Марина прижалась к оконному стеклу лбом, чтобы охладить лихорадку. В темноте огненный язык пирса подмигивал фонарями, принимая удары волн. Океан остервенело пытался устранить преграду.

Как и ее судьба… Упорно разрушала всё, над чем она трудилась годами. Стоило только встать на ноги, поверить в успех, как злодейка наносила удар исподтишка. Марина задернула гардины, отгораживаясь от хаоса. Свернулась калачиком на кровати, накрывшись пледом с головой. Но напряжение искало выхода.

Воспоминания беспорядочно крутились, как кадры фильма, в котором режиссер забыл, где начало, а где конец. Путаница вызывала нестерпимую боль.

Надо остановить это колесо. Посидев с минуту на кровати, пытаясь выровнять дыхание, Марина поднялась и, стараясь не шуметь, прошла в гостиную. Прислушалась, дом спал.

Она на цыпочках подошла к огромному камину, нажала на мраморный выступ и, как ящерица, юркнула в образовавшуюся щель. Тайный ход бесшумно закрылся.

Спустившись по крутым ступеням винтовой лестницы, оказалась в кабинете, уставленном мониторами, на которых отражались все помещения коттеджа. Она включила ноутбук и проглядела почту. Ничего такого, что требовало внимания. Марина надавила на замаскированную кнопку в панели письменного стола. Раздался щелчок, выдвинулся потайной ящик. На дне лежал аккуратно запакованный и перевязанный бечевкой альбом.

Фотографии, наклеенные канцелярским клеем, пожелтели, потеряли глянец. Сколько же прошло с той поры лет – двадцать, или больше?

Девчонка смотрела с фотографии в упор. Марина потрясла головой. Ей показалось, что девчонка спрашивает: «Что же ты со мной сделала?»

Господи, чушь какая. Какая чушь. Это ведь я. Я!

Простенькое заношенное платье. Детские ямочки на щеках. Подросток.

Правильное слово – подросток. Эх, подрасти бы тебе, милая, прежде чем в омут жизни бросаться. Косы туго заплетенные, глаза недоверчивые. Губу прикусила. Ей шестнадцать, остался год до окончания школы. Смешная такая, серьезная. Вроде уже всё про жизнь поняла, глупышка.

А на фотографии рядом – полная противоположность: кокетливая кукольная Лариса с локонами до плеч, рюшечками вокруг тонкой шейки и бантом на груди. Внешность избалованного ребенка: губки пухлые, а глаза женские – масляные с хитринкой.

А ведь именно со знакомства с Ларисой всё и началось…

Восьмое марта приближалось, но весна была только на календаре. Витрины глазели на прохожих пустыми полками, мартовское солнышко сбежало, уступив место февральскому ветру, который озорничал, задувая поземку под легкое пальтишко. Несмотря на холод, в душе у Марины играл весенний оркестр. Она давно вынашивала мечту купить матери подарок, откладывала из своих скромных сбережений маленькие суммы, надеясь успеть к празднику. Марина представляла, как мать появится в школе в новом костюме. Вишневом или алом. Нет, лучше темно-синем, чтобы потом каждый день можно было носить. В учительской на минуту установится тишина, и тетки, снисходительно оценивающие скромные мамины блузки, замрут от удивления и зависти. Да, зависти!

И пусть поймут, что они тоже нормальные люди. А мать пройдет как ни в чем не бывало к своему столу, цокая новыми туфельками, положит на стол сумочку, синенькую, в цвет костюму.

Всё! Дальше мечты не шли, так как Марина даже представить не могла, что может произойти после такого триумфа. Но это было и не важно.

Важно было убедить мать истратить деньги не на новые межсезонные ботинки для Наташки, вечно болеющей младшей сестренки, а на себя.

Маринка любила сестренку – сопливую нюню. Но Наташкины нужды никогда не заканчивались. Лекарства, витамины, обувь… Наташка, как черная дыра, засасывала весь бюджет, при этом оставаясь самой бедной и несчастной. Ей всегда шли навстречу. Но не сейчас. Маринка твердо решила довести задуманное до конца.

Накануне она прочитала в местной газете о «великой распродаже» и уговорила мать зайти в магазин:

– Представляешь – сумасшедшие скидки! Всё дешево!

Марина плясала перед матерью, размахивая газетным листком, стараясь зарядить ту своим позитивом.

– Ну, если дешево, – вздохнула устало мать.

– Только посмотрим, – напоминала она Маринке по дороге.

– Конечно, – соглашалась дочь, убежденная, что сможет сломить сопротивление матери.

Затея обернулась очередным унижением. Они с вытянутыми лицами рассматривали ценники на строгих «двойках». Продавец, прочитав вырезку из газеты о распродаже, хмыкнул и провел «дам» в отдел «уценки», где на вешалках вкривь и вкось висели мятые вещи.

Покраснев как рак, Марина прошла с матерью в примерочную, попросив подобрать деловой костюм. Косо сидящие юбки, пиджаки с нелепыми бантиками и несимметричными защипами на плечах. Всё это сидело на матери как мешок.

Трех примерок было достаточно, чтобы вывести Маринку из себя.

– Вы нарочно приносите бракованные вещи? – с раздражением поинтересовалась она, выглянув из кабинки.

– Я предлагаю то, на что хватит денег, – обиженно надулась девица. – Ширпотреб, что вы хотите…

– Снимай это тряпье, – уговаривала Марина мать, которая, вертясь перед зеркалом, деловито предлагала тут чуть-чуть присборить, а тут подшить, отутюжить складочку, вывести пятно… Дешево ведь! И костюмчик купим, и Наташке на ботиночки хватит.

– Нет, мам, лучше еще подкопить и купить красивый костюм!

Но мать не хотела тратить на себя значительную сумму.

Они так увлеклись спором, что удивились, когда на пороге примерочной материализовалась миниатюрная брюнетка, державшая в руках строгий элегантный темно-малиновый костюм.

– Импортный, – игриво подмигнула продавщица, похожая на японку, мило косящую ярко-подведенными черными миндалевидными глазами.

– Не Китай. Примерьте.

Костюм сидел идеально.

– Но…– начала Марина, вертя в руках ценник, краснея в тон костюму.

– Не беспокойтесь, – чирикнула в ответ «японская фея». – Костюм сегодня должны перенести в отдел распродаж. Видите, какая досада, кто-то, меряя, оторвал на пиджаке две пуговицы. Они потеряны, поэтому уценка, и вот какая цена получается в итоге.

Наманикюренные пальчики, унизанные серебряными колечками, позванивая, выбили на калькуляторе конечную стоимость. Оставшихся денег хватало даже на новые туфли и сумочку, которыми она так мечтала завершить образ матери. Марина представила, как училки умрут от зависти, увидев шикарный костюм!

Мать удивленно хлопала глазами, не веря в происходящее.

– Берем, – не давая опомниться, понимая, что даже такая сумма кажется матери безумной растратой, заявила Марина.

Она поспешила к кассе – оплатить покупку.

Продавщица аккуратно уложила приобретение в подарочный пакет и проводила покупательниц до самых дверей.

Счастливая Марина обернулась уже на пороге, чтобы еще раз поблагодарить.

Продавщица протянула руку, опустила в пакет с костюмом розовый фирменный конвертик и выразительно указала на него глазами. Уже дома, распаковав покупку, Марина, наткнувшись на конверт, заглянула в него и ахнула.

На дне маленького пакетика, рядом с алым лоскутком ткани, лежали две пуговицы от костюма и карточка, на которой каллиграфическим почерком был выведен номер домашнего телефона и имя «Лариса».

Глядя, как помолодевшая мать крутится в обновке перед зеркалом, Марина сосредоточенно пыталась понять, что продавщице нужно? В голову лезли страшилки и глупости. Она боялась заикнуться матери о записке, а вдруг продавщица начнет требовать разницу стоимости костюма?! Или втянет в аферу перепродажи.

Промучившись два часа, Марина набрала номер и деревянным голосом попросила к телефону Ларису. Услышав птичье чириканье, Марина отодвинула трубку, пытаясь понять, что происходит. Но трубка захохотала, пискнула и обычным человеческим языком поинтересовалась: «Как мой английский, круто?»