Засовываю руку в сумку, но от поиска капель меня отвлекает телефонный звонок.

— Да, мама, — отвечаю, а сама кошусь на Андрея.

— Ты где?

— Я уже в универе.

— Что дома произошло? Почему у тебя защелка на двери выбита, вещи раскиданы?

— Отец вчера пьяный пришел, вот…

— Боже… Он тебе ничего не сделал? Ты дома ночевала? Почему не позвонила?

— Я к Леське уехала, — вру, сама не знаю зачем, а вместе с тем замечаю ухмылку Андрея. — Мам, мне уже пора, пары начинаются.

— Хорошо-хорошо.

Мама отключается, а все, что остается мне, это виновато взглянуть на Андрея.

— Значит, у Леськи?!

— Я не могу волновать ее еще больше… В конце концов, у нее не так давно были проблемы с сердцем, — отрезаю безапелляционно.

— Пар у тебя сегодня сколько? — он словно игнорирует мой ответ.

— Четыре.

— Позвонишь, как освободишься. Я тебя заберу.

— Андрей, я правда понимаю, как это вчера выглядело, просто…

— Ты опаздываешь, — кивает на вход в здание университета и стоящую на ступеньках Бережную. Она нас заметила, теперь вот стоит ждет меня.

— Ладно, как знаешь.

Оказавшись на улице, хлопаю дверцей и, ускорив шаг, иду к Леське. Утром я не хотела бередить это осиное гнездо, теперь этого не хочет и он.

— Блин, тебя пока дождешься, околеешь. Не май, вообще-то, — Бережная цокает языком, а я… Еще немного, и я просто пройду мимо.

— Могла бы не ждать, — все-таки чуть-чуть притормаживаю.

— У тебя все нормально?

— Да, — шмыгаю носом. И вовсе это не слезы. Нет. Это просто насморк.

— А по голосу не скажешь. Колись, что случилось?

Леська сжимает мою ладонь и тащит вглубь коридора, правда, в совершенно противоположную от аудитории сторону.

— Ну?!

— Лесь…

— Давай уже, вот увидишь, станет легче.

Я тяжело вздыхаю, а потом без единой заминки рассказываю ей все, что происходило в моей жизни последние пять дней. Про Питер тоже говорю. Все-все. И про мать Андрея не забываю.

— М-да…

— Спасибо, — усмехаюсь, — к такому выводу я могла и сама прийти.

Олеся смеется и лезет с обнимашками. Ведь что, как не они, может подержать в трудную минуту?!

— Мама у него, конечно, с придурцой, но ты ж не с ней встречаешься. А вообще, вам просто нужно поговорить с ним. Понимаешь, насколько я знаю Андрюху, а он, как ты помнишь, мне никогда не нравился, и сейчас тоже… Короче, Панкратов очень требовательный к себе, а от этого и к окружающим. Да, блин, он школу закончил с золотой медалью без родительской помощи, только назло папаше. Зубрил, вечно ездил на всякие олимпиады, сначала областные, а потом всероссийские. На красный диплом идет. Он, когда уехал в Москву, говорят, работал там, чтобы деньги у отца не брать.

— Ты это к чему вообще?

— А к тому, что ты вчера засомневалась. В нем, таком идеальном. Который не вписывается в обычные стандарты. Он же себя в нашей тусовке выше всех считает. Потому что самостоятельный и помощь родителей ему не нужна. А мы нахлебники…

— Но при чем тут я?

— Ты, находясь в здравом уме, дала заднюю. Засомневалась в нем. В его к тебе отношении, серьезности, не знаю… Еще и маме своей в машине про меня соврала. У него самолюбие где-то в облаках болтается. А ты вчера заставила его чувствовать себя, ну, как бы выразиться… Человеком, принуждающим… что ли.

— Все, — резковато взвизгиваю, — не продолжай. Я тебя услышала.

— Я высказалась, а решать только тебе.

— Угу, еще бы знать, чего нарешать…

— Насколько я поняла, он из-за тебя ругается с матерью. Отстаивает свои права и желания… Я не раз видела его девок и то, как он с ними общается. Ему всегда на них плевать. А здесь…

— То есть мне повезло? — смеюсь, чтобы не расплакаться.

— Ну это как сказать… На самом деле мне не очень нравится то, как он на тебя смотрит, и то, как воспринимает, тоже.

— В смысле?

— Ты еще не поняла? — Леська прикусывает указательный палец и тяжело выдыхает. — Только не обижайся, но мне кажется, что ты стала его собственностью. Вот он заботится о тебе, помогает, и это хорошо. Но он медленно тебя ломает. Есь, я никогда тебя в таком состоянии раньше не видела. Ну передумала ты с ним спать… С кем не бывает… Но все это сейчас так вывернуто, словно ты в чем-то виновата. Ты и сама себе это внушила. Виновна! Но это же не так. Я очень боюсь, что в этой стычке с их семейкой пострадаешь в итоге ты. Эта привязанность — я ее уже невооруженным глазом вижу. Ты как в трансе. Андрей… Андрей…

— Наверное, ты права… Не знаю. Я ничего уже не знаю.

— Лучше всего сейчас будет вывести его на откровенный разговор. Вот чего он вообще от тебя хочет? Да и ты сама чего хочешь от этих отношений?

Вечером я решаюсь последовать совету Бережной. Заканчиваю работу, пичкаю себя лошадиной дозой противопростудных и звоню Андрею. Сказать, что я волнуюсь, это ничего не сказать…

У меня руки дрожат и голоса, кажется, совсем нет. Несколько раз кашляю в трубку, окончательно понимая, что нам нужно поговорить.

Я ведь действительно превращаюсь в какую-то зефирную субстанцию. Клейкую, бесхребетную. Реагирую на все острее, постоянно думаю о том, что же между нами. Чувства ли это…

А от мыслей о том, что будет дальше, хочется закрыться в комнате и не выходить из нее пару дней.

Одно ясно — так продолжаться больше не может. Иначе эти отношения разрушат нас обоих. Станут токсичными.

Все границы нужно расставлять на берегу, что я и собираюсь сделать.

Повторно «набираю» Андрея, потому что первый вызов сбросила. Предлагаю поужинать. Место выбираю сама и приезжаю немного раньше. Мне нужно настроиться, освоиться, чувствовать себя в какой-то мере хозяйкой положения.

Его фигура появляется в проходе зала ресторана ровно в семь. Он идет к столику размашистым шагом, на ходу отдавая свое пальто официанту.

— Привет, — склоняется, касаясь губами моей щеки, и сразу же садится напротив.

Ведет себя так, словно между нами нет всего этого недопонимания.

— Привет, — сминаю в кулак салфетку, мысленно настраиваюсь на дальнейший диалог. То, что он пройдет нелегко, знаю заранее.

— Ты уже что-нибудь заказала?

— Кофе и десерт. На самом деле я хотела с тобой поговорить. Мы тут с Леськой сегодня немного поболтали, и я…

— Ты сюда по совету Бережной, что ли, пришла? — Панкратов отбрасывает меню в сторону.

— Нет. Просто…

— То есть, в твоем понимании, я тоже могу пойти и растрепать о нас первому встречному?

— Она не первая встречная.

— Суть ты поняла, Есения. Не стоит обсуждать меня со своими подружками.

— Я ничего такого не обсуждала, Андрей. Хватит выставлять меня виноватой. Ничего криминального не произошло.

— Ладно. Я тебя слушаю.

Он мгновенно расслабляется. Меняет выражение лица. Да и вообще, как по щелчку, становится другим человеком. Эмоциональность пропадает. Панкратов смотрит на меня предельно внимательно, ждет, что же я скажу.

— Объясни свою реакцию.

— Какую реакцию?

— На то, что произошло ночью… Твой уход меня задел.

— Я не фанат жертвенности.

— Что?

— Ты хотела заглушить свои переживания и выбрала самый тупой способ.

— Я…

— Я не договорил. — Андрей касается кончиками пальцев циферблата часов, смотрит при этом мне в глаза. — Мне было интересно, насколько далеко ты способна зайти. И поверь, не спусти я на тормозах, сегодня ты бы сидела здесь в другом физическом статусе. Честно говоря, с тобой хотелось как-то по-другому. С чувствами, на которые вчера тебе было просто плевать. Утром ты бы непременно пожалела. Зато убедилась бы, какая я скотина. Ты же все время только и ждешь, когда я оправдаю твои ожидания, верно? Все, что я видел, это твое желание поскорее с этим закончить.

— С чего ты взял?

— Ты врешь себе, матери своей. Считаешь, что я тебя покупаю. Несешь какую-то чушь про содержанку. Все это, конечно, по приколу, только где смеяться? Расскажешь?