Прошло два гудка, и появилась картинка. Её девочка еще лежала в постели.

– Это кто тут у нас еще не встал? – ласково пожурила Николь Рина.

Николь сладко зевнула и, одной рукой держа телефон, другой потерла сонные глазки.

– Мама, еще даже Тася не пришла меня будить, а ты уже звонишь.

– Прости, зайка. Я просто соскучилась по тебе.

– Сильно? – на личике Ники заиграла та самая, широкая хитрющая улыбка.

– Сильно. Очень сильно, милая.

– Я все равно сильнее, – снова зевнула Николь. – Мама, когда ты приедешь? Ник тоже уехал, все уехали. Только Тася осталась. И Артём.

– Артём? – удивленно приподняла бровь Рината. Она, конечно, догадывалась, что между Тасей и её другом происходит что-то такое… Но…

– Артём ночевал сегодня у нас, – подтвердила Николь, без задней мысли сдавая того с потрохами. – И вчера тоже. Тася говорит, что он нас охраняет. Потому что мы две девочки, нас нужно оберегать.

– Охраняет, значит, – не смогла подавить смешок Ринка и едва удержалась от вопроса, в чьей комнате спит их «охранник».

– Мааам…

– Что, зайка?

– Ты не сказала, когда приедешь.

– Малыш, я пока не могу тебе сказать.

Николь тяжко, очень тяжко вздохнув, задала следующий вопрос:

– А когда Ник?

– Он через несколько дней.

– А когда вы поженитесь, мы будем жить все вместе? – вдруг спросила она.

У Рины в груди все сжалось. Конечно же её малышке хотелось, чтобы они жили все вместе. Завели собаку, переехали за город. Она и сама хотела. Хотела и страшилась этого.

– Да, – кивнула Рина. Прислонившись к стене, она чуть запрокинула голову. Николь все еще лежала в постели. Сонная, по-детски сладкая и беззащитная. Растрёпанные чёрные волосы лезли в глаза, носик-пуговка, розовые пухлые губки и маленькие тёмные бровки.

Она не была уверена во многих вещах. Она часто ошибалась, совершала спонтанные поступки, о которых потом дико сожалела. Но одно она знала абсолютно точно – ради своей дочери она пойдет на все. Если понадобится, заключит сделку с самим дьяволом, лишь бы Ника была счастлива, и никто никогда её не обидел. Она её плоть и кровь. Она маленький ангел, спасший её. Её ангел, ради которого она все преодолела.

– Мам, – снова позвала её Николь. – Скажи, а когда вы с Ником будете жениться, ты мне купишь диадему, как у Алисы на свадьбе. И платье. Я хочу платье, как у неё.

– У тебя будет самая красивая диадема и самое прекрасное платье, обещаю тебе, малыш.

– Мам…

– М-м?

– Я тебя люблю. И очень скучаю.

– И я тебя, родная, – Рина едва удержалась, чтобы не заплакать. Нет, даже от счастья она плакать не будет. Когда-то слово дала и обязана его сдержать. – Скучаю и очень-очень люблю.

– А я тебя сильнее…

Россия, Москва, апрель 2021 года

Говоря начистоту, Игорь все же надеялся, что Рината проявит благоразумие и не станет лишний раз выводить его из себя. Но когда Бердникова оправдывала его надежды? Если откинуть спорт и их путь к золотым медалям Сочи – никогда… Сколько раз он ждал от неё слов, поступков, да хотя бы чертова взгляда, брошенного в его сторону?! Но слова всегда были не те, и поступки тоже не те. А взгляды… Хрен поймешь, что значили эти взгляды! Что творилось в её голове…

Но то было семь лет назад, в таком дремучем прошлом, где себя он ненавидел сильнее, чем её. И ненависть жрала его похлеще того, что сделала эта гадина. Похлеще её слов, брошенных с отравляющим презрением там, в Олимпийской деревне, когда всё было уже кончено. Он ненавидел себя за слабость, за то, что она его сломала, за то, что ночами ему хотелось выть от боли и за то, что он не мог отделаться от желания задать один единственный вопрос: за что? Не важно кому, себе, ей, Господу Богу. Что он совершил в своей жизни настолько дерьмового, что заслужил в «награду» такой вот подарочек? Мрачная принцесса подземелья… Дрянь она, а не принцесса.

Игорь подошел к бару и плеснул себе виски. Осушил залпом, покрутил пустой стакан и усмехнулся.

Нет, кого он обманывает? Рината не придет, и ему это прекрасно известно. Кажется, она его слова всерьез не восприняла. Что же… Поставив стакан на столешницу кухонного гарнитура, он вышел в коридор. Ей будет только хуже.

Из-за входной двери послышался какой-то шум, а спустя мгновение тишину квартиры нарушила трель звонка. Угасшая было надежда вновь вскинула голову, но стоило ему открыть дверь, как на место ей хлынули гнев и раздражение. На пороге, обнимая бутылку шампанского, стояла вовсе не Рината. Совсем не Рината.

– Привет, – девушка улыбнулась и сделала шаг в квартиру, но Игорь остановил её. Упёр ладонь ей в живот и попросту не дал пройти дальше. – Ты меня не пустишь?

– Зачем ты приехала? – осведомился он таким тоном, будто бы перед ним и не человек вовсе был, а так… пустое место.

– Я подумала, что тебе скучно, – она тряхнула головой. Короткие, едва доходящие до плеч светлые волосы лишь слегка шевельнулись и улеглись обратно в до тошноты аккуратную укладку.

– Я же сказал тебе не приезжать сегодня.

– Но я приехала. Выгонишь? Или все же пустишь, и мы выпьем шампанского? – покачала она бутылкой белого игристого.

Окинув гостью холодным взглядом, Игорь-таки убрал руку, давая ей разрешение войти в его дом. Захлопнул дверь и пошел обратно в кухню. Через минуту вошла и та, что не вызывала в нём ничего помимо чувства пренебрежения вот уже долгое время. Но сегодня чувство это было, пожалуй, особенно сильным. Привалившись к подоконнику, Игорь сложил руки на груди и стал внимательно наблюдать за её действиями. Она поставила бутылку на стол, вымыла руки, вытерла их кухонным полотенцем. Он ненавидел, когда она мыла руки здесь, а не в ванной, и каждый раз говорил ей об этом. Но она упрямо пропускала его слова мимо ушей, и тем самым злила ещё сильнее.

Она вся вызывала в нём раздражение, а порой даже неприязнь. Странные чувства к девушке, с которой он спит. Но ни нежности, ни, тем более, любви, он не испытывал. И не только к ней – ни к одной из тех женщин, что пытались привлечь его за эти прошедшие семь лет. Он и выбрал-то, наверное, именно эту, потому что с ней можно было не церемониться. По крайней мере, с ней совесть его точно мучить не станет. Что же до любви и нежности, ему иногда казалось, что эти чувства Бердникова прибрала к рукам и, заперев его в темнице, унесла с собой. Темница из его собственных чувств… Вместе с ней из его жизни ушла вся радость, но он понял это не сразу, позднее. Наверное, осознание пришло к нему в тот момент, когда на исполкоме его избрали президентом Федерации фигурного катания. Ему улыбались, его поздравляли, им гордились, а он… Он чувствовал лишь сухое удовлетворение от хорошо проделанной работы и единственное желание – чтобы его оставили в покое.

Он достиг цели, поставленной им самому себе, едва спала первая дымка боли и разочарования. Кажется, это было летом четырнадцатого. А может быть, уже наступила осень.... В тот день он проснулся раньше обычного, открыл глаза, уперся взглядом в потолок, в который смотрел каждое утро, каждый день и каждую ночь. И внезапно на него нахлынуло сильное, стремительное понимание того, что он не позволит этой суке закопать себя. Да, это было в августе. День, когда Рината Бердникова родила ребенка от своего тренера. Ребенка, который мог быть и его, если бы она дала ему шанс появиться на свет. В тот день ему не было больно. В тот день он понял, что пришла пора выбираться из этого чертового подземелья, из темницы, огороженной частоколом его собственных несбывшихся надежд, разрушенных мечтаний. И вроде бы выбрался. Да только как и прежде по ночам ему продолжали мерещиться её шаги на лестнице и противный, сжимающий легкие, аромат персика.

– Выпьем? – вопросительно приподняла брови его гостья.

– А у нас какой-то праздник?

– Ну как же, – она хмыкнула. – Бердникова заканчивает карьеру. Наконец-то свалит в Штаты. Оставит нас в покое, – губы её скривились в презрительной усмешке.