизни, чтобы присоединиться к факультету, известному тем, что из него выпустились все известные злодеи Британии! Неудивительно, что твоему отцу было стыдно за тебя!
— Как ты посмел сказать такое! Как будто я знала, что у меня будет выбор в распределении? Как ты думаешь, в Гриффиндоре никогда не было Тёмного волшебника или ведьмы? Кроме того, Мерлин был в Слизерине, твой родной брат, ради Мерлина, находится в Слизерине, и если тебе когда-нибудь удастся вытащить голову из своей предвзятой задницы, ты увидишь всю боль, которую причинил своей семье. Если ты забыл, моя семья не принадлежит и никогда не будет твоей, Сириус, так что оставь моего отца в стороне!
Оба теперь тяжело дышали, спор каким-то образом перерос в кричащую схватку. Где-то в этом месте Лу наложила заклинание «Приглушение» на стены, потому что снаружи не было звука. Она мудро решила позволить им выкрикнуть это, прежде чем вмешиваться. Однако это не помешало мадам Помфри в этот самый момент засуетиться.
— Прямо сейчас, Джеймс, Эмма, пора сделать ваше обследование, — любезно сказала она, отмечая их покрасневшие лица, но не говоря ни слова о них.
Чувствуя себя виноватой из-за своего предыдущего гнева на медсестру, Эмма услужливо взобралась на табурет, который предложила мадам Помфри. Пробормотав заклинание, чтобы зажечь свою палочку, медицинская ведьма осмотрела глаза, уши и рот девушки, посоветовав ей открыть рот как можно шире, чтобы увидеть следы искр. Удовлетворенная тем, что их нет, она сказала Эмме протянуть руку. К счастью, у Эммы хватило ума показать ей правильную руку. Плавным резким движением мадам Помфри сделала чистый разрез, который на удивление быстро заполнил два пузырька и так же аккуратно закрыл рану. Нигде не было ни капли крови или боли.
